– Дай я. – Он отпер дверь, потом пропустил ее.
Кейт поспешила на кухню, где из холодильника достала кусок сыра, а из ящичка – нож. Она не ела с утра и из прошлого опыта знала, что сейчас окончательно потеряет самообладание. Одному Богу известно, что тогда может случиться. Донован последовал за ней на кухню.
– Сэм не хочет иметь ничего общего с Томом. Обещай мне, что поступишь так же. У твоего отца и так достаточно огорчений, чтобы еще ты предавала его.
– Предавала! – Кейт со стуком положила нож на стойку. – Это Сэм предатель. Как можно отрекаться от собственного сына за то, в чем тот не виноват?
– Если Том не может помочь самому себе, то хотя бы имел скромность не признаваться!
– Никто не должен жить во лжи. – Кейт глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. – Я не собираюсь отворачиваться от Тома, и мама тоже. Если честно, я ожидала, что Сэм воспримет эту новость тяжело, но о тебе я была лучшего мнения. Как ты мог вести себя так гадко?
Жестяные банки подпрыгнули, когда Донован ударил кулаком по стойке.
– Не тебе судить о моем поведении! Боже, Кейт, ты же врала мне! Что еще ты скрываешь?
– Есть большая разница между ложью и сохранением чужого секрета! Я не могла рассказать тебе о Томе, потому что он попросил меня не делать этого. Наверное, лучше меня знал, каким ты можешь быть негодяем.
Донован буквально взорвался от ярости:
– Не смей со мной так разговаривать! Ты – моя жена, и я не позволю тебе расстраивать Сэма или путаться с кучкой гомиков!
– Почему? Ты что, считаешь, что гомосексуальность заразна? – закричала в ответ она, подыскивая в ответ слова, которые ранили бы его так же сильно, как он ранил ее. – А может, ты боишься, что на самом деле ты – Пэтси, а не Патрик?
Его кулак чуть не свернул ей челюсть, отбросив назад, так что она налетела на край стойки. Чувствуя головокружение, Кейт схватилась за шкафчик, она была ошеломлена, но разозлилась так сильно, что ничего не боялась.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Донован сказал:
– Боже, Кейт, ты сама вынуждаешь меня делать такие вещи.
Его слова ударили ее сильнее, чем кулак.
– Ты мерзавец! И не пытайся переложить всю вину на меня. Я чуть не вывернулась наизнанку, пытаясь подстраиваться под твое дурное настроение, оправдывая тебя раз за разом, но с меня хватит! Проблема в тебе, а не во мне, и я не собираюсь оставаться здесь и снова терпеть побои.
Донован в ужасе смотрел на жену.
– Нет, Кейт, ты не можешь оставить меня.
Она прикоснулась к онемевшей челюсти и с полной ясностью поняла, что если не уйдет сейчас, то их брак обречен двигаться вниз по спирали насилия и страха. Она больше не могла доверять мужу, он отлучил ее от друзей, изолировал. Если она останется здесь, ее жизнь будет сломана.
– Я должна уйти, – прерывающимся голосом проговорила Кейт. – Может быть, психолог и в состоянии нам помочь, но я не хочу жить здесь, пока мы будем это выяснять.
Донован схватил ее за руку.
– Ты не можешь уйти! Ты – самое лучшее, что у меня есть. Клянусь Богом, я больше не причиню тебе боли!
Вырвав у него руку, Кейт горько произнесла:
– Ты уже говорил это. И знаешь что? Я тебе не верю.
– У нас так много общего! Не отказывайся от всего из-за минутного гнева. – Он схватил ее за плечи, умоляя: – Я… не смогу жить без тебя.
Она видела, что Донован в отчаянии, но на этот раз Кейт и сама отчаялась.
– Пусти меня!
Он не слышал ее мольбы, утонув в собственном горе. Запустив одну руку ей в волосы, он отогнул ее голову назад, а второй обхватил за талию, прижимая к себе и целуя с удушающей страстью.
Они тысячу раз до этого заключали друг друга в объятия. Часто их ссоры заканчивались интимной близостью. Но в тот раз Кейт почувствовала отвращение и нарастающий страх. Боже, помоги ей, она в его власти, совершенно беспомощная. Почти в истерике, она заплакала:
– Не делай этого! О Господи, пожалуйста, оставь меня в покое.
Так легко, как будто она была ребенком, он подтолкнул ее назад, к стойке.
– Ты моя, Кейт, моя. Я так люблю тебя. Я не могу никому тебя отдать.
Его руки больно сжимали ее, и он снова ее целовал. Кейт лихорадочно шарила по стойке в поисках какого-нибудь оружия. Нащупала что-то знакомое, длинное и узкое. Схватила. Подняла. Ударила.
Он вскрикнул и отпустил ее, привалившись к холодильнику. Кровь струилась из глубокого пореза, который протянулся от его левого плеча до локтя. Трясущимися пальцами Донован прикоснулся к ране, потом уставился на алые пятна.
Ее чуть не стошнило при виде его крови. Господи, она могла убить мужа!
Он поднял глаза, и выражение его лица навсегда запечатлелось в памяти Кейт. Целую вечность они смотрели друг на друга, а последние тонкие нити близости, преданности и доверия все рвались и рвались.
Пытаясь игнорировать убийственную правду, Донован проговорил до ужаса спокойным голосом:
– Не беспокойся, Кейт, рана не глубокая. Мне и больше доставалось, когда я возился с машиной. Все заживет. Давай просто… присядем и дадим себе возможность успокоиться.
Кейт тупо смотрела на окровавленный нож в собственной руке.
– Слишком поздно, Патрик, – прошептала она.
– Нет! Не может быть слишком поздно.
Она молча покачала головой. Лучше бы она умерла.
Его охватила абсолютная покорность судьбе, как смертельно раненного, который осознал, что дальнейшая борьба за жизнь бесполезна. Прислонившись к холодильнику, Донован медленно сполз на пол.
– Это я во всем виноват. Прости, Кейт. Прости… меня… пожалуйста.
Она взглянула на него в последний раз – на красивое лицо, которое так любила, на сильное тело, доставлявшее ей такое наслаждение.
На кровь, струившуюся между его пальцами. Она думала, что этот мужчина будет рядом с ней всю жизнь. Как вынести расставание?
Голосом, полным муки, он прошептал:
– Если ты собираешься уходить, уходи быстро, Кейт. Ради нас обоих.
Охваченная болью, сильнее которой трудно было себе представить, Кейт аккуратно положила нож на стойку. Потом взяла сумочку и вышла из дома, видевшего и самые счастливые моменты ее жизни, и самую черную печаль.
…Она не видела мужчину, за которого вышла замуж, десять долгих лет.
Глава 30
– Кейт, ты где витаешь? – Голос Вэл ворвался в воспоминания Кейт.
Возвращаясь в настоящее, она ответила:
– Выбор между персиковым десертом и тортом из тысячи шоколадок – серьезное дело и требует полной концентрации.
– Возьми персиковый десерт, – посоветовала Лорел. – А я шоколадный торт. Мы можем поделиться, и тогда обе выживем.
Когда трехчасовой обед наконец завершился, Лорел сказала: