Видя её смущенное неодобрение, Бансабира не удержалась от смеха.
— Брось. Ничего между нами не было, Аймар только друг. Мы путешествовали вместе, и у меня была возможность узнать его за это время. Признайся, — подначила танша, — он понравился тебе с первого взгляда.
Девушка раскраснелась совсем неистово, отвела глаза.
— А насчет мести, — давила Бану. — В конце концов, не было ни одной войны в истории людей, которую удалось бы выиграть без крови и потерь. И так уже заведено, что враги обязаны убивать друг друга. Так что, вряд ли в твоих бедах виноват сам Аймар.
Иввани вздохнула: все равно сестру не переспорить. Да и откуда ей доподлинно знать, как все было на самом деле. Она искусством войны-то во многом заинтересовалась, увидев Бану, когда та вернулась из похода.
— Мама меня убьет, — сокрушенно пожаловалась девушка, опустив голову.
Ну и хвала Богам, улыбнулась Бану.
— Кстати о Сив. Прочти этот договор, твоей матери тоже его зачитают.
Бану пододвинула пергамент, и Иввани внимательно, медленнее обычного прошлась взором по строчкам. Снова неистово забеспокоилась.
— Ты откажешься от меня так просто?!
— Если ты попытаешься убить его и только его самого. Сив может попытаться надавить на тебя, а я допустить не могу. Мне нужна его армия, Иввани.
— И что от меня требуется?
— Поставить подпись на этих бумагах, что ты принимаешь условия договора. Обычно, если супруги младше четырнадцати лет, достаточно подписи родителей или опекунов. Но ты — танин Яввуз, и в таком деле мне хотелось бы учесть и твое мнение.
Видя, что сестра все еще колеблется, Бансабира снова заговорила проникновенно:
— Брось, Ив, так ли важно для тебя прошлое? Что ты помнишь об отце и братьях? Много ли времени ты провела с ними, чтобы привязаться? Все, что ты знаешь — печаль матери, которую вкусила с пеленок. Конечно, тебе хочется отомстить. Но посмотри на меня. Я всю жизнь мечтала отомстить Шаутам за смерть мамы, а в итоге Сциру Алую в качестве моего подарка убил Сагромах, Ранди Шаута я отпустила на свободу…
— Что?!
— Проверь, когда вернемся, но не вздумай сказать кому-то, — спокойно отозвалась Бану, не опасаясь огласки. Совсем скоро это и так перестанет быть секретом. — Мы, таны, хозяева и правители наделов и армий, не можем позволить себе руководствоваться в решениях жаждой мести, гневом или яростью.
Она была так убедительна, и собственное сердце впервые так сжалось от нежности, будто заколдованное мужчиной, которого встретила, что Иввани не устояла. Вписав свое имя на трех пергаментах, девочка поставила именной вензель.
— Не помешал? — Аймар стоял в дверях с кувшином молока и парой простых деревянных кружек. Судя по тому, с каким лицом Иввани склонилась над документами, подписывая, Бану не особенно на неё давила.
— Нисколько. У меня есть еще одно дело в урочище Акдай, да и на тот мыс напоследок хотелось бы заехать еще разок. Так что завтра утром с Раду и ребятами отправлюсь в путь. Постараюсь поскорее, конечно, но, как знать. А вы пока погостите у Бугута, пообщайтесь. Как только вернусь, поедем в чертог Яввузов дожидаться твоих лаванов, Аймар.
Тан кивнул, Бансабира налила в обе кружки молока. К первому приложилась с удовольствием, а второй оставила на усмотрение собеседников, но к нему никто не притронулся, уступая возможность другому.
— Иввани, скажи Раду, чтобы собирался выходить утром.
Девушка поклонилась танам и вышла.
* * *
И едва дверь за Иввани захлопнулась, Аймар стер с лица доброжелательную улыбку, широко шагнул к Бансабире, схватил за лицо крепкими мозолистыми пальцами, грубо сжав щеки.
— Я твой друг, значит?! Я вот никогда не хотел трахнуть ни одного своего друга! — он впился в рот женщины. Бансабира, опешившая, только пискнула. А едва попыталась оттолкнуть мужчину, тот отстранился сам, но женского лица не выпустил.
— Подслушивал? — спросила, и поняла, что нелепее вопроса в подобной ситуации не придумать.
