— Не «ложили», а «клали»! — Поправила его идущая рядом Аня.
— Да знаю я, — Отмахнулся он и продолжил: — Нас на склад возили, отовариваться, мы туда с дедом поехали — ну, дедом Степаном, папиным папой.
— Это который человек и ледокол? — Хохотнул я.
— Он! — Хохотнул в ответ Антон, — Он в Нижневартовске работал, так у него на книжке денег там не пересчитать. Радовался, наконец-то пригодилось! Ты не подумай, — На всякий случай решил он прояснить нюанс, — Это кажется, что мы здесь все нищие, деньги-то у всех есть, просто в магазинах — шаром покати!
— Нищета выглядит совсем не так, — Покачал я головой, — У меня школа для талантливых деток есть, там один из воспитанников, пока я его не подобрал, мясо даже не раз в год ел, а пореже — рис да овощи в основном. Килограмм на пять у меня разжирел! — Хохотнул я, вспомнив лоснящуюся ряху обновленного Хиро-куна, — Вот приеду, начнем его мангу печатать и аниме по ней рисовать — по телевизору посмотрите, если деды Московские разрешат.
— А сколько ему? — Спросил Сережа.
— Тринадцать!
— Да не пи*ди! — Не поверил Матвей.
На него пошикали, он извинился и поправил формулировку:
— Тринадцать лет — и уже печатается?
— Сам удивлен, — Развел я руками, — Но мне очень везет на талантливых детей. Но это можно и на стоянке обсудить будет, при КГБшнике, а пока дорасскажи, пожалуйста, про склад! — Попросил Антона.
— Дублёнки дед всей родне взял. Прикинь, у нас три года назад от завода монгольские дублёнки привозили, так по 950 рублей продавали, а на складе похожие по 124 рубля. Ой...тебе же это не интересно.
— Очень интересно! — Честно заверил я его, — У вас очень необычная экономическая модель, а я люблю слушать про необычное!
— Необычная — это уж точно! — Фыркнул Антон и продолжил: — Ну и там посуду, бельё постельное, шторы, одежду, обувь. Дед всё подряд брал, на всех, никого не обидел, — Гоготнув, пацан добавил: — Так он же ещё и две машины с этих чинуш стребовал, прикинь! Две Нивы взял. Одну себе, другую — нам. Не хотели давать, так он припугнул, что у вас «Хонду» выпросит, скажет, что советскую машину нужно годами ждать, так сразу и дали! И мотоцикл еще взял с коляской.
— И вправду ледокол! — Улыбнулся я, — Я бы хотел быть как он.
— А ты разве нет? — Удивился Антон.
— Притворяюсь, — Развел я руками, — Мимикрирую, делаю вид, что ничего такого. Пока вроде получается. Нельзя стесняться в современном мире — высосут все соки и выкинут нахрен. Это у вас тут без пяти минут заповедник, а за бугром — человек человеку волк. Удивляюсь — богачей как грязи, а делать нихрена для окружающих не хотят. Огородил забором свой элитный район, народ видит только из окна лакшери-автомобиля, а в голове вместо нормального мышления гудит «Я — богоизбранный!». Вот в Америке все притворяются верующими, и из них большинство — протестантского толка. Очень удобно: в протестантизме если ты богатый, значит бог тебя любит. А нищеброды… — Грустно улыбнулся, — Сами виноваты, потому что грязные, ленивые, и Иисусу нелюбы! Ленивый шахтер, как вам?
Народ ответил, что это нонсенс.
— На заводе по 14 часов х*ярит — тоже ленивый! — Продолжил я, — И всех их кормят байками о том, что миллионером может любой стать, главное — начать с себя и много работать!
— А разве это не так? — Спросила Аня.
— Вообще не так! — Отмахнулся я.
— Значит, ты не работаешь? — Усмехнулся Антон.
— Работаю, но дело не в этом. Мне — жутко повезло! — Признался я, — Я из хорошей семьи, а мои придумки очень хорошо продаются. Но без важного отца, который нынче на третьей ступеньке сверху в иерархии «Хонды», ¾ моих проектов бы просто «зарубили». А за остальные — давали бы гроши и хлопали по щечке, неси, мол, мальчик, еще!
— А как ты вообще… — Покрутил руками перед собой Антон.
