Вместо того чтобы раздеться, он вскочил и начал нервно расхаживать по комнате. Удивленная его поведением, Мария-Магдалина с нарастающим гневом наблюдала за ним и наконец сорвалась:
– Ты что, свихнулся? Забыл, зачем пришел сюда? Раздевайся и быстрей иди ко мне. Ты знаешь, что я не люблю ждать. И почему у тебя такой грустный и тревожный вид. Я начинаю раскаиваться, что пригласила тебя к себе.
Брианкур резко остановился у самой кровати и скорбным голосом проговорил:
– Что я вам сделал плохого, мадам, почему в ответ на мою любовь вы решились убить меня?
Одним прыжком Мария-Магдалина спрыгнула с кровати и бросилась на него, стремясь вцепиться в его горло ногтями и задушить. Она оказалась очень гибкой и цепкой и, несмотря на миниатюрное телосложение, вовсе не слабой. Во всяком случае в ней была та нервная сила, которая превратила ее в обезумевшую тигрицу. Изумленный Брианкур еле увернулся от ее пальцев, но затем мощным ударом отбросил ее на кровать. После этого он подбежал к камину и ударом ноги сшиб поленицу.
– Выходите, господин де Сент-Круа! – прокричал он. – Но не приближайтесь ко мне, иначе я разбужу весь дом.
Сообщник маркизы пулей вылетел из своего убежища. Он сразу же оценил ситуацию и понял, что на этот раз проиграл. Поэтому столь же стремительно он покинул комнату. А через несколько секунд грохот входной двери возвестил о том, что он выбежал из дома. Тогда юноша приблизился к мадам де Бренвильер.
Та уже овладела собой, но не вполне пришла в себя от удара и поэтому лежала, распластавшись, на кровати, с растущим страхом наблюдая за приближением своего любовника. Но тот остановился и прошептал:
– Думаю, мне лучше удалиться, мадам… И было бы желательно, чтобы вы велели меня выпустить. Я могу поклясться, что вам нечего меня опасаться. Я умею молчать.
И тут, помимо своей воли, он отвел глаза от ее лица. Он не в силах был больше глядеть на это ангельское, почти детское выражение, на ее испуг и смущение… А Мария-Магдалина неожиданно упала к его ногам, обняла их и начала рыдать.
– Не покидай меня, умоляю тебя, не уходи… Я была безумна… Это все он, Сент-Круа… Он внушил мне, что ты нас предашь, что ты опасен… что я должна выбрать между нами и тобой… Он запугивал меня… И вот, я согласилась… расставить тебе ловушку, но мое сердце страдало. Ты представить себе не можешь, как я страдала. Мне казалось, что я в бреду, а теперь я так счастлива, что ты жив, я люблю тебя еще больше, чем прежде…
Брианкур покачал головой.
– Поднимитесь, мадам… Может, вы и правда страдаете, но я вам не могу верить.
– Ты мне не веришь?
Маркиза проворно вскочила и, выдвинув ящичек своего стола, достала оттуда маленький флакон, которым потрясла в воздухе. Жест получился театральный, но весьма впечатляющий.
– Вот, погляди… Здесь смертельный яд… Раз ты не веришь мне, я его выпью. Я умру, чтобы искупить свою чудовищную вину перед тобой. Может быть, ты поверишь мне после этого!
И, не ожидая его ответа, она рывком поднесла флакон к губам. Но Брианкур на какую-то долю секунды опередил ее. Он вырвал у нее флакон и с силой швырнул его в камин.
– Вы этого не сделаете… Я запрещаю вам это!
Он дрожал от пережитых потрясений. Он решительно не мог понять этой прекрасной и отвратительной, трогательной и извращенной женщины, которую он продолжал любить, несмотря на все ее преступления и страх, который она ему внушала. Но в одном он был уверен: только что она действительно хотела умереть. Ведь смертельная жидкость уже почти коснулась ее губ.
Ну а маркиза, опрокинувшись на его руки и почти потеряв сознание, издавала отрывистые нервные всхлипы, задыхаясь и порой переходя на хрип. Она смертельно побледнела, ее ноздри раздувались, по телу пробегала дрожь. Брианкур нежно поднял ее на руки и положил на кровать.
– Успокойтесь, – прошептал он. – Ведь вы понимаете, что я уже простил вас. Я останусь с вами, только поклянитесь, что больше вы никогда не посягнете на свою жизнь. Не обременяйте свою грешную душу еще одним смертельным грехом, который вы уже ничем не сможете искупить… Поклянитесь же мне!
– Да, я клянусь… Только останься, будь со мной. Я не перенесу твоего ухода… Дорогой, любимый, единственный…
Она притягивала его к себе властно, неудержимо. Слезы вдруг перестали литься из ее прекрасных глаз, и они засияли еще ярче, чем обычно. От сладостного запаха благовоний, умастивших ее тело, у него закружилась голова. Брианкуру казалось, что вернулась та первая ночь в парке Офремон… Никогда еще Мария-Магдалина не была столь прекрасна…
Часы церкви Сен-Поль пробили час ночи.
То была страстная ночь любви, продолжавшаяся до зари. Когда же со двора монастыря Целестинцев донеслось пение петуха, Брианкур неслышно вернулся в свою комнату.
И вновь потекли мирные дни, как-будто ничего не случилось. Правда, ночью на Брианкура обрушивался шквал страсти, отчего его привязанность к маркизе еще больше возрастала.
Маркиз совершенно им не мешал и ни во что не вмешивался. После вечерней трапезы он тут же удалялся в свою комнату, Брианкур отправлялся укладывать детей, а маркиза играла в трик-трак или в шахматы с Сент-Круа. Да, да, с тем самым Сент-Круа, который на следующий же день после несостоявшегося убийства появился в доме как ни в чем не бывало, по-прежнему элегантный и непринужденный. Глядя на него, сидящего напротив за обеденным столом, Брианкур спрашивал себя, насколько реальными были его воспоминания… Ну а Сент-Круа лишь иронически улыбался.
Словом, покой и довольство понемногу возвращались в душу Брианкура, и он почти совсем утвердился в мысли о прочности своего положения, когда одним прекрасным утром произошло событие, оживившее все его страхи.
Каждое утро он прогуливался в районе Королевской площади. Вот и сегодня он не спеша шел мимо торговых ларьков, пышных цветочниц, носильщиков воды, служанок, ремесленников. Он как раз заворачивал с улицы Ботрейн на улицу Нев-Сен-Поль, когда прозвучало два выстрела. Одна из пуль сбила с него шляпу, другая разорвала камзол, оставив на теле неглубокую царапину… Ни жив, ни мертв, юноша упал на землю, но новых выстрелов не последовало. Вокруг него тут же образовалась толпа зевак, его подняли на нога, очистили от грязи, а одна сострадательная дама даже сбегала за его простреленной шляпой.
– Здорово вам повезло, месье, – заметила она. – Пройди пуля на пол-дюйма ниже, и вы были бы теперь мертвы!
– Я… Ах да, правильно… спасибо, мадам!.. А не подскажете ли вы мне, откуда стреляли?
– Понятия не имею, – сокрушенно ответила та, польщенная тем, что к ней обратились, как к даме. – Все, что я видела, это ваше падение… и еще я поняла, что стреляли откуда-то слева.