— Бомбардировщик Пе-2. Лыжного исполнения нет. В настоящее время производство из Москвы и Филь переносится в Казань и Иркутск.
— Про Яки вы сами всё знаете.
— Топливные цистерны изготавливают в Калинине (ныне Тверь). Можем и мы сделать, но у них уже налажено всё. Им только на лыжи их поставить.
Чешу затылок.
— Я что, не по адресу обратился?
— Почему же? — Жданов посмеивается. — Вы ж в Военный совет фронта обратились. Я свяжусь со всеми заводами, проведу решение через ГКО и всё.
— Сделайте к техзаданию на цистерны примечание. Они не должны тонуть в воде, даже заполненные. Допустимо ради этого не доливать куб или два. Можно полости внутри сделать, замкнутые.
— Что-нибудь ещё?
— Да только что подумал… не знаю, как они это сделают, но хотелось иметь возможность топить полные цистерны на глубину метров пятнадцать-двадцать, но так, чтобы потом можно было достать с минимумом усилий.
— Если Ладожское озеро — поле боя, то надо использовать его возможности. Затопленные ёмкости незаметны для вражеской разведки и защищены от бомбёжек, — отвечаю на вопросительный взгляд Жданова.
Обедаем мы вместе. Арсеньевич вылезает из закоулков подсознания. Очень ему интересно, чем вкушает Жданов. И быстро впадает в скуку. Мы в Минске питаемся намного куртуазнее. Но я не избалованный дворянин, поэтому с аппетитом поглощаю и тушёную капусту со шницелем, и щи с ложкой сметаны.
— Три-четыре бронепоезда мне ещё сделайте, — чем больше проведу с ним времени, тем больше вспомню. — Тяжёлых. С артплатформами для 152-миллиметровых гаубиц…
— Мы уже делаем такие, — улыбается Жданов, неторопливо берясь за стакан с чаем. — Мы, знаете ли, внимательно следим за вашими достижениями.
— С зенитными платформами? — надо уточнить, а то мало ли.
— Да.
— И с банно-прачечным вагоном?
Судя по замешательству, удалось его удивить.
— Не уследили, Андрей Александрович! — смеюсь и радуюсь чисто по-детски.
Про мобильные зенитные установки не спрашиваю. Это они давно переняли и уже усовершенствованные производят. Ну, хоть здесь всё в порядке. А то сколько нервов в своё время затратил, когда их пробивал.
Перед отлётом заглянул на Обуховский завод, который делает бронепоезда. Не по своему желанию, а токмо волею пославшего меня Жданова. Отказать ему не мог. Он же мне ни в чём не отказал. Толкнул речь перед рабочими на стихийном митинге. Коротком, рабочее время-то идёт. Заканчиваю так:
— Товарищ Сталин отправил меня на ваш Ленинградский фронт со строгим наказом: задать перцу белофиннам и гитлеровцам. Но без вас, без вашего ударного и самоотверженного труда, армия ничего не сможет сделать. Поэтому, когда слышите от руководства слова: это для фронта, вложите всю свою энергию, силы, рабочую смекалку в выполнение задания. И тогда мы, руководство Красной армии, принесём вам на радость нашу общую Победу. И время это очень близко, в том числе, благодаря вам. Ура, товарищи!
26 декабря, пятница, время 15:05
Северо-западный фронт, аэродром Огре-5.
А здесь заметно теплее. Хотя погода мерзко сырая.
— Ой, только не надо корчить из себя строевого! — с размаху хлопаю ладонью по плечу Хадаровича, аж присевшего от тяжести моей маршальской длани.
Ха-ха-ха, пытается он мне тут строевой подход изобразить! Дорогой мой, лёгкость и строевая выучка появляется только после многочасовых тренировок на плацу и многих месяцев, а то и лет реальной службы. А не как у тебя, службы с паяльником. Хотя признаю, если такие ребята на месте, то их ценность измеряется реальными боевыми полками и дивизиями. Если ещё можно её измерить эту ценность.
Рядом со свежеиспечённым лейтенантиком с петлицами связиста пара сержантов. Тоже знакомые лица. И медальки висят «За боевые заслуги». Совесть моя слегка колет в сердце «А ты, маршал, забыл поощрить своих ребят. А ведь как они тебя выручили!». Ладно, исправимся.