— Год назад все началось, из-за очень грустной истории с неудачной любовью, — С улыбкой поведал я, — Поступил в новую школу, пошел в литературный клуб, книжку написал — зарубили, представляете? Жестокая, говорят, школьнику такое писать невместно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А я думала у вас цензуры нет! — Снова подала голос Соня.
— У нас шизофрения какая-то, если честно. Например, стоят торговые автоматы, а на них голая женщина нарисована. Суешь монетки, автомат выдает алкоголь и сигареты. То есть даже трехлетний ребенок может спокойно купить и полюбоваться на наготу! А мне зарубили книжку и пару набитых хитами в стиле «тяжелый рок» музыкальных альбомов, — Поведал им я, — А дальше на митинг пошел, обвинил местного оппозиционера в коррупции, он от неожиданности сломался, его конкуренты подсуетились, показали меня в телевизоре. Пошел первый хайп.
— Хайп? — Спросил Антон.
— Известность, — Пояснил я и продолжил: — Потом папе помочь захотелось, предложил «Хонде» пару рекламных сценариев, их одобрили, батю повысили, и он дал мне денег заняться музыкой. Записали кучу песен, группа и певец сейчас по Америке и Европе ездят, гастролируют.
— А почему сам не поешь? — Спросил незаметно подкравшийся майор.
— Потому что у профессионалов лучше получится, — Развел я руками, — А еще — я жуть какой ленивый!
Народ гоготнул.
— Гастроли представьте — это ж на неделе 2-3 концерта в разных городах. Меняются часовые пояса, климат, копится усталость. Но разочек попытался в местном кабаке выступить.
— И как? — Спросила Соня.
— Мужик, чьи песни оказались хуже моих, сошел с ума и застрелил нашего наследного принца из арбалета.
Народ выпучил глаза.
— Николай Степанович! — Обернулся я за подтверждением, — Вы же в курсе этой грустной истории?
— Ты не виноват, Иоши-кун! — Машинально ответил он.
Я развел руками, и на лицах ребят промелькнуло — «Не врет!».
— Я не суеверный, но после такого как-то все желание лезть на сцену самому окончательно пропало. Дальше попросил у папы денег на кино. Бюджет ушел на оплату дома для съемок и найм пары профессионалов — я же фильмы снимать не учился никогда, и без помощи не справился бы. Снимались друзья и знакомые. Мальчики — просто так, девочки — за шоколадки! — Улыбнулся я, вспомнив съемки, — Сняли, смонтировали, показали важным дядькам, те сказали, что получилось неплохо. «Хонда» дала денег побольше — на нормальных актеров и съемочную бригаду. Сняли, пустили в прокат по Японии и другим азиатским странам. От прибыли охренели вообще все, и я — особенно. С тех пор я просто говорю, чем хочу заниматься, а взрослые обеспечивают мне тепличные условия. Так что, ребята, — Подвел я итог, — Мне тупо повезло — череда случайностей выстроилась так, что вынесла меня на самый японский верх.
Народ призадумался, а я спросил подошедшего поближе посольского, указав на противоположный берег реки Омь, вдоль которой мы шагали к стоянке:
— Вон там блеснуло в кустиках, это ваши?
— Где? — Оживились ребята и закрутили головами.
— Ихние! — Гоготнул майор, — Наших на том берегу нет. Совсем «контора» мышей не ловит — школьник вычислил!
Николай Степанович посмурнел и открестился:
— «Своих» у нас нет, чужими пользуемся!
— А зачем за нами следят? — Спросил Сережа.
— Да никто за вами не следит, — Успокоил их физрук, — Это охрана!
— Так и живем, — Улыбнулся я ребятам, — Под снайперскими прицелами!
Глава 30
Сидя на параде Дня Победы, старался смотреть на незадрапированный мавзолей, напитываясь энергией Ильича на годы вперед. Впрочем, эту проблему тоже постараемся решить в свое время. Было сложно — смотреть на тех, кто вещал с его трибуны, не хотелось от слова «совсем». Советский Союз этих времен вымотал меня донельзя. Светлых моментов с моего приезда из Омска ("Антон и Аня, приезжайте поступать в Токийский университет" — "Мы подумаем!") было не так много: походы по музеям, пара тренировок с Советской сборной боксеров-легковесов (вроде даже узнал кое-что для себя новое!) и общение с майором Петровым, который отправился в столицу со мной. Итог — вояка в совершенстве научился отличать «моэ» от «этти».