Ясное дело: сесть за руль и деру отсюда. Куда деру, балбес?
Милость сама вырвалась из-за пазухи, ужалила парня в протянутую к Семену руку, а Порожняк добавил ногой в грудь. В такие моменты Семен себя ненавидел, но иначе поступить не мог.
Тем временем Осьминог «обчистил» Чернявого, словно перезрелый банан, разломил джип и извлек из него визжащего Старшого. Семен поморщился, хлебнул горячего кофе. На песок шлепнулось нечто бесформенное, грязно-бурое.
– Ироды! Ироды! – бабка бросилась наутек, подобрав подол юбки.
Толстый дядька, заляпанный кровью братков, упал на колени, протянув навстречу Осьминогу золотой крест, висящий на шее.
– Отче еси… Отче небеси… – шептали его трясущиеся губы.
Щупальца потянулись к Толстому, дернулись, словно человека защищал какой-то невидимый барьер. Попробовали еще раз, но уже осторожнее – никак не взять.
Мужик возликовал, встал на ноги, держа на вытянутой руке крест. Семен пырхнул от смеха. Осьминог – еще тот шутник, любит поиграть. Не со зла, от скуки.
– Отче еси! На небе ты! – орал Толстый, наступая на Осьминога.
– Назад! Назад! – кричал Понятливый.
Умный попался. Увидел подвох. Ой, будут с ним проблемы!
Щупальца пятились, не смея коснуться креста. Толстый пер так, что казалось, сейчас пойдет по воде, аки посуху. На какое-то мгновение Семен начал верить в это, даже замер с чашкой недопитого кофе в руке. Мало ли.
Обошлось без просветления. Осьминог замер в позе «руки вверх».
– Сдохни, сука! – возликовал пророк. Понятливый почти добежал до него. Щупальца оказались быстрее. Одно обхватило руку, держащую крест, подбросило Толстого в воздух. Вопль страха захлебнулся, кровь окропила Понятливого с головы до ног. Тот молча поднял пистолет и всадил в щупальца оставшуюся обойму. Пули с визгом отрикошетили.
Народный мститель, блин!
Семен покачал головой, окликнул парня:
– Эй, герой! Ты дедушку завалил.
Понятливый скорчился, как от удара, стал затравленно озираться, а старик медленно оседал на песок. Бледные пальцы дрожали, зажимая сочащуюся из левого бока кровь.
Почему судьба постоянно смеется над героями?
Семен заглянул в чашку – глоток остывшего кофе. Пора бы заканчивать, но Копеешник не появится, пока Осьминог не закончит свою работу.
Понятливый скинул куртку, принялся рвать на ленты рубашку. Старик слабел на глазах. Кровь ритмично плескалась из раны в боку – видимо, пуля задела важную жилу.
– Не надо, сынок, – шептал дедушка, отстраняя сильные руки парня.
Кровь ручейком устремилась в реку. Понятливый стоял над остывающим телом, сжимая в руках бесполезные обрывки рубашки. Памятник человеческому бессилию.
Решает для себя: кто виноват? И что делать? Ну-ну, Достоевский. Неужели подсказывать надо?
Щупальце тихонько подползло к телу дедушки, зацепило его когтями и потащило в воду, оставив на берегу белый «сугроб».
Из тумана выскочила бабка. На человека она уже мало была похожа: зрачки закатились под верхние веки, седые волосы висели мокрыми плетями, из беззубого рта хлопьями срывалась пена. Она неслась к воде, выкрикивая что-то невнятное. Хватило одного удара щупальцев – серая масса осталась у полосы прибоя.
Герой вошел в воду и пошел на глубину. Решительный паря, только бестолковый. И непонятно, чего решил: утопиться или прибить Осьминога?
– Раз, два, три, – принялся считать Семен, прислушиваясь к плеску воды.
В тумане над рекой глухо ухнуло, герой заорал, пролетел над пляжем и рухнул у «Жузельки». Три! Всегда на счет «три» Осьминог выплевывает добровольцев. Дураками оно не питается и в голодный год. И что с героем прикажете делать? Еще проблема.
По воде вновь пошла волна, послышался тихий плеск – весло. Большая лодка появилась из тумана. Борта насквозь прогнили, труха сыплется в воду с тихим шелестом, но посудина уверенно держится на плаву. Существо в полтора человеческих роста в рваной старой хламиде крепко держит весло белыми костистыми пальцами.
