– Что думаешь делать? – спросил наконец Кривой, нарушая воцарившееся молчание. Атаман пожал плечами, бросив на своего помощника полупрезрительный взгляд.
– А что нам всем остается? Только подороже продать свою шкуру. Ведь не сможем же мы одолеть галеры Львова, на которых, должно быть, немало воинов.
– Четыре тысячи стрельцов, – подсказал гонец. Стенька Разин горько засмеялся.
– Четыре тысячи! Проклятье! Да они в капусту нас изрубят!.. Что ж, нам остается драться до последнего и обеспечить себе героический конец.
Он уже повернулся, чтобы возвратиться в свою каюту, но тут в разговор вступил Кривой.
– У нас может быть лучший выход. Твоя персидская княжна может спасти жизнь всем нам. Ведь она дочь Менеди-хана, которого ты отпустил на волю. А по матери она дочь самого шаха. Так что ее ценность велика. Почему бы тебе не отдать ее Львову в обмен на сохранение наших жизней. Она поможет нам откупиться…
– Я уже сказал тебе, что она моя, – оборвал его Стенька ледяным голосом.
Но тут в разговор вступил другой казак:
– Ты еще не наигрался с нею? Пора бы тебе подумать о нас. Пусть этот хлопец отправится от нас к Львову и скажет ему, что мы можем отдать драгоценную заложницу в обмен на обещание сохранить нам жизнь… Отдай нам девушку.
– Правильно… – подхватили нестройные казачьи голоса. – Отдай нам ее!
Молча атаман сверлил взглядом лица окружавших его казаков. Он верил, что они преданы ему по гроб жизни, но теперь в их глазах читалась ненависть. И полное единодушие в стремлении отобрать у него ту, которая стала смыслом его существования. И еще он понял по их глазам, что отобрать Шезаде они хотят не только для выдачи ее Львову, но и… для себя! Горделиво вздернув подбородок, он отрезал:
– Нет!
С перекошенным яростью лицом на него пошел Кривой.
– Берегись! Ты один против всех нас, а мы заодно в этом деле. Может, тогда мы вместе с княжной выдадим князю и тебя. За это он наверняка простит нас…
Речь Кривого остановил атаманов кулак, сокрушивший его лицо. Дергающиеся губы Кривого были разбиты в кровь, несколько зубов выбито. Воцарилась гнетущая тишина. Стенька пытливо заглядывал в глаза каждого из казаков, и почти никто не выдержал его гневного, обжигающего взгляда: только Фролка и еще двое казаков не отвели глаз.
– Псы вы смердящие! – бросил он, поворачиваясь к ним спиной.
Красная дверь каюты захлопнулась за атаманом. Стенька уперся спиной в стену и молча смотрел на Шезаде. Она спала, свернувшись калачиком среди в беспорядке разбросанных по дивану подушек. Слабое пламя свечи освещало ее лицо, на котором играла безмятежная улыбка, делавшая его еще более прекрасным. В его сердце вновь вспыхнула любовь, к которой примешивалось негодование и отвращение от мысли о том, что она может оказаться в руках Кривого и ему подобных… Однако казаки не долго собирались с духом. Кривой хорошенько их обработал, и вскоре они дружно бросились выламывать дверь. Дверь была выбита, и они сгрудились на пороге каюты… исподлобья глядя на Стеньку, который, не отрываясь, глядел на них. Он знал, что сможет зарубить нескольких нападавших, но далеко не всех. Ведь они тоже умели драться.
– Решайся, Стенька, а не то мы примемся за дело сами, – разорвал тишину голос одного из казаков.
Он не ответил им, но, наклонившись, поднял на руки спящую девушку. Она сладко застонала, приоткрыла глаза и улыбнулась, увидев своего повелителя. Руками она обняла Стеньку за шею, а голову положила ему на плечо. Он же не захотел ее будить поцелуем, но твердым, хотя и чуть пошатывающимся шагом, понес свою возлюбленную на палубу.
Казаки расступились перед ним. В свете начинающегося утра их лица казались серыми, еще больше перекошенными страхом.
– Гляди! – крикнул Кривой. – Вот русский флот!
Действительно, в густом тумане начали вырисовываться силуэты кораблей, лес мачт, двуглавые орлы на их вершинах. Кривой хотел схватить спящую девушку, но яростный взгляд Стеньки пригвоздил его к месту.
– Назад… Все прочь от меня!
Атаман держал теперь девушку единственной рукой, другой же он размахивал пистолетом. Казаки попятились… Тогда он подошел к самому борту, за которым плескалась свинцовая, ледяная вода. Судорожным жестом он прижался губами к глазам спящей возлюбленной. Потом размахнулся и швырнул ее за борт!
Раздался легкий вскрик, всплеск, и все стало тихо. Ошеломленные казаки потеряли дар речи…
Даже не взглянув на море за бортом, Стенька отбросил пистолет и сложил руки на груди.
– А теперь оставьте меня все, я отправлюсь к Львову один.
Казаки молча разошлись по своим боевым постам.
Однако князь Львов не стал арестовывать Стеньку Разина. Учитывая блестящую военную победу, которую Стенька с минимальными силами одержал над флотом Менеди-хана, царь Алексей даровал ему свое прощение и разрешил вернуться в русскую армию.
Теперь Стенька Разин мог бы и успокоиться. Но, пожертвовав своей единственной любовью, он сохранил в сердце еще и любовь к свободе. А ведь прибывшие из Москвы войска вновь закабалили крестьян по Дону и Волге. И вот только что прощенный Разин снова выходит из повиновения, собирает своих соратников и возобновляет борьбу…
И опять началась череда взлетов и падений, побед и беспорядочного бегства. Со своей флотилией он появлялся то тут, то там на Волге и Дону, и повсюду вслед за его появлением вспыхивало пламя восстаний. Сам Стенька окончательно сорвался с цепи. Он убивал ради удовольствия, которое получал от убийства, истреблял пленных, и даже утопил самого посланца царя.
Но все имеет свой конец. К тому же силы были неравны, а репутация легендарного героя, приобретенная Стенькой, порождала немало завистников среди казаков. Именно казачье войско в апреле 1671 года взяло штурмом форт Кагальник, в котором окопался Разин. Переданный затем в руки царских стрельцов, он был закован в цепи и вместе с братом Фролкой отправлен в Москву в специальной клетке.
Пройдя через чудовищные пытки, он так и не заговорил, так никого и не предал.
Его приговорили к казни четвертованием; узнав о своей участи, он обнаружил полнейшее равнодушие.
Казнь происходила на Красной площади 6-го июня 1671 года.
При виде разорванного в клочья брата, Фролка, которому предстояло умереть таким же образом, потерял сознание. Когда его привели в чувство, он кричал, умолял, отбивался.
Все думали, что Стенька мертв. Ведь на площади лежал окровавленный обрубок с оторванными руками и ногами. Но вдруг голова его пришла в движение, приподнялась, запекшиеся кровью губы дрогнули.
– Заткнись, собака!.. – бросил он брату. И тут же испустил дух.
НЕЗАДАЧЛИВЫЙ ВОСПИТАТЕЛЬ И МАРКИЗА ДЕ БРЕНВИЛЬЕР