следом, встал у входа. Анна села в кресло, посмотрела на Гейнца в зеркало, произнесла:
– Я хочу шар, – и требовательно посмотрела на Гейнца. Тот не задержался с ответом:
– Поможешь получить Ройтте, получишь шар.
– Это последнее условие или очередное? – Маевская разглядывала Дитриха, улыбалась насмешливо. Видимо, это был не первый такой разговор. Дитрих тяжело вздохнул:
– Ты думаешь, что я обману?
Маевская не выдержала, нервно воскликнула:
– Почему ты решил, что я тебе поверю? Ты обещаешь третий раз!
Гейнц покачал головой:
– Я не обманывал. Обстоятельства так сложились. Кому, как не тебе это знать.
Маевская сдаваться не собиралась:
– Почему ты уверен, что в этот раз всё получится?
– Там есть мой человек.
– Ах, так вот откуда ты узнал о бастарде! Вынуждена тебя огорчить. Сведения твоего шпиона очень давно устарели.
– Наоборот. Они очень свежие, – Дитрих посмотрел на Маевскую с превосходством, – он признал это сам.
Маевская ахнула, а Гейнц расцвёл. Улыбнувшись довольно, спросил:
– Так я заслужил прощение? – и, подойдя, провёл пальцем по руке Маевской. Та протянула ладонь:
– Хорошо, но не забудь. Условие не изменилось. Шар.
– Да, дорогая, конечно.
Рабочий настрой управляющего немного сбили жалобщики, приехавшие предъявлять претензии, но наша светлость показал себя во всей красе, и я поняла, что слухи, ходящие об этом мужике, всё-таки основаны на реальных событиях.
Во дворец прикатили Лисницки с сыном, жаловаться на Рихтера и Линца и обвинять их в мошенничестве. Я приезд бывшего управляющего видела – сидела в северо-западной башне, наблюдая за округой. Хоть так погулять, раз из дворца не выпускают. Нагулявшись, я пошла назад, вышла в круглый вестибюль, и тут началось!..
Сначала раздался дикий грохот, потом трёхэтажный мат, закончившийся заманчивым предложением:
– Иди сюда, скотина, убью!
– Пошёл в…
Быстрые шаги, звон шпор. В вестибюль вылетел Рихтер, следом – викинг. Видок у обоих был, как после хорошей драки. Я вжалась в стену и, боясь пошевелиться, смотрела, как мужики медленно кружат по вестибюлю, как тигры, готовящиеся к нападению. Мама! что я тут делаю?
Хрясь! Сньёл прыгнул на Рихтера, и понеслась! Передо мной, как на театральных подмостках начал раскручиваться настоящий экшн – драка, достойная лучших голливудских домов.
Сжавшись в комок, я наблюдала за тем, как два немаленьких мужика, перемежая удары трёхэтажным матом, метелят друг друга на радость зрителям, которые жались по дальним углам, жадно следя за развернувшимся боем. Я их понять могу: такой Голливуд не часто увидишь, будет, что рассказать в отпуске, но я-то что тут делаю, причём не в дальнем углу, а почти под ногами у двух разбушевавшихся монстров? И, как я и думала, добром дело не кончилось.
Бум! Тресь. Дзынь! Рядом со мной упала и разбилась огромная напольная ваза. От неожиданности я закричала. Мужики приостановились, повернулись на крик. Сньёл прострелил меня недовольным взглядом, повернулся к Рихтеру, дёрнул бровью и ка-а-ак врезал ему ногой с разворота!.. Ганс упал. Викинг подлетел к поверженному фашисту, схватил за шею… Нет! Он же его убьёт!
– Твоё счастье, – произнёс Сньёл, отпуская фашиста. Встав с пола, он глянул на Рихтера сверху вниз, безапелляционно произнёс: – Убирайся. Попадёшься на пути, и тебя никто не спасёт, даже она.