Семен соскользнул с водительского кресла, захлопнул дверь кабины. На песке постанывал оглушенный падением герой. Да черт с ним! Итак: два «серых» и «белый». Вот черт! Еще девчонка в салоне прячется. Порожняк коснулся рукояти Милосердия.
– Нож-то зачем?
– Это Милосердие. Сам поймешь зачем.
– Нет-нет! Я убивать не буду!
– Взгляни вокруг. Здесь все мертво. Здесь не выжить. Даже воздух иногда исчезает из этих земель. Отсюда есть возврат только для тебя. Остальные должны умереть сразу. Если останутся – долгая мучительная смерть от голода, жажды, удушья.
– Но есть же Осьминог!
– Он берет лишь тех, чей путь оплачен. Добровольцев не трогает.
– Кого?
– Потом поймешь.
– Здравствуй, – поздоровался Порожняк, когда лодка ткнулась носом в песок.
– Шестеро, – посчитал Копеешник призраков.
– Трое. Остальные – проблемные.
– Плохо, – после долгой паузы ответил Копеешник шуршащим голосом.
Семен достал деньги:
– За «белого», – две монеты скользнули в костлявую ладонь.
– Таких не было, – из уст Копеешника – это похвала.
Он долго рассматривал монеты за двух «серых» и позволил всем оплаченным подняться в лодку.
– Эти трое приехали в гости, – кивнул в сторону серых клякс братков Семен. – Разобраться хотели по понятиям.
– Били, – понял Копеешник.
– Старались, – пробормотал Семен.
– Мусор.
Капюшон повернулся в сторону героя.
– Этому чего? Доброволец…
– Ага. От себя хотел убежать, – Семен показал монеты Старой Ветровки. – Дорога оплачена.
– Один из лучших. Мне не нужен.
– Не, погоди, Копеешник. А мне на кой ляд…
– Возьми деньги. Его отдай Милосердию. Проблемы?
Даже говорить, как мы, научился. «Проблемы?» Еще какие проблемы.
Порожняк достал пару олимпийских рублей:
– Девчонка в салоне спряталась.
Копеешник поднял весло:
– Не пойдет. Таких монет много.
– А мне что с ней делать?
Копеешник подбросил полученные монеты – они растворились в воздухе, – и тут же в ладонь упали другие.
– В расчете, – он не спрашивал Семена. Торг окончен.
– Постой, – Порожняк едва не вцепился в борт лодки, вовремя отдернул руки. Живому нельзя прикасаться к мертвому.
– Может, герой хочет сходить на тот свет.
Копеешник оперся на весло, ссутулился. Он ждал, пойманный в хитрую ловушку.
– Слышь, герой! – окликнул Старую Ветровку Порожняк. – Не желаешь сходить на тот свет?
Парень удивленно хлопнул длинными ресницами. Шо тебе девка, ей-богу!
– Прямо так? – спросил он.
– А чего, – Семен пожал плечами. Какие там герои в Греции к мертвецам ходили? Хрен их знает. Все. – Ясон ходил, Одиссей и – этот, здоровый который – Грекаракл бегал. Сходи, а?
Понятливый задумался, взглянул на свои кулаки, испачканные кровью:
– В один конец?
– Ну, если сил хватит вернуться… – врать смертнику и умирающему – нехорошо. – А может, кого с собой вытащишь.
Семен спиной почувствовал леденящее дуновение. Копеешник злился. Он не любил героев, которые переворачивали мир мертвых с ног на голову, уводили души.
Скрипнул песок под осторожными шагами. Это еще что?
– Держи ее, герой! Туман сожрет ее!
Девчонка побежала прочь от маршрутки. Понятливый, словно охотничий пес, бросился следом, обретя новую цель. Раздумывать некогда, да и незачем.
Вода лизнула берег, поднимая лодку Копеешника.
– В расчете, – повторил тот.
– В расчете, – нехотя ответил Семен, понимая, что с двумя лишними придется разбираться самому. Милосердие шевельнулось за пазухой, предвкушая свежую кровь. Никто не должен уйти с берега живым. Кроме Семена.
Автобус упал с моста. Водила уснул за рулем, а когда открыл глаза…
Дырявая лодка непонятно как держалась на плаву. Ветхий балдахин едва прикрывал костлявое тело верзилы, стоящего на корме.