горячо и отчаянно шепчет Брайт. От страха трясутся поджилки, она чувствует каждую эмоцию Рейва. – Черт возьми, Блауэр!
Со стороны они смотрятся очень интригующе. Все танцуют, а эти двое стоят, будто сраженные мимолетной вспышкой страсти или интереса, желанием поцеловаться… да мало ли чем!
– Блауэр!
Брайт оборачивается, ловит взгляд Рейва и умоляюще смотрит. Нет. Не надо! Рейв, не сейчас! Он все еще танцует, но уже небрежно, даже не глядя на несчастную Шеннен, у которой заплетаются ноги от слишком резких движений. Брайт сама шагает на Блауэра, сжимает его ладонь, пытаясь заставить шевелиться, но он не делает даже попыток. Музыка становится громче, активнее. Стук каблуков танцующих отбивает стройный четкий ритм, взбивает пыль на паркете. Шаг-шаг-шаг. Якобин – упрямец.
– Хорошо! Хорошо, я поговорю с твоим отцом!
Лицо Якоба меняется, появляется улыбка. Он подхватывает Брайт и присоединяется к остальным. До конца совсем немного. Но Блауэр снова нарушает рисунок танца, тащит Брайт в гущу, где Рейв их потеряет. Брайт чувствует его тревогу и сама начинает озираться по сторонам, уже не заботясь о том, как это выглядит. Ей просто необходимо хоть кому‐то дать знать, где она и с кем.
– Якобин! Пожалуйста!..
– С тобой ничего не случится. Я же обещал.
– Что?.. О чем…
– Ты неприкосновенна… пока жив твой отец.
Это ужасно звучит! Отвратительно, просто невероятно тошнотворно. «Пока жив…» Пока! Движение за спиной, нарушившее шаги танцующих. Брайт оборачивается, надеясь увидеть Рейва, но нет. Это взволнованный, растрепанный Энграм.
– Брайт, – зовет он.
Она чуть качает головой, жалея, что не была с ним никогда достаточно откровенна, чтобы теперь попросить о помощи. Музыка обрывается на красивой точке.
Брайт смотрит на ложу для родителей, там нет отца Якобина и нет также родителей Хейза и Блан.
– Где вс…
– Помолвка, не забыла?
– Н-но…
– Даже если бы он захотел, он бы сейчас не бросился за тобой, но тебе это и не нужно. Тебе правда. Правда. – Якоб сжимает руку Брайт. – Нечего бояться.
Он широко улыбается, сжимает ее талию и тянет на выход.
– Уже уходите? – Айрен Ито загораживает проход.
– Эй, Айрен, привет, – улыбается Блауэр. – Иду проводить Брайт до дома и вернусь.
– Мне‐то что? – Она обиженно закатывает глаза и удаляется.
Брайт продолжает искать Рейва, но в то же время надеется, что не найдет. Возможно, так безопаснее. Возможно, ей и правда никто не навредит. Хоть бы так и было. Лучше пережить разговор, чем рассекретить «отношения», которых и нет в привычном смысле этого слова. Улица. Крыльцо. Аллея. Брайт еле поспевает за широкими шагами Якобина, который явно торопится.
– Что стряслось‐то?
– Тсс, – велит он. – Не привлекай внимание.
Они идут не к дому. И это пугает больше всего, потому что там, где можно свернуть в деревню, Якоб сворачивает к побережью Таннатского океана.
– Якоб!
– Ты сирена. Я не блокирую твою магию. – Он поднимает руки, выпустив запястье Брайт. – Ты можешь улететь или уплыть, когда захочешь.
Это вселяет уверенность, только если на берегу не будет ждать пара сильных магов, которые не так миролюбивы, как Блауэр. Но на берегу никаких магов, только силуэт Блауэра-старшего, стоящего лицом к океану.
– Отец, – зовет Якоб.
– Благодарю, Якоб, можешь идти.
– Но…
– Можешь идти. Это разговор очень личный.
– Личный? Что вы имеете в виду? – восклицает Брайт. Сердце стучит так, что шумит в ушах, и она серьезно беспокоится, как бы не упасть в обморок от перенапряжения.
– Отец…
– Иди и придержи Хейза. Судя по тому, как он себя вел, минуты через три уже будет тут. Я задержал его, но это ненадолго.
Голос Блауэра-старшего очень низкий, густой, он невероятно успокаивает, но и его сын когда‐то успокаивал не меньше. Якобин уходит, и становится еще страшнее.
– Значит, вы, мисс Масон, и щенок Хейза? – Блауэр приближается. Он очень сильно похож на сына, но волосы отливают серебром и подбородок покрыт щетиной. Еще массивнее, крепче, взгляд пронзительнее и мудрее.
– Что вам нужно?
– У меня для вас письмо от вашего отца. – В голосе Блауэра скорее горечь, нежели жестокость. Это успокаивает, но Брайт не хочет поддаваться обманчивому чувству.
– От… отца?
– Да. Мы с ним работали в паре. Я ведущий алхимик Бовале. Это было честью – работать с таким выдающимся ученым. – Губы Блауэра изгибаются. Он не лжет, но уважение к талантам Блэка Масона вовсе не значит, что он на стороне иных.
– Что с ним? С ним же что‐то случилось, да? Ну?
– Я не буду скрывать. С ним может что‐то случиться. Но я с ним больше не работаю, сожалею. Он сам вам напишет завтра.
– Напишет?.. Напишет… – растерянно бормочет Брайт.
– Он жив, – кивает Блауэр. – И вы в безопасности. Пока.
– Пока?
– Мне было интересно, как Блэк решил контролировать Орден, чтобы они вам не навредили… В планы явно входило слегка помучить дочь Масона, чтобы простимулировать его работу, но этого не случилось. Масон держал Хейза на крючке! Они даже потребовали, чтобы один из сыновей Ордена присмотрел за вами этим вечером. И как Масону это удалось? Сегодня я понял, что ваш отец гениален! Уникальный в своем роде ум!
– О чем вы?
– Чары Фиама с сыном основателя Ордена…
– Это вышло случайно! – выдыхает Брайт, прежде чем понимает, что ее раскрыли.
– Значит, я не ошибся. Приятно, что еще не так плох мой глаз… Гениальное преступление! Вам повезло с отцом. – А вот теперь сказано с совершенно искренней добротой. – Не каждый родитель так знает своего ребенка.
Блауэр протягивает плотный конверт. Никаких опознавательных знаков, просто коричневая бумага.
– Я могу рассчитывать, что вы не раскроете мою личность?
– Почему вы мне помогаете?
– Вам? Нет. Вашему отцу.
– Но вы же… один из Пяти…
– Увы.
– Мой отец не связан с чарами Фиама…
– Вы его недооцениваете, поверьте.
– Так вы… не на стороне Ордена?..
– Я не делюсь такими подробностями. Все, что я хотел, – сделал. Еще увидимся, мисс Масон.
Он улыбается и почти сразу растворяется в тени, словно умеет обращаться летучей мышью. Брайт смотрит на конверт в своих руках и понимает, что это совсем не нормально – то, каким образом отец передал весточку.
Она в безопасности, пока живы ее отец и Рейв Хейз. И это уже не гарантирует ничего, как будто бы над всеми тремя шеями сверкнул нож гильотины.
Глава тридцать седьмая
Любовь
ЛЮБОВЬ
Состояние глубокой привязанности между живыми существами.
Она пропала из виду. Рейв чувствует ее страх, ее замешательство и гнетущее одиночество. Их связь будто снова стала прежней, полноценной, и это пугает куда больше,