Я спасла жизнь фашисту? М-да. А викинг, подойдя ко мне, поднял, встряхнул, как куклу и спросил:
– Что вы тут делаете?
– Иду к себе.
– Идите, – он поставил меня на пол, развернул в нужном направлении и подтолкнул в спину.
Окончание этого сногсшибательного в прямом смысле кино я посмотрела по смартфону, когда добралась до своих комнат.
Первым делом глянула, где Рихтер. Тот, собирая вещи, орал, что в этот дом он больше ни ногой, и, если встретит кое-кого на пути, то этому кое-кому не поздоровится. А где кое-кто? Кое-кто, смыв с лапищ кровь, и посмотрев в зеркало на разбитую бровь, вернулся в приёмный зал.
Согрейв, вальяжно облокотившийся на спинку большого кресла, при виде Сньёла, встрепенулся, выпрямился и доложил Лисницки:
– Я же говорил, что его светлость разберётся.
Сньёл кивнул, прошёл к креслу, на ходу бросив: «Разобрался» и, сев, положил на подлокотники ладони со сбитыми костяшками. Лисницки взбледнули, испуганно косились на руки управляющего, на Бастиана, с безмятежным видом стоявшего за спиной управляющего.
Сньёл жеспросил, как ни в чём не бывало:
– Так на чём мы остановились?
Лисницки что-то промямлил о ворах и мошенниках. Наша светлость кивнул:
– Да-да! О ворах! Вы представляете, князь, на днях на столичном рынке некто продавал столик из Чайны, ранее украшавший покои королевы.
– Кто продавал? – еле слышно прошелестел Лисницки.
– Бастиан разбирается.
Согрейв важно кивнул головой, подтверждая слова управляющего. Лисницки судорожно сглотнул, а Сньёл, сделав вид, что ничего не заметил, спросил:
– Князь, вы были управляющим Ройтте долгие годы, законы знаете лучше меня, подскажите, что грозит мародёру в бывшей империи?
Дрожащим голосом князь начал рассказывать то, что я уже знала от Мартина. Сньёл, скотина такая, внимал словам Лисницки, качая головой и поддакивая, а когда князь закончил, помолчал немного и, неожиданно оживившись, спросил:
– Так на чём мы остановились?
– Мы с сыном хотели бы поздравить вас с таким блестящим назначением, – начал сыпать словами Лисницки. Резко всплеснул руками, вскочил, пролопотал, что они оторвали их светлость от важных государственных дел, и начал прощаться. Викинг милостиво кивнул, но и не подумал встать, лишь проводил гостей тяжёлым взглядом голодного хищника.
Закрылись двери. Бастиан протянул лапищу. Сньёл ударил рукой по подставленной ладони, громко крикнул:
– Мартин!
Секретарь появился в комнате, улыбнулся и похвалил:
– Красиво, – добавил, – надеюсь, больше никто не придёт.
– А то! – поддержал Согрейв.
Да, я тоже думаю, что больше не найдётся смелых, проверять – как далеко может зайти управляющий в установлении справедливости.
Сньёл устало потёр лицо ладонями и спросил:
– Где Рихтер?
– Укатил, – доложил Мартин, – ругался, на чём свет стоит. Обещал прибить при первой же встрече.
– Взаимно, – викинг коротко усмехнулся, – зови Линца.
– Зачем?
– Надо удалить его на некоторое время, пока королевство не успокоится, – пояснил Сньёл и попросил, – прикажи подавать обед и пригласи мадам.
– Думаете, придёт?
– Никуда не денется.
Да ну? Щаз как денусь! Месяц искать будете! Но, пока Мартин шёл приглашать меня к обеду, я передумала. Нет, схожу. Заодно, кое-что проясню.
Сньёл появился в столовой ровно под бой курантов. Бастиан глянул на светлость с великим уважением, а Троянски и слуги косились, как на тролля, неожиданно заглянувшего на огонёк. Мне тоже надо бояться или хотя бы показать, что боюсь? Из задумчивости вывел резкий