Пишет, что жив и здоров.
– А, ну так отлично. Значит, его искать не надо. С утра в школу пойду, нужно наверстать пропущенное. Да, мам, у меня хороший знакомый есть, может разную технику в аренду сдать. Имей в виду. Если трактор нужен, он достанет, топлива у него много. Если машина нужна, тоже даст, можно съездить в Туапсе. Главное, потом вернуть. Только вот проблема: документов на технику нет.
– Ворованные?
– Ну почему ворованные? Одолженные.
Матушка только хмыкнула. Она накормила нас с Настей завтраком, а сама пила чай с баранками. Мы ещё немного пообщались. Потом Настю отправили к Раисе, а меня в школу.
И начались трудовые будни учёбы. А в ближайшую субботу, когда уроков не было, я сказал, что вечером могу отвезти Раису в Туапсе. На семейном совете именно ей было поручено заботиться об отце в госпитале. Я сказал, что у меня есть знакомые в городе, приютят её.
Вечером, как стемнело, мы с Раисой, взяв с собой два вещмешка, с провизией и запасной одеждой, включая тёплую (мало ли ей и зиму там придётся провести), двинули по дороге от станицы.
– И где машина? – спросила Раиса. – Ты же сказал, здесь ждать будет.
– Сейчас.
Я отбежал и достал самолёт У-2. Сестрица была шокирована, когда я подвёл её к нему, но лететь не отказалась. Пока я убирал оба вещмешка в багажный отсек, расположенный как раз за местом пассажира, Раиса надела шлемофон. Я помог ей сесть и занял место пилота. Потом запустил двигатель, телекинезом толкая винт, после недолгого пробега поднялся в воздух, и мы полетели. На высоте было холодно, не зря мы тепло оделись.
Долетев до Туапсе, я сел прямо на дорогу. Чуть отбежав, привёл за рули два велосипеда. А когда отъехали, сбегал назад и убрал самолет. После этого мы на велосипедах покатили к городу. А там пост армейский. Старший остановил нас и спросил:
– Вы чужой самолёт не видели?
– Ой, это мы прилетели, – ответила радостная Раиса.
– Ага, а я за рулём сидел, – издевательски захохотал я. – Сержант, извини, у меня сестра особенная, врачи говорят, задержка в развитии. А самолёт мы не видели. Слышали, что-то гудело, и всё.
– Ладно, езжайте дальше, – велел сержант.
Мы отъехали от поста, и я высказал Раисе всё, что думал, заявив, что с такой, как она, в разведку не пойдёшь: все секреты выболтает.
Раиса извинялась, она сама не понимала, что на неё нашло. Сказала, что, наверное, ребёнок влияет. Так и знал, что теперь при всех своих проступках она на него ссылаться будет.
Было уже поздно, и нам пришлось постучать в ворота подворья, чтобы поднять хозяйку. Глафира уже обжилась, паспорт, правда, ещё не получила, дня через три обещали, оформляется. Но уже закупилась: погреб полный, дрова есть. Зиму переживут. Мужу письмо отправила, ждёт ответа.
Я передал Глафире презент – вещмешок, а в нём колбасы, сало, сыры, немного вина. Договорился устроить у неё Раису. Оказалось, в доме уже встал на постой старший лейтенант из комендатуры (сейчас он был на дежурстве), но и для Раисы место нашлось. Я объяснил ей, где находится госпиталь, и попрощался, обещав навестить их через пару недель и заодно привезти продукты. После этого отбыл.
На ялике я ушёл в море, а потом, пока ещё была ночь, на гидросамолёте полетел в сторону Киева, ближе к Житомиру. Хочу вернуть себе танк, поищу из свежих трофеев.
Долететь не успел, на полпути рассвело, я едва Азовское море пересёк. Пришлось искать место для посадки, а потом и для днёвки. А когда стемнело, двинул дальше.
Мне удалось найти место сбора трофейной советской техники. Крупных водоёмов вблизи не было, пришлось сесть чуть подальше, а до места добираться на велике.
Добравшись, я увидел шесть танков нужного мне типа и выбрал из них самый лучший. Похоже, в бою он не бывал: новый, в краске, ни следа, ни скола на броне. За счёт сборного пункта я пополнил боекомплект и запасы топлива, решив, что обслужу машину позже. Пулемётов на танке не было, сняли, их тоже нашёл, с запасом. Хранилище теперь было полное, свободного места вообще не осталось. Закончив, я сразу полетел домой.
До рассвета успел вернуться в село и даже немного поспать. Утром матушка разбудила меня в школу. Пока завтракали, я успокоил её насчёт Раисы и дал адрес Глафиры, у которой она остановилась.
Вся станица уже знала, что отец и Георгий находятся в госпиталях. Впрочем, и мы знали, что в семьи станичников уже пришли три похоронки и шесть извещений о том, что их родные пропали без вести. Ещё трое были в госпиталях. Остальные воюют.
Следующие две недели я честно посещал школу, а после наступления темноты на пустом лугу за околицей станицы, где ночью никто не ходит, занимался техникой. У каждого мотора или двигателя свой срок службы, который зависит от ресурса. С моей Ковкой моторы и двигатели могут работать очень долго.
Сначала я полуразобрал мотор гидросамолёта: поскольку активно его эксплуатирую, нужно с ним поработать. Потом занялся У-2. За две недели я закончил с ними обоими. На очереди был свежеприобретённый танк, и на этом пока всё: остальную технику я так нещадно не эксплуатировал.
Пять дней назад пришло письмо от Георгия, он лежит в госпитале в Геленджике. Надо будет его посетить, время уже назначили.
Я возвращался из школы, помахивая планшеткой с учебниками и тетрадями, когда приметил, что по улице, пересекавшей нашу, движется чёрная «эмка». Вдруг она остановилась, сдала назад и остановилась возле меня. Окна у машины небольшие, но тонировки нет, фуражки рассмотреть можно. Кажется, армейцы.
Когда с заднего сиденья «эмки» вылезло улыбающееся чудо, я только вздохнул. Ну а чего я ожидал? Что обо мне забудут?
– Привет, шалопай. Не ожидал?
– Привет, старшина. Где твой ДП? Ты с ним смотрелся как пара на свадьбе. Изменил пулемёту и тебя бросили?
– Месяц не виделись, а ты ничуть не изменился.
– Не месяц, едва три недели прошло. Чего припёрся?
– К тебе проявили интерес товарищи из соответствующих органов. А меня взяли, чтобы опознал.
Кто именно проявил интерес, было очевидно. Два командира, сержант и лейтенант НКВД, вышли из машины и стояли рядом, внимательно прислушиваясь к нашему разговору. Водила за рулём явно был из их конторы, хотя и имел пустые петлицы.
Мои одноклассники, с которыми мы вместе возвращались из школы, отошли в сторону и стали наблюдать, что будет дальше.
– Дело к тебе есть, Терентий, – сказал лейтенант.
Я удивился: вот