Однако вскоре пришлось изменить взгляд на будущее.
Предохранялась Оленька редко. Только в случае, если клиент не выглядел благонадежным. Или, напротив, настолько благонадежным, что сам требовал защиты. «Резинки» терпеть не могла. Они мешали ей по-настоящему почувствовать мужика, а без этого какой кайф? Практически без разницы: мужик ли в «резинке», или морковка – что то неживое, что это. СПИДа не боялась. Говорят, СПИД больше грязные шприцы любит, чем обнаженную натуру. Если и передается половым путем, так страдают от него в основном извращенцы всякие-разные. А Оленька стоит на другой ступеньке полового развития.
Если уж ей что и грозит – так нежеланная беременность. Но мама всегда говорила, что в Оленькином случае беременность скорее чудо, чем проблема. А кто ж от чудес предохраняться станет? Практика подтвердила: в самом деле, чудо. Столько лет ежедневных «трудов» – и ничего. Она так привыкла к этому, что даже в случае задержки не дергалась.
А тут вдруг раз, и чудо. Вычислять отцовство бессмысленно: с ее-то работой, с ее плотным графиком?! Да и чего вычислять? Разве она сможет кому-то из клиентов предъявить претензии? Ничего не поделаешь – профессиональный риск.
Аборт они с матерью даже не рассматривали. Рассудили: рано или поздно Оленька тоже в тираж выйдет, хотя в ее случае это наверняка произойдет очень нескоро: природа такой подарок сделала, вовремя избавив от яичника. В двадцать восемь она на семнадцать выглядит. В тридцать пять будет выглядеть на двадцать. А на тридцать лет в пятьдесят, не раньше.
Тем не менее, когда-нибудь она перестанет пользоваться спросом. Что делать тогда? Можно, конечно, подкопить деньжат, пока клиент косяком прет. Но с нашими бесконечными кризисами, с непредсказуемой инфляцией, к пенсии вся заначка в фантики превратится. Нет, не вариант. Нужен кормилец. Свой, родной. Который не сможет бросить на произвол судьбы. Ребенок. Независимо от пола. Парень будет пахать, чтоб мать с бабкой прокормить. Ну а девке в их семье дорожка одна: все равно гены не позволят на что-то другое жизнь растратить. Оно и хорошо: где, в какой области еще можно найти такие заработки, занимаясь любимым делом? Можно даже заранее ей в этом подсобить: удалить яичник в раннем детстве. Медицина сейчас далеко шагнула – шрам будет почти незаметным.
Рожать, только рожать. Для них эта беременность – подарок небес.
Заодно можно использовать этот подарок с выгодой. Во-первых – по-настоящему отомстить. И не только Кебе с Маринкой. Галина ведь тоже давно о мести мечтала. Маринкиной матери нос нужно утереть за давнишний проигрыш, а то она слишком сладко живет. Пора, ой пора разворошить этот муравейник!
Ну а во-вторых, внешние приличия еще никто не отменял. Сейчас, конечно, за внебрачного ребенка камнями не забросают, но если есть возможность прикрыть зад чужой фамилией – почему нет? Развестись-то никогда не поздно. А там и алименты от нерадивого папаши, и отчество. В общем, радуйся, Кеба: грядут перемены!
Сказать жене правду Гена так и не смог. То она оладушки приготовит, то пирожки с вишней, то Светка целый вечер с рук не слазит, играться требует. А Маринка так и светится от счастья. Ну как он может ее расстроить?!
Тем более Ольга была не особо настойчивой. Звонила периодически, но не слишком часто. Привычно угрожала, но дальше угроз не шла, а потому Кеба слегка успокоился.
Месяца два уж минуло с их последней встречи. Он расслабился, забыл о неприятном приключении. Как однажды вечером у самого подъезда его ждал неприятный сюрприз.
«Сюрприз» приторно улыбался, и Гена внутренне подобрался: эта улыбка не сулила ничего хорошего. Впрочем, «Оленька» и «хорошее» – понятия несовместимые.
– У меня замечательные новости, милый, – проворковала она и без стеснения повисла на его шее.
Гена резко оттолкнул ее от себя.
– У, противный какой! Я к нему с радостью, а он…
Фальшивая обида на ее лице быстро рассосалась, уступив место деловой озабоченности:
– Так вот, дорогой. Наши с тобой старания привели к предсказуемому результату. Может, это и банально, но я беременна.
Ее слова Кебу не напугали. Пуганный. Все это уже было. Неприязнь – сколько угодно. Отвращение? Полной мерой. Но страх?
– Действительно банально. Слишком банально, чтобы быть правдой. Но даже если так – твои проблемы. Я ничего от тебя не хотел. Больше того – ясно дал понять, что не желаю тебя. Все твои слова о том, что Лёха тебя изнасиловал – пустой звук. Ты мне на практике показала, на что способна. Даже если мужик не хочет тебя – ты добиваешься своего любыми путями. Так что твоя беременность – только твоя проблема. Мне плевать на нее, как плевать на тебя.
Обойдя ее, вошел было в подъезд, но оглянулся на пороге:
– Не надо угрожать, что все расскажешь Маринке. Я сам ей расскажу. Прямо сейчас и расскажу, – не удержавшись, добавил издевательское: – Прощай, дорогая!
Закрывая за собою дверь, был полон решимости: расскажу! Нельзя надеяться на то, что Ольга добровольно оставит его в покое. Придется рассказать – у него нет выбора.
Но едва шагнул в комнату, к нему бросилась радостная Маринка:
– Папочка, мы освоили букву «Р»!
– Во-ррррррррррона, – подтвердила Светка. – Сырррррррр! Ка-ррррман!
Обе выглядели такими счастливыми, что Гена в очередной раз решил перенести неприятный разговор на завтра.
* * *
Звонок раздался в неурочное время. Наверное, почтальон. Марина удивилась: кто это так поспешил? Ведь день рождения только завтра.
На пороге стояла Ольга.
Будто не было всех этих лет: такая же юная, все тот же «чистый ангел». Но фигура… Ого, да она рожать надумала? Ничего себе, гостья!
Пока Марина обдумывала, какая надобность принесла в дом нелегкую, Ольга настойчиво отодвинула хозяйку с пути и прошла внутрь. Огляделась оценивающе, выпятила губки:
– У, как тут все изменилось! При мне проще было, дешевле. Кеба, гляжу, научился зарабатывать. Впрочем, для меня это не открытие.
Нарастало раздражение. Видеть Ольгу не было ни малейшего желания. Но разве можно выгнать из дому беременную женщину?
С плохо скрытой неприязнью произнесла:
– Я смотрю, тебя можно поздравить. Кого осчастливила? Мужа или так, мамочку на старости лет решила внуком побаловать?
Ольга охотно отозвалась:
– Себя, любимую. Ну и, естественно, любимого.
Любимого? Ну-ну.
– Ах, ну конечно. Я забыла – у тебя нелюбимых не бывает, ты ведь их всех любишь.
– О да. Всех люблю. Но этот, – погладила себя по животу. – Этот – особенный. Потому и в гости к тебе пришла. Мириться. Чтоб ребенку удача сопутствовала, я должна всех простить. Так что прощаю, подруга. Живи себе.