Сердце окаменело и раскалилось. Из него, будто из реактора, выплескивалась невыносимая боль. Пульсируя, растекалась по всему телу — до ресниц, до ногтей, до мозолей на пятках.
Сердце... Оно ж на аппарате, дохлое совсем. И ведь не боятся... А если он умрет? А им все равно. И ведь не умирает... Сердце... Больно!! Сердце... Больно!.. Больно... больно-о-а-ааа!!! Больно...
— На сегодня все, — объявил где-то внизу мясник.
— Оклемается, он крепкий.
— Вряд ли.
Константин ожидал падения в черную воронку, затем — карусели огней и звуков и наконец прорыва к знакомому окну с наручником на стояке, но ничего это не было. Он мягко приземлился обратно в постель и ощутил остатки покидающего мышцы напряжения.
Доктор и Морозова тихо беседовали, потом она хлопнула его по плечу и вышла. Мясник покосился на неподвижное тело и направился следом.
— Ты! Иди сюда, — сказал он кому-то в коридоре. — Смотри за ним. Если очнется, чтоб ничего не трогал. И ты не трогай. Позовешь, я в буфете буду.
Костя зажмурился.
Мягкая обувь охранника тихо поскрипывала. Плотно притерлась дверь. Звякнул шпингалет. Ножки стула проехали по линолеуму и остановились у самого изголовья. До Кости донеслось чье-то близкое дыхание.
— Эх ты, маньяк... — сокрушенно проговорил охранник. — За что же вы меня, а?
Костя резко повернулся и, отпрянув, уперся затылком в приборы. Перед ним сидел Борис.
— Я к тебе всей душой. А ты мне горло перерезал. Как барану. Н-да-а... Я и есть баран. Связался с маньяком...
— Ты? — выдавил Константин. — Мы же закопали тебя... А, это было там...
— Каждого где-нибудь закопают. Обидно, когда раньше времени.
— Как ты сюда попал?
— А ты?
— Я здесь живу. Жил, — оговорился Костя.
— Ну, и я тоже.
— Да, верно. Мы же все в двух экземплярах.
— Не в двух, маньяк, — покачал головой Борис. — Этих экземпляров намного больше.
— Но ты... ты сюда... как я туда... — замямлил Константин. — Объясни!
— Не собираюсь, — отрезал тот. — Тебе мое знание как ребенку — атомная бомба. Тот майор ФСБ — сотник твой, да? Вот и сидите с ним. У меня дома музыка хорошая была. И деньжат маленько. Ладно уж, забирайте, мне их больше не видать. Под диваном паркетина одна вынимается. Сами найдете.
— Тебе баба какая-то телефон обрывает, — невпопад сказал Костя. — Про твою теорию...
— Зашевелились! Я же говорил, что до них дойдет. Все не так уж сложно, надо только перестать мыслить догмами.
— Как получилось, что мы с тобой встретились? Это что, совпадение?
— В определенной мере.
— Не верится.
— В данном слое я старший лейтенант Гвардии. Это и есть совпадение. Остальное...
— Ты сам! — неожиданно догадался Костя. — Остальное ты сделал сам! Но как ты перемещаешься?
— Никто никуда не перемещается. Туда, где вы меня прирезали, я уже не попаду. На свете много мест, куда нам вход заказан, но еще больше мест открыто.
— Значит, нас много? Каждого: тебя, меня, Нуркина...
— Вот дебил! — рассмеялся Борис. — Ты все своим Нуркиным страдаешь. Взорвали его давно — вместе с тачкой, телохранителями и тремя десятками случайных прохожих. Лично мне, как гражданину России, от этого не полегчало.
— Про Нуркина я просто для примера, — суетливо замахал руками Константин.
Он чувствовал, что уже накатывает, что сейчас, через несколько секунд, его выкинет назад, а разговор только начался — так много нужно было прояснить...
Борис, заметив, что Косте становится хуже, отнес стул обратно к столу и откинул щеколду.
— Отдыхай, маньяк. Меня сюда надолго перевели. Может, встретимся еще.
— Я вчера показания давал, — опомнился Константин. — Заложил кого-то. Только это был не я! Как это возможно?
— Возможно, маньяк, возможно. Тебя, наверное, еще где-то убили. А в этом слое ты вроде магнита. На волоске от смерти. Лучше тебе здесь не оставаться.
— И я о том. Только сам не могу. Помоги, а? Я же тебя прикончил! Вот там рубильник. Прошу!
— Не хочу, накажут. Я ведь человек служивый. — Борис указал подбородком на погон и открыл дверь.
— Эй! — захрипел Костя. — Еще скажи... не уходи, мне надо знать!..
Стены палаты дрогнули и поплыли — все быстрей и быстрей, пока прыгающий силуэт Бориса не размазался в широкую черную полосу с золотой прожилкой — погоном старшего лейтенанта...
* * *
Географ, холера его возьми, до телефона все же добрался. Костя поднял с пола трубку, послушал короткие гудки и положил ее на рычажок. Отвечал на звонок или сам кому-то названивал? Если сам, то кому? Поди теперь узнай.
Пошатываясь, он добрел до ванной и сунул голову под струю холодной воды. Затем отправился на кухню, но, наткнувшись на торчавший нож, круто развернулся к кабинету. Записи этого ненормального — теперь-то он точно до них доберется. Посмотрим, что там у него за теория.
Не успел он дойти до секретера, как кто-то позвонил в дверь. Чертыхнувшись, Костя замер на месте и прислушался — ящик не работает, магнитофон тоже. Свет везде погашен. Нет никого, ясно?
В дверь опять позвонили. Он на цыпочках прокрался в прихожую и только там вспомнил, что «глазок» у Бориса не врезан.
Звонить перестали, начали стучать. Что за хамство?
— Открывайте, вам телеграмма! — крикнули на лестнице.
«Чего орешь, дура, нет же никого», — раздраженно подумал Константин.
— Телеграмма вам! Телеграм-ма! «Молния», открывайте!
Голос был казенный, какой-то деловой и страшно спешащий. Костя понял, что бабенция не отвяжется.
— Я никаких телеграмм не жду, — сказал он из-за двери, мучительно осознавая, что допустил ошибку.
— Вы, молодой человек, с ума сошли? Кто их ждет? Они сами приходят.
— Положите на коврик, — упрямо попросил он.
— Мне подпись ваша нужна. Мы и простые на коврики не кладем, а у вас молния. Да выйдите! Что вы там, голый? Мне неинтересно, я отвернусь.
Поколебавшись, Костя отодвинул засов и приоткрыл дверь.
В щель просунули руку с пистолетом и, уткнув ствол ему в горло, взвели курок.
— Тьфу, блин!.. — проговорил он. — Я так и знал.
Глава 3
— Зачем же вламываться? Я бы и сам открыл.
Сухопарый мужчина предпенсионного возраста повертел в руках вырванный с мясом замок и снизу вверх посмотрел на Петра. Жилец имел белые пушистые бакенбарды, и Петр сразу понял, что винтовку он не брал.
— Водопроводчика пускать не желаете, а ФСБ — пожалуйста, — с укором сказал он.
— Так это вы звонили. Я догадался, что там подвох какой-то.
— Неужели?
— Я в жэке восемь лет проработал. Никто этой профилактикой не занимается. Только по факту прорыва.
Жилец находился в квартире один, да Петр и не представлял, как здесь поместится кто-то еще. В коридорчике можно было разойтись, только втянув животы, а выкуренная на кухне сигарета вмиг задымила и комнату, и санузел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});