Обнимаю хлипкого, но такого полезного и нужного мне молодого человека. Тоже, между прочим, поощрение. Подталкиваю к самолёту. Его сержанты хватают объёмистые чемоданы и скачут за ним.
— Идите, устраивайтесь.
С Кузнецовым мы уже поздоровались. В армии даже приветствовать друг друга надо по старшинству. Он сейчас чуть в стороне стоит, улыбается… Ба!
— Майор Крайков? А ты тут чего?
— Майор госбезопасности, товарищ маршал, — даже не пойму улыбается он или нет. Только он так умеет, улыбаться, не показывая вида.
— Думаю, мне надо отправиться с вами, — продолжает майор госбезопасности.
Думает он… или твой шеф Берия думает, что не надо меня без присмотра оставлять? Да это ничего, работы будет столько, что о родной маме забудешь, не только о Берии.
— Добро пожаловать на борт, товарищ майор… госбезопасности. Авось нам с вами госбезопаснее будет.
С подчинёнными разобрались, теперь можно и с друзьями генералами пообщаться. С Кузнецовым генерал-лейтенант Богданов прибыл, шеф боевой подготовки. Ещё и свита комфронта, адъютант, местный командир авиаполка, командующий ВВС, пара замов, но их я не считаю.
— Ну, и как у вас дела?
Кузнецов предваряет ответ широкой улыбкой.
— Хорошо у нас дела. Анисимов сегодня Лиепая взял. Завтра сообщение Совинформбюро будет.
Ощущение, как в анекдоте: ну, хоть дома всё в порядке.
— Я тебе Северный фронт подчинил. Ты в курсе?
— Ого! Нет, приказа пока не получал.
— Только побережье без присмотра всё-таки не оставляй.
— Само собой.
— Товарищ маршал, — Богданов вклинивается в паузу, пользуясь тем, что обращаю внимание на него, — я тоже с вами.
Хм-м…
— Я и в самом деле хотел взять кого-то из твоих. На тебе самом ведь несколько фронтов тут висит.
— Ничего на мне тут уже не висит, — досадливо морщится генерал. — Каршин прекрасно справляется, здесь тоже всё налажено…
— Один только вопрос задам. И не тебе, — поворачиваюсь к Кузнецову. — Исидорыч, проживёшь без него?
— Будет трудно, но я справлюсь, — улыбается Кузнецов. — Тебе он нужнее. Подрежете финское крыло, столько войск освободится, что Германию, как суслика задавим.
И окрылённый Богданов со своим адъютантом залезает в самолёт. Ну, ухари! Это же не просто так, сел и полетел, такие действия документально оформляются. Заранее. Прощаюсь с хитро улыбающимся Кузнецовым.
Самолёт начинает шуметь ровно гудящими движками, разворачивается на взлётку, разгоняется. Взлетает с лёгкостью. Генералы и маршалы весят много только в смысле иерархии, а физический вес, как у обычных людей. А бомбовой нагрузки нет, полёт не боевой.
Бойся, Финляндия! К тебе летит шайка опытных поваров, чтобы разделать тебя и подать на кремлёвский стол. Воевать тебе осталось месяца два, не больше. После того, как закончим с тобой, закажу огромный торт в виде карты Финляндии, с приготовленной для отреза линией. И принесу в Ставку. Целиком мы тебя есть не будем, но изрядный кусок откусим.
План предстоящей кампании начинает пробиваться через туман размышлений, идей и догадок. Ладожское и Онежское озёра — вот ключ к успеху. Это не препятствие, как считают по обе стороны фронта. Это два огромных природных плацдарма. Только ими надо суметь воспользоваться. И тогда мы без натужных и героических усилий, — нет, поработать придётся и по-ударному, но без пафосного героизма, — нарежем финско-немецкую оборону тоненькими аккуратными ломтями.
Окончание главы 16.
Глава 17
Петля на финскую шею
25 декабря, четверг, время 12:15
Небо над Хельсинки.
Василий Сталин.
— Маз-зила!!! — первая пешка кладёт бомбы с изрядным недолётом. Только самые крайние случайные рвутся около границы аэродрома. Мы бомбим Утти, базу финских ВВС. Немецких на самом деле, сколько там у самих фиников авиации? Тощий кот наплакал.
Включаю радио. Мы переговариваемся открыто, этим самым показывая финикам своё презрение — всё равно ничего не сделаете.