ведь Пушкин — это авторитет («наше все»), а с авторитетов спрос особый. Ведь люди «верят авторитетам, а также народной мудрости в виде пословиц или афоризмов». Ведь люди знают, что «своим умом всего не постичь, приходится доверяться другим».
Слова авторитетов многие поколения изучают в школах, и никому и в голову не придет, что «наше все» может заблуждаться, и именно так его заблуждение, основанное на нелепом слухе, приумножаясь в миллионах голов, постепенно превращается в общепризнанный факт, то есть в истину. И об эту стену разбиваются все (даже самые обоснованные) доводы…
К сожалению, об эту стену разбиваются даже доводы очень уважаемых людей. Их просто не замечают. Тем не менее, они есть, и некоторые из них хотелось бы привести:
Ю. М. Нагибин — писатель, сценарист, автор мемуаров:
«И не Сальери надо было завидовать Моцарту, скорее наоборот, оперы Сальери нравились венцам куда больше, чем «Волшебная флейта» или «Женитьба Фигаро»».
Е. И. Парнов — писатель и публицист:
«Сальери был кумиром столичных меломанов, а Моцарта встретили весьма и весьма прохладно. Сальери тоже писал легко и быстро, ничуть не стремясь «проверить алгеброй гармонию». Он создавал превосходные композиции».
М. А. Алданов (Марк Ландау) — публицист, историк, философ:
«Моцарт был такой же «гуляка праздный», как Сальери — убийца. Ни от какой работы он не отказывался: уроки музыки детям — можно; танцы для придворного бала — отлично; пьеска для часов — отчего же нет?»
Увы, несмотря ни на что, до сих пор доминирующим остается следующее мнение, выраженное американцами Дэвидом Погом и Скоттом Спеком:
«Композитор Сальери, один из самых известных «не великих» композиторов, жил во времена Моцарта и был полностью закрыт гигантской фигурой последнего. Сейчас Сальери не считают плохим композитором — наоборот, он был весьма хорош. Но его не относят к когорте великих, поскольку творчество его не обладает отпечатком самобытности. Все созданное им подобно другим произведениям, написанным кем-либо еще в тот же период времени».
Книга этих двух американцев имеет характерное название — «Классическая музыка для «чайников». Краткий справочник» (Classical Music for Dummies). Она издается во всем мире немаленькими тиражами и предназначена для неспециалистов, которым с типичным для американской рекламы напором изначально и бездоказательно «вбивается»[70] в голову полных набор «классических стереотипов», в том числе и о замечательном композиторе и педагоге Антонио Сальери. О человеке, музыку которого известный австрийский музыкант и дирижер Йозеф Вайгль называл «волшебными звуками». О человеке, которого великий композитор Франц Шуберт считал «лучшим», «добрейшим», «великим сердцем и умом»…
На протяжении более полутора столетий легенда оплелась густой сетью всевозможных выдумок — столь же колоритных, сколь и неправдоподобных. Рядом с настоящим Антонио Сальери и его поэтическим двойником возникла вульгарная маска, вылепленная из слухов и сплетен, намеков и наветов.
Борис ШТЕЙНПРЕСС, советский музыковед
Почему же миф, созданный А. С. Пушкиным, оказался таким живучим?
Именно потому, что это действительно миф. То есть некое анонимное сказание, призванное в символической и иногда фантастической форме запечатлеть и объяснить некоторые объективные явления. Для сотворения и бытования мифа подлинное знание сути вещей не нужно. Вряд ли Пушкин, создавая свою маленькую трагедию, отчетливо представлял себе творчество и личность Сальери. Но для него это не было важно, и потому его произведение — не о двух реальных композиторах XVIII века, а о тех символах, которые они воплощают.
Лариса КИРИЛЛИНА, доктор искусствоведения
Но это-то как раз и ужасно! Ибо, создавая своего анти-моцарта, Пушкин думал о символах, а не о реальных людях. Но вот кто ему сказал, что именно талантливый и в высшей степени успешный Антонио Сальери — это символ зависти?
К сожалению, если положительный персонаж из трагедии Пушкина имеет достаточно сильное психологическое сходство со своим реальным прототипом, то настоящий Сальери на своего «поэтического двойника» абсолютно не похож. Профессор Л. В. Кириллина называет это «непростительным диссонансом», который объясняется тем, что поэт не только не имел о реальном Сальери ни малейшего представления, но, создавая свою «мифическую концепцию», даже не пожелал об этом хоть что-то предварительно почитать.
Такова, к несчастью, судьба многих исторических героев, ибо пишущие о них люди, находясь в плену стереотипов, не берут на себя труд прислушаться к иному мнению и продолжают раз за разом вешать одни и те же ярлыки. Но одно дело — находиться в плену стереотипов, а другое дело — такие стереотипы создавать… Устойчивые, грамотно состряпанные, непоколебимые, как скалы… Тут нужен особый гений, и Александр Сергеевич им явно обладал.
Он, исторический Сальери, ставится в один ряд с действительными мучителями и погубителями, среди тех, кто писал грязные доносы и отправлял на каторгу писателей, — среди лиц реальных. И с научной, и с моральной точки зрения это несправедливо.
Борис ШТЕЙНПРЕСС, советский музыковед