если ты подстрелишь хоть одного, мы второго разберём, — не согласился я.
— Да, что ж это… — возмутился руководитель гвардии.
— Просто пристрели одного, — скомандовал я.
На ночном небе были видны две точки, стремительно приближающиеся к нам. С земли к ним метнулся луч. Это Всеволод использовал свою силу. Одна из светящихся точек разделилась на две. Боевой мек развалился из-за того, что снаряд ударил прямо в его живот. Нижняя часть рухнула вниз, в то время как верхнюю всё ещё поддерживали прыжковые двигатели. Но летела она правда не долго, пилота располовинило тоже.
Второй мек свалился в пеке на Всеволода, но два перекроенных мною боевых мека уже кинулись наперерез нападающему. Они поймали его в воздухе. Один сбил на землю в рукопашную, а второй произвёл два выстрела в туловище, прогнув вовнутрь броню. После такого не выживают.
Стоит ли говорить, что весь конвой поднял ручки, как только мы спустились к ним в окружении трёх вновь обращённых боевых меков. Четвёртого мы тоже подобрали. Если и не сможем привести его в порядок, то хотя бы используем на запасные части.
Мы не стали выкапывать грузовики, а просто пригнали свой транспорт и перегрузили на него всё что смогли. Возились всё равно долго, из Красноярска в нашу сторону уже успела выдвинуться целая мобильная армия Истратовых. Они не стали высылать быстрые отряды. Потеряв четырёх суперсовременных мека, враги решили, что лучше накатиться большой волной, чем терять силы постепенно. В принципе правильно.
Но им не удалось застать нас на месте. Такая огромная группировка двигается не быстро, и достигла места засады только к утру. А мы успели уже всё собрать.
Перед тем как уйти, мы предложили людям Истратовых пойти с нами. И многие согласились, остались только самые страшащиеся их гнева.
Оказывается этот род не сильно заботился о своих людях. Платили им самую малость, чтоб с голоду не померли. При увольнении старались дать такую характеристику, чтоб тебя больше нигде не приняли. Переработки без оплаты были обычным делом. В общем рабы двадцать четвёртого века. Поэтому узнав, что в Южно-Енисейске восстанавливается производство, и они будут под защитой мобильной крепости и гвардии, которая расправилась с четырьмя большими меками без особых усилий, многие тут же согласились сотрудничать.
Прибыв на место, армия Истратова обыскала территорию, подожгла в бессильной злобе завязший транспорт, и постреляла в сторону нашей крепости, которая уже успела уйти на приличное расстояние, и на ней даже не было слышно канонады. После чего лауреат на самую смелую армию этого месяца развернулся и двинулся обратно в Красноярск. Преследовать нас никто не стал.
* * *
На следующий день Кукша отчитался о том, что радио купол готов. Оказывается Зиновьевы нашли волну, с помощью которой передавалась информация, используемая при заражении. Данные переносились децимиллиметровыми волнами, способными передавать просто колоссальный объём информации. Однако информационный поток был нестабилен и, входя в атмосферу, превращался в какофонию из перемешенных в произвольном порядке байт. Каким образом всё это могло выстроиться в информацию, способную нести заражение, Зиновьевы не знали. Однако они вычленили в потоке закономерности, что позволило им создать противоположный поток изменяющий тональность в ответ на поступающий поток. Резонанс гасил поступающее электромагнитное излучение и таким образом заражение не происходило.
— Видимо, они тоже знали, что это их спутник, переданный в имперскую космическую программу, — подвёл итог Кукша. — Поэтому использовали тарелку, чтобы организовывать ответный электромагнитный контрлуч.
— То есть, они могли хотя бы попытаться предотвратить заражение видя, во что превратился Южно-Енисейск, сообщить всем, — возмутился я.
Нина лишь криво усмехнулась. В этой гримасе был одновременно и боль, и сарказм, и неверие во всё человечество.
— Неужели ты думаешь, что они бы обмолвились бы хоть словечком, — произнесла она. — Для них, это преимущество, а не способ кого бы то ни было спасти.
— Ты знаешь, в том мире в котором я был, это преступление, за это можно в тюрьму сесть, — вырвалось у меня. И тут я понял. Вот зачем я десять лет был в этой симуляции. Да мир там был несправедлив. Но справедливость — это понятие относительное. И чем дальше ты от справедливости, тем она конкретнее. А чем ближе, тем всё становится запутаннее. Это как солнце, когда ты от него далеко — это путеводная звезда, а когда близко — она обжигает и занимает пол неба. Мне показали, что такое справедливость с очень близкого расстояния, там где она действительно была, где я мог рассмотреть даже малейшую несправедливость. А здесь, в мире где-каждый-сам-за-себя. Этот мир и есть сама несправедливость.
Нина открыла рот. Думаю, она хотела что-то сказать. Что-то типо «ну уж извини, мы тут варились в реальном мире, пока ты скакал в симуляции на своём розовом единороге». Но тут же его захлопнула. Мне кажется, что она поняла, чем чревато дальнейшее препирательство, да и сама она очень долго лежала в своём саркофаге, поддерживаемая машинами, чтоб сейчас обвинять в том же самом меня.
— Надо сообщить всему миру про эту технологию, — заявил я в наступившей тишине.
— Стоп, стоп, стоп, — поднял руки Валера. — Так не делается. Они могут заявить на нас, мы же не отметили эту технологию, как захваченную в бою в соответствии с Кодексом Войны. Да и напали мы… на системообразующий род. Тогда, в ту ночь, он был не под протекцией. Но потом они обновили его в реестре на следующий день. Мы выделили эту технологию только недавно. А значит она уже была под протекцией их звания. Обнародуем её и будем обвинены в том, что нанесли ущерб системообразующему Роду. Против нас начинается полномасштабная война, Южно-Енисейск просто сотрут с лица земли. Все нашу труды уйдут коту под хвост. Нам это надо?
— Почему мы не можем это запатентовать? — возмутился я.
— Скорее всего в секретном разделе реестра Императорской канцелярии уже есть такой патент, — заметил наш адвокат. — Обратиться за патентом сейчас, это тоже самое, что прийти с повинной, что мы у них это украли. Мы можем пользоваться их техникой, украденной в момент отсутствия протекции, но не вычленять технологию и обнародовать её. У