— А ты думала, я пойду за молоком, когда здесь грозились обсуждать меня? Разумеется, отослал стражу. Ты — Бану Хитрющая, насколько я помню, а еще Бансабира Подлая и Бану Кошмарная, и Бансабира Изящная, старейшина Храма, где готовят лучших убийц и отравителей. Вдруг ты подсказала бы сестре, как убить меня в обход этого договора, — он кивком головы указал на стол. — Скажем, сразу после появления у меня наследника. Тогда Иввани с легкостью стала бы регентом, не так ли?
— Ты бы себя слышал.
— А ты себя, Бану! Ты желала меня!
— Желать и любить — не одно и то же.
— Конечно! — Аймар всплеснул руками, отпуская женщину и отступая на шаг, от чего, проседая под весом могучего туловища, дрогнул пол. — Тебе с твоим богатым жизненным опытом в двадцать лет эта разница доподлинно известна!
— Прекрати издеваться, Аймар, — строго осадила тану.
— Издеваешься здесь только ты! Мои лаваны проверят договор, если все чисто, я женюсь на этой малолетке. Но не потому, что отступился от своего. Ты права, как правитель, я не могу руководствоваться гневом и яростью, и мне, яды Шиады, нужны твои орды, чтобы заткнуть соседей! И чтобы ты знала: я заключил бы союз с независимым севером и без подобного брака.
Бансабира сузила глаза: наличие общих кровных родственников будет более надежным щитом, чем простой договор, пусть и составленный со всякой возможной дотошностью.
— Но я женюсь на ней все равно, и знаешь зачем?
Бану молчала, а Дайхатт снова был в непосредственной близости. Поймал женщину за подбородок, чтобы оказаться разделенным с таншей лишь тонкой полоской смешанного дыхания. Заглянул в глаза:
— В этом будет моя месть, — ядовито цедил Аймар. — Я буду трахать эту девочку, представляя тебя. Буду шептать ей на уши твое имя. Чтобы она возненавидела тебя. И чтобы ты возненавидела себя, зная, что отдала сестру мужчине, который не полюбит её никогда. Никогда не сделает счастливой.
Бансабира молча выбила его руку тыльной стороной ладони, глядя предельно высокомерно. Аймар рыкнул, оскалившись: как раздражала такая её надменность!
— Ты сказала, что, следуя воле отцов, мы были врагами, но возглавь танаары, смогли бы договориться. Дура ты! Мы бы влюбились по уши. Не было бы никакого Нера, никакого Маатхаса и никакого севера. Трон Яса был бы наш — твой и мой! И когда наши старики, в общем, равно дурные, померли, судьба дала нам второй шанс, а ты упустила его. Я считал, ты умнее.
— Счетовод из тебя никакой, — Бансабира отошла к узкому вытянутому окну, выходящему на восток.
— Пожалуй, да, — горько усмехнулся тан.
Уходя, Аймар хлопнул дверью. После их нынешней встречи он хотел быть женатым именно на ней. Бансабира права: они идеальные союзники, а ничто так не сближает союзников, как постель.
Но Бану отняла надежду. Бесцеремонно, нагло, порубив, как овощ. Вот только он, Аймар Дайхатт, тан Черного дома, не репа и не морковь, и подобной выходки никогда не забудет и не простит.
* * *
Юдейр так и не появился у Бану. Но каким-то образом утром, перед тем как выйти из комнаты, Бансабира приметила несколько цветных камешков на подоконнике. Послание следовало бы расшифровать следующим образом: встреча состоится, когда главнокомандующий займет главную резиденцию, выдвинувшись туда с одной первой имеющихся сейчас в распоряжении войск, и не иначе, чем по собственному решению. Однако белый камешек на нужной позиции отчетливо убеждал, что сообщение носит невоенный характер, и Бану с легкостью перевела его: «Увидимся в чертоге».
Что ж, ладно. И без него полно хлопот.
* * *
Дела в подземном городе шли своим чередом, строительство почти держалось установленных сроков. Зодчие приветствовали таншу несколько испуганно. Рабов кормили, давали им спать, и нещадно заставляли работать все остальное время.
Оставшись удовлетворенной увиденным и проверив сводки и донесения о поступлениях рабов, Бансабира, прихватив еще несколько бумаг, которые решила прочитать уже в чертоге, вернулась к Бугуту. Поездка заняла несколько дней (они и впрямь на обратном пути заехали еще разок на мыс над Северным морем). Там воссоединились с Иввани, остатками «меднотелых», и подданными Черного танаара. Поблагодарили Бугута с Матой за гостеприимство и выдвинулись в фамильный чертог.