едва не задала вопрос «это ты?», как то бывало много раз прежде. Особенно если вспомнить, что традиционный ответ Дениса был «несу цветы» – словно отзыв на секретный пароль, означавший, что юноша настроен на нежные поцелуи и дальнейшие взаимные изучения потайных уголков тела. Так было до знакомства с этой Тоней Парфёновой, будь она трижды проклята до седьмого колена вместе с её создателями…
Дверь открылась. На лестничной площадке (в прихожей) было темно, но Зульфия хорошо видела мужской силуэт – тёмный и высокий. Денис иногда добавлял себе роста, надевая полуботинки на поднятых каблуках, но сейчас эта обувь стояла на полке под одеждой. Со стороны комнаты по прихожей мазнул свет фар автомобиля, разворачивавшегося во дворе. Девушка успела увидеть, что силуэт приподнял в руке предмет довольно больших размеров, вроде бы упакованный в полиэтиленовый пакет. Послышался странный трескучий хлопок, будто разрывают что-то прочное, и прихожую озарила яркая оранжевая вспышка. В тот же миг сильнейший удар в живот сбил Зульфию с ног – словно бы ей с размаху впечатал в тело свой кулак сам Кинг-Конг. Дыхание прервалось, в голове пронёсся сноп искр, как от электросварки. А затем живот полыхнул безумной болью, словно бы у девушки внутри взорвалась атомная бомба. С трудом втянув в себя воздух, Зульфия завалилась на бок и подтянула к животу колени. Тронула ладонью ревущую вулканом рану и напоролась на что-то тёплое, липкое, страшное. Зловещий силуэт включил фонарь, осветил лежащую на полу фигуру, перебирающую ногами, и до ушей девушки донеслись ругательства. Злые, злорадные или радостные – это Зульфия уже вряд ли могла оценить. Тяжёлый и быстрый топот раздался по квартире. Через некоторое время щёлкнул замок входной двери – незваный и опасный гость ретировался.
Зульфия, не в состоянии сдержать хриплые стоны, пыталась съёжиться, сжаться как можно сильнее, словно бы таким образом удалось хоть как-то приглушить боль, рвущую живот изнутри. Девушка понимала, что в неё всадил пулю бандит или маньяк – так, как об этом постоянно пишут газеты. И что через несколько часов ужасных мучений она истечёт кровью в прихожей, и никто не сумеет её спасти.
Чтобы встать на колени, девушке понадобилось минут пять. Для этого пришлось одной рукой хвататься за этажерку у стены, а другую прижимать к животу. Из него что-то пыталось выскочить наружу, и было крайне необходимо удержать это внутри себя. Ещё минут семь-восемь ушло на то, чтобы прислониться к входной двери (Зульфии казалось, что она потратила по меньшей мере полчаса) и отодвинуть защёлку замка. Дверь открывалась внутрь, и когда девушка потянула её на себя, то потеряла равновесие и опрокинулась назад, спиной на пол. Боль была такая, что заставила Зульфию кричать без перерыва минуты две или три. Почти ничего не видя из-за темноты, сгущавшейся перед глазами, девушка переползла на спине ногами вперёд через порог прихожей и оказалась на лестничной площадке, освещённой тусклой лампой. По-видимому, кто-то услышал отчаянные крики – на других этажах защёлкали замки и засовы. Но Зульфия, страшась, что равнодушные или запуганные люди не рискнут выйти из квартир до утра, принялась слабеющей свободной рукой барабанить в чужие двери на своём этаже, с трудом перемещаясь по бетонному полу всё так же – спиной вниз. Другой рукой она изо всех сил зажимала рану, хотя прикасаться к животу было очень, очень больно.
«Девчонку убили!» – донеслось до Зульфии.
«Это про меня, наверное, – подумала девушка вяло. – Но вообще-то не убили вроде бы… Я ведь всё вижу и даже говорить могу».
И действительно, Зульфия ещё довольно долго воспринимала окружающее сквозь рвущую и тянущую боль. Она сначала просила вызвать «скорую», потом пыталась объяснить людям в белом и сером, что с нею произошло, а также требовала закрыть дверь, чтобы из квартиры ничего не пропало. Но она всего лишь воображала, что говорила вслух. На самом деле боль не давала ей отчётливо произносить слова, и до медиков, оперативников и соседей доносились лишь тихие стоны и всхлипы.
Ерматова потеряла сознание только на операционном столе. Поэтому озадаченную реплику хирурга «и что нам прикажете тут делать?» она уже не могла услышать.
* * *
Илья не поверил своим глазам.
– Надо же! – произнёс он. – Великая актриса собственной персоной. Какого чёрта?
– Поговорить надо, – сказала Севостьянова.
Бывший муж смерил взглядом Светлану. Да, что-то в ней здорово изменилось по сравнению с тем моментом, как эта похотливая кошка просто искры разбрасывала, идя на потрахушки с сопливым любовником… Но действительно, что ей от него надо? Вряд ли деньги пришла предлагать.
– Ну заходи, раз сама явилась. В комнату проходи, только боты сними.
Илья раскрыл дверь прихожей пошире, впуская женщину. Светлана бросила взгляд в проём, ведущий на кухню и порадовалась, что бывший не предложил пройти в до предела захламлённое и грязное помещение, где на липком полу громоздился липкий стол, полный липкой посуды… Впрочем, комната выглядела немногим лучше. Хотя стулья вроде чистые – и на том спасибо.
– Может, принесла чего? – спросил Илья, устраиваясь на другом стуле, который коротко взвизгнул под тяжестью задницы бывшего милиционера.
– Спросить хочу кое-что, – произнесла Светлана. – Как тебе пришла в голову эта ужасная мысль?
– Какая именно? – подавив злобный вздох, поинтересовался Замороков.
– Зачем ты решил застрелить мальчишку? – дрогнувшим голосом спросила Светлана.
Илья, видимо, ожидал чего угодно, но только не этого. Он даже встал со стула, подошёл чуть ближе к женщине, словно пытаясь её рассмотреть получше. Ничего особенного не углядев, вернулся на место.
– Какого ещё мальчишку? – прищурившись, спросил он. И тут же до него дошёл смысл вопроса:
– Этого… Твоего юного жеребчика, что ли? Как его? Дениса? Да ладно. Руки марать только.
У Светланы вспыхнуло лицо.
– Ты можешь говорить что угодно, но я знаю, что это попытался сделать ты. У тебя есть пистолет, ты хвастался пьяный. Пистолет системы Токарева, ТТ, который ты украл во время какой-то вашей оперативной работы.
Илья задумался. Чёрт возьми, неужели он уже тогда, пока они жили вместе, допивался до такого состояния, что поутру не помнил о своей вечерней болтовне? Надо же, как неосторожно…
– И что? – спросил он. – С чего ты решила, что у меня действительно есть пистолет, и что я решил пристрелить твоего щенка?
– Ты забыл, как пугал меня этой пушкой? Когда я заговорила о разводе с тобой? Как ты орал, что скорее убьёшь меня, чем позволишь уйти? Как пистолетом перед моим лицом размахивал?
Замороков скривился. Он совершенно не помнил этого. Видимо, напился до зелёных соплей, идиот!.. Но, с другой стороны, вряд ли