чем он готов был бы признать. Ничего не может быть страшнее, чем играть в игру, правила которой тебе неизвестны. Он будто действует вслепую, никогда не знает наверняка, услышит ли Брайт, почувствует ли то, что она испытывает, или чары Фиама решат, что с них довольно.
Его отвлекли намеренно. Бессмысленный разговор с помощником Блауэра, потом еще более бессмысленный – с семьей Блан. Заверения брата Шеннен в том, что он счастлив породниться с Рейвом, – совершенно странное событие, брат Шен никогда не относился с симпатией к охотникам. Ему повезло быть ученым и трудиться в лабораториях Бовале, а не играть бутафорские свадьбы и охотиться на иных. Помолвка – молчаливая, лишенная чувств и эмоций. Шеннен с вежливой полуулыбкой, ее родители, преисполненные показной гордости, родители Рейва, напряженные куда больше обычного.
Он никак не может устоять на месте, топчется, крутит головой, то и дело нервно почесывает бровь.
– Ты в порядке? – шипит Шен.
– Да, разумеется. – Он дергает плечом.
– Сделай вид, что… – Она вздыхает и болезненно дергает подбородком. – Что тебе все это интересно. Потом я постараюсь их отвлечь, и ты уйдешь…
От этого шепота все внутри Рейва мучительно сжимается и в то же время ликует. Шеннен идеальна, снова! Идеальная будущая жена, девушка, скорее всего, идеальный друг. Она его поняла без слов и хочет помочь. Жгучая тоска кружит голову, и на одну миллисекунду Рейв засматривается на профиль Шен, размышляя: смог бы полюбить ее? В другой жизни и при других обстоятельствах, пожалуй.
– Ну что, за будущих мистера и миссис Хейз? – Широкая улыбка отца Шеннен похожа на оскал победителя.
Шен краснеет. И Рейв свободен! К счастью, это последний акт отвратительного спектакля. Шеннен утверждает, что обязана уделить внимание родителям, и тащит их в банкетный зал, бросив Рейву на прощание, что они непременно увидятся вечером. Только на выходе из Академии отец его ловит за руку, чтобы прошипеть: «Что ты творишь, щенок?», но его уже можно просто послать к черту. Рейв срывается на бег почти сразу, сердце стучит болезненно, тяжело, тревожно. Нарастает боль Брайт в его груди. А еще появляется жгучая решимость, что сегодня все должно закончиться. Он хочет стать свободным, и точка; не будет никакой свадьбы и никакой Шеннен Блан. При виде Блауэра, спешащего навстречу, пальцы Рейва сами сжимаются в кулаки, а из горла вырывается крик.
– Какого хрена, Блауэр?
– Тсс, стой! Это… она с моим отцом!
– Что? – Перед глазами все белеет. За один вечер было пережито слишком много эмоций, и Рейв чувствует себя дотла выгоревшим.
– Он не причинит ей вреда. Это правда! Это правда… – очень быстро произносит Блауэр, прежде чем выдыхает и улыбается.
– Что ты несешь?
– Я шел сюда задержать тебя.
Он пожимает плечами, Рейв в бессилии опускает руки. Якобин Блауэр – уникальный персонаж. Он патологически честен и считает, что правда – лучшее оружие. С ним бессмысленно спорить или бороться. Блауэр – то, что нужно просто пережить.
– Не думаю, что это надолго, но если хочешь туда прямо сейчас – ударь меня или вроде того. Скажу, что пытался задержать, но ты оказался коварнее и сильнее. По крайней мере, я сделал все что мог.
Он улыбается, Рейв кивает, и из земли тут же вырываются корни, оплетают ноги Якоба, а тот хохочет.
– Недурно. Они на берегу.
– Ты худший сын в мире, – кидает через плечо Рейв.
В этот момент он искренне рад, что когда‐то подружился с Якобом. А теперь – на берег! Из-под ботинок вылетает галька, которой усыпаны дорожки, в ушах стучит. Рейв стремительно приближается к набережной и тут же вспоминает первую встречу с Масон. Он тогда догонял ее из последних сил. Он очень надеялся, что она не попадется никому на глаза. Девчонка с розовыми глазами, которую приволокли ночью в его дом. Девчонка с длинными лохматыми волосами. Тощая, упрямая, красивая, странная. Он бежал той ночью и совершенно точно знал одно: нужно догнать и не дать это сделать другим. Теперь цель стала более ясной и оформленной: найти и никогда в жизни никого к ней не подпускать. Рейв останавливается на нижней ступеньке, ведущей к берегу от набережной, и находит тонкую фигуру Брайт Масон, стоящую у самой кромки воды с опущенной головой. Никакого Блауэра рядом. Она одна.
– Брайт?
Не оборачивается.
– Эй!
Он бросается к ней, хватает за плечи и разворачивает к себе. Сжимает пальцами ее подбородок, тянет вверх.
– Он что‐то тебе сделал? Что‐то плохое? Больно? Угрожал?
– Н-н-нет. – Она мотает головой. – Ничего.
– Прости, – шепчет так же напряженно Рейв.
– За что? – Она отрывает взгляд от какого‐то конверта, что сжимает в руках, смотрит на Рейва, между бровей залегает складка.
– За то, что…
…не был рядом. Не танцевал с тобой нувар. Не защитил от Блауэра. За то, что помолвлен. За то, что связан с тобой чарами. За то, что чувствовала мою боль на своей шкуре. За то, что, быть может, нам не светит ничего хорошего. За то, что ты тут просто заложница. За то, что я сын твоего тюремщика. За то, что не говорю, как много ты для меня значишь.
– Блауэр передал мне письмо от отца. Я думаю, что это единственная причина, по которой Якоб меня пригласил.
Якоб – от этого имени, произнесенного Брайт, Рейва передергивает. Ревность вспыхивает мгновенно. Ей жаль? Она разочарована, что не интересует Блауэра?
– Ты расстроена? – уже насмешливо интересуется Рейв, прежде чем успевает рассудить о случившемся здраво. Они друг другу ничего не должны, она может о чем угодно переживать, а Рейв вообще помолвлен, но…
– Только не ревнуй, прошу тебя, это пошло, – фыркает она. Пауза затягивается, а Брайт раздраженно наблюдает за тем, как Рейв все еще ждет объяснений, на которые, в сущности, не имеет права.
– Нет. Мне плевать, по какой причине Якоб меня пригласил, – устало отвечает Брайт. Рейв чувствует себя идиотом, потому что явно сейчас не время для таких вопросов, но его просто выворачивает от переизбытка совершенно неуместных чувств.
– Я не прав, – сипло, но с облегчением кивает Рейв. – Я не должен был…
Брайт улыбается ему, видя перед собой совершенно растерянного человека, и искренне понимает его боль.
– Письмо от отца, – напоминает Рейв. – Что там? Он в порядке?
– Ты бы узнал первым, если бы он…
– Не думаю. Отец мне больше не доверяет, – отрезает Рейв.
– Окей, – кивает она, вздыхая. – Я еще не открыла.
– Хочешь сделать это одна?
Она мотает головой, а Рейв облегченно переводит дух. Без предисловий Брайт вскрывает печать на конверте. На песок падает стеклянный пузырек,