сказать мне спасибо или удовлетворить любопытство, Чербер?
— И то, и другое, — честно сказала она.
А еще одна пришла, чтобы остаться с ним, пока луна Шира еще не отдала небо во власть своей младшей сестренке Шеле. Олдин сказал, что вместе с лекарством от боли давал ей отвар, который теперь не позволит ее чреву зачать от Тэррика ребенка, вот только…
— Темволд хотят, чтобы мы ушли от города и оставили его им, — сказал он, отходя от нее к ложу и усаживаясь на него. По знаку Шербера уселась на другое ложе рядом и потянулась к лежащему на столе малго. Длинный толстый плод ярко-красного цвета не нужно было чистить, и она с удовольствием вгрызлась в хрустящую сочную мякоть. — Южное войско не проходило здесь, и с этим еще предстоит разобраться, но одно мы знаем точно: темволд намерены удерживать город ценой своей крови. Они будут сражаться и умирать за него. Они готовы.
— Они боятся Холодов, — сказала она неуверенно, и Тэррик кивнул.
— Они на самом деле боятся Холодов. Почему — этот пустынный паук не рассказал даже под пытками. Предпочел, чтобы ему сломали по одной все кости в его теле и влили в кровь яд, но не сказал.
— Но ведь они переживали прошлые Холода, — сказала она. Страдания предателя ее не волновали.
— В наших городах. Под нашими крышами и под защитой наших стен. Они всегда жили под защитой наших стен, грелись у наших костров, прятали ноги под нашими одеялами и спали с нашими женщинами. Но теперь в нашем мире им нет места.
Шербера склонила голову набок, внимательно слушая, но Тэррик замолчал, и тогда она спросила сама:
— Что ты собираешься делать?
Тэррик отвел взгляд и посмотрел куда-то вдаль, и в глазах его было выражение, которому Шербера не смогла бы дать название. Уверенность, упрямство, может, даже самоуверенность?
Перегородка зашевелилась, и во внутреннюю часть палатки стремительными шагами вошел темнокожий воин с боевой татуировкой на щеке. Отыскав взглядом Тэррика, он опустился на колени и склонил голову, прося прощения за вторжение. Шербера же едва удержалась от вскрика, ее тело застыло, словно парализованное ядом скорпиона, а сердце, наоборот, заколотилось так, будто решило выскочить из груди.
— Хесотзан, — сказал Тэррик спокойно. — Что у тебя есть для меня?
Хесотзан.
Друг Сайама, угрожавший убить коня Фира, едва не сломавший ей шею у реки… и уж точно следящей за тоненьким полумесяцем Ширы на небе. С каких пор он так приблизился к Тэррику, что может заходить в его палатку даже тогда, когда другим это делать запрещено?
Мужчина поднялся с колен и устремил на своего господина темный взгляд.
— Предатель умер, — сказал он, и возбуждение и радость в его голосе невозможно было спутать ни с чем другим. — Воины готовы выступать по твоему приказу, господин.
Шербера слышала, как вибрирует его голос и понимала, что это — именно тот ответ, который она получила бы, если бы их не прервали. Тэррик прикажет взять город. Предатели, которые захватили его, должны быть убиты, и город должен быть возвращен народу Побережья, как и все территории, захваченные зеленокожими.
— Что бы сделала ты, Чербер, если бы могла отдавать приказы?
Ей и воину, стоящему у выхода из внутренней комнаты, показалось, что они ослышались, но Тэррик ждал ответа, словно не замечая их смущения и растерянности.
— Я бы напала на город, — сказала она, как сказал бы любой из ее народа. — Уничтожила бы темволд, убила бы одного за другим любой ценой, а потом, захватив город, укрепилась бы за стенами и приготовилась бы к Холодам.
— А ты, Хесотзан, что сделал бы ты?
На темных щеках воина выступили красные пятна, но голос его прозвучал ровно:
— Твоя акрай сказала все за меня. Мы готовы ударить, господин. Мы готовы биться за наш город и умирать за него, когда ты отдашь такой приказ. Мы ждем его.
— Храбрость моих воинов и акраяр не знает предела, — сказал Тэррик, поднимаясь и подходя к Хесотзану. Воин был выше фрейле почти на голову и крупнее телосложением, но, казалось, стал меньше, когда Тэррик положил руку на его плечо и заглянул в лицо. — Я знаю, что каждый из вас умрет без стона и крика за свою землю и свой народ, но как фрейле и как ваш господин я должен вести вас не к смерти, а к жизни. Осада может быть долгой, а Холода спустятся с гор уже скоро. Если мы все умрем под стенами города, некому будет встречать новую Жизнь, когда она придет снова. Передай воинам мой приказ. Снимать лагерь с рассветом. Завтра мы уходим.
Шербера оцепенела от этих слов, смуглый друг Сайама тоже.
— Если южное войско погибло, мы — единственные, кто может прогнать заразу из этих краев. Темволд могут оставить этот город себе, если хотят. Пусть этот город станет городом изгнания для них и их детей, пусть они живут здесь, отвергнутые Инифри и зеленокожими, которые им когда-то служили. Пусть этот город станет свидетельством их поражения, а не победы.
Хесотзан кивнул и безмолвно покинул палатку, чтобы передать приказ остальным. Тэррик погасил пламя в самом большом факеле, подошел к ней сзади и положил руки на ее хрупкие плечи, и тогда Шербера, глубоко вздохнув, повернулась к мужчине, мудрость которого во много раз превосходила ее, и сказала:
— Тебе придется помочь мне, господин. Я не смогу сама развязать завязки этими пальцами.
Глава 24
Была середина дня, привал, и голоса воинов восходного войска разносились далеко по пустыне, заставляя охотящихся неподалеку хищников поднимать головы и настораживаться, а зверье помельче и побезобиднее на всякий случай отходить подальше.
Восходное войско двигалось по пустыне вот уже двадцать дней, оставив город изгнания далеко позади; двигалось долгими переходами, которые, будь они чуть быстрее, можно было бы назвать изматывающими. Но фрейле точно знал, как вести людей. Воины шли на пределе сил, но не надрываясь, а на привалах получали обильную еду и питье, благо ближе к Дальним землям с пропитанием стало полегче, и больше не приходилось приманивать живность, используя магию.
Еще недавно темные вершины горных хребтов в мгновение ока оказались накрыты снежными шапками, и по вечерам с плоскогорья, тянущегося на всем протяжении пути до самого конца пустыни, доносилось пронзительное резкое «охе-охе-охе» — одинокий плач проснувшейся после долгой спячки птицы охенорир.
Как только охенорир найдет себе пару, в пустыне выпадет снег. Она кричала жалобно — значит, пока не нашла.
У народов, населяющих эту часть пустыни, существовала