Пушкина о Сальери, не выдерживающий ни малейшей критики. Вероятно, к спору, тогда возникшему, должно относиться и шуточное замечание Пушкина: «Зависть — сестра соревнования, стало быть, из хорошего роду». Не входя теперь в разбор вопроса о степени предположений, дозволенных автору при выводе исторического лица, скажем, что если со стороны Пушкина было какое-либо преступление перед Сальери, то преступления такого рода совершаются беспрестанно и самыми великими драматическими писателями. Так, Елизавету Английскую сделали они типом женской ревности и преимущественно одной этой страстью объясняли погибель Марии Стюарт, едва упоминая обо всех других поводах к тому. Если тут есть порок, то он уже скрывается в сущности исторической драмы вообще, которая, взяв лицо из истории или из действительной жизни, принуждена заниматься развитием только одной основной черты его характера и пренебречь всем прочим. Пушкин, как будто чувствуя это, колебался в выборе заглавия для своей пьесы. Первоначально он назвал ее просто «Зависть», словно желая отстранить или ослабить историческую проверку лиц, в ней действующих. Вероятно, поняв бесполезность уловки, он дал уже ей настоящее ее заглавие: «Моцарт и Сальери»».* * *
Итак, А. С. Пушкин рисует зависть Сальери, который якобы не мог радоваться дару Моцарта. Он рисует ее в виде страсти, охватившей человека, привыкшего ко всеобщему уважению и считающего самого себя благородным.
Пушкинский Сальери уверяет себя, что его ненависть к Моцарту связана с тем, что этот гений своим легкомысленным отношением к искусству оскорбляет его (в смысле — это искусство). Сальери негодует на судьбу за то, что именно этот «гуляка праздный», а не он, оказался одарен священным творческим даром. А он, Сальери, верный жрец искусства, отрекшийся ради него от всех радостей жизни, получил лишь умение самоотверженно трудиться. И не более того…
Все это замечательно. Даже великолепно! Но имеет ли это хоть какое-нибудь отношение к реальной личности Антонио Сальери, который вот уже почти два столетия носит на себе клеймо завистливого злодея-убийцы?
Конечно, трагедия А. С. Пушкина писалась не о реальных Моцарте и Сальери.
Конечно, как отмечает историк литературы В. А. Францев, «Сальери Пушкина не есть Сальери истории».
Конечно, как пишет переводчик и музыковед А. А. Гозенпуд, «исторический Сальери не похож на пушкинского: у него была не «глухая слава», о которой говорит герой драмы, а известность, в то время превосходившая славу Моцарта».
Наука доказала необоснованность подозрения, отделила факты от небылиц и воздала должное достоинствам видного композитора, дирижера, педагога, руководителя музыкально-театральной жизни и артистическо-филантропической деятельности австрийской столицы.
Борис ШТЕЙНПРЕСС, советский музыковед
И все же, к великому сожалению, вопрос этот так и не снят с повестки дня и не утратил своей актуальности.
В самом деле, как только ни называли и не называют до сих пор Антонио Сальери «с подачи» Пушкина?
И «убийцей гения», и «отдавшимся злобному демону». А еще — «рационально-основательным, а потому и не поэтичным в своем творчестве». А еще — «честным, но завистливым тружеником», и человеком, который печется «о благополучии бескрылых тружеников-муравьев».
Этих «бескрылых муравьев», то есть бездарностей, понятное дело, «много, не отличишь одного от другого», а Моцарт — он такой один, и он освещает всех. Родилось даже «научное обоснование» клеветы Пушкина: будто бы Сальери и ему подобные «пленяли слушателей, не отставая от старой методы композиции», а «Моцарт созидал новую музыку».
Никогда не слышавшие музыки Сальери люди пишут, что «в сравнении с Моцартом искусство самого Сальери — жалкая пачкотня и пародия». Пишут, что Сальери, как и большинство завистливых людей, «был очень самовлюблен, а самолюбование всегда идет рука об руку с черной завистью».
И так далее… И тому подобное… До раздражающей бесконечности…
А вот совсем уже перл:
«Сальери часто шутил: писать музыку может любой ремесленник. Надо сказать, что классическая схема удачной карьеры в искусстве для бездарности, выстроенная Сальери, абсолютно точна, актуальна и безупречно работает».
Боже, и откуда только такое берется!!!
Воистину, блажен тот, кого облаивают идиоты…
Но все это — русскоязычные источники. За рубежом подобное если и найдешь, то лишь с огромным трудом. Да и то — со ссылками на Пушкина. Например, с такими:
«Русский поэт ссылается на не имеющий конца рассказ, утверждающий, что композитор Сальери является убийцей Моцарта, — пишет в своей книге, изданной в Лионе, дирижер Кирилл Карабиц[68]. — Возможно, Пушкин и верил в правдивость слухов о том, что композитор умер в 1791 году от умышленного отравления, но заботы об исторической «правдивости» не сыграли никакой роли в создании этого стильного упражнения».
Стильное упражнение — это произведение А. С. Пушкина «Моцарт и Сальери». А чуть ниже Кирилл Карабиц совершенно справедливо утверждает, что то, что написал Пушкин, это — «очевидная небрежность, примерно такая же, как утверждения о том, что Микеланджело прибивал к кресту свою модель, чтобы лучше отобразить черты умирающего Христа».
Вывод знаменитого дирижера однозначен:
«Сегодня мы знаем, что гипотеза о Сальери-убийце является одной из самых фантастических».
* * *
Сам А. С. Пушкин в своем литературном журнале «Современник», издававшемся с 1836 года, написал:
«Нравственное чувство, как и талант, дается не всякому».
Но вот самого Пушкина за его «Моцарта и Сальери» как раз и упрекали именно в измене нравственному чувству. В частности, упомянутый русский поэт и литературный критик П. А. Катенин осуждал пьесу за то, что «на Сальери возведено даром преступление, в котором он неповинен», он называл произведение Пушкина клеветой и настаивал на том, что «мораль одна, и писатель должен еще более беречь чужое имя, чем гостиная, деревня или город».
А. С. Пушкин в том же журнале «Современник» пытался защищаться: