Картер повернул в сторону в положенном месте и позади услышал испуганное шелестение самых робких из зугов. Он знал, что они будут идти за ним, поэтому не обеспокоился, ибо человек свыкается со странными повадками этих соглядателей. Когда он вышел к опушке леса, стоял полусумрак, и разгорающееся зарево говорило ему, что это полусумрак рассвета. В плодородной долине, плавно низбегающей к реке Скай, он видел дымок над трубами, и живые изгороди, и возделанные поля, и соломенные кровли расстилающегося мирного края. Раз он остановился у колодца возле дома, чтобы зачерпнуть ковшик воды, и все собаки зашлись испуганным лаем из-за зугов, неприметно кравшихся за ним по траве. В другом доме, где уже не спали, он обратился с расспросами о богах и о том, часто ли они пляшут на Лерионе; но чета крестьян лишь осенила себя Знаком Предвечных и указала путь в Нир и Ултар.
В полдень он шел по единственной широкой улице, главной улице Нира, в котором он побывал однажды и который был крайней вехой в его путешествиях в эти края; вскоре он подошел к огромному каменному мосту через Скай, в замковый камень которого каменщики заживо вмуровали человеческую жертву, когда возводили этот мост тринадцать столетий назад. Как только он оказался на той стороне, повсеместное присутствие кошек, дыбом подымавших шерсть на вьющихся по пятам зугов, обнаружило близкое соседство Ултара; ибо в Ултаре, согласно древнему и знаменательному закону, ни один человек не смеет убить ни единую кошку. Очаровательны были пригороды Ултара с их прячущимися в зелени домиками и усадьбами за аккуратными изгородями; а еще очаровательней был сам причудливый город с его старыми островерхими крышами и нависающими верхними этажами, бесчисленными дымволоками и забирающими вверх узкими улочками, старинный булыжник которых виднеется там, где не все пространство занято грациозными кошками. Когда кошек несколько пораспугали полунезримые зуги, Картер прямиком направился в кумирню Предбывших, где, по слухам, обретались кумирослужители и старые векописи; и, оказавшись среди повитых плющом седых камней этой округлой башни, венчавшей собой самый высокий холм Ултара, он разыскал патриарха Атала, поднимавшегося на заповедную вершину Хатег-Кла в каменистой пустыне и сошедшего вниз живым.
Восседающему на престоле слоновой кости в убранном гирляндами святилище на самом верху башни Аталу было полных три века от роду, но он по-прежнему был светел умом и памятью. От него Картер узнал многое о богах, но главное то, что поистине они лишь земные боги, немощные правители лишь над нашими дремами, больше нигде не имеющие ни власти, ни обиталища. Может, они и услышат мольбу человека, будучи в добром расположении, сказал Атал; но и думать нечего подняться к их ониксовой твердыне Кадата в холодном пустолюдии. Счастье, что никто из людей не ведает, где высится Кадат, ибо весьма горькие плоды принесло бы восхождение на него. Спутника Атала, Премудрого Барзая, утащили, исходящего воплем, в небо только за то, что он взобрался на вершину ведомой людям Хатег-Кла. С неведомым же Кадатом, если он когда-нибудь будет найден, дело будет обстоять куда ужаснее; ибо, если умудренный смертный иной раз и может обойти земных богов, их хранят Иные Боги из Запредела, о которых лучше умалчивать. Дважды по крайней мере в истории мира отмечали Иные Боги своей печатью первосущий земной гранит; в первый раз в допотопные времена, как угадывается по рисунку Пнакотских рукописей в слишком старой, чтобы можно было прочесть, их части, и в другой раз — на Хатег-Кла, когда Премудрый Барзай попытался увидеть земных богов пляшущими при свете луны. Так что будет гораздо лучше, сказал Атал, предоставить всех богов им самим и не беспокоить, разве что неназойливыми молитвами.
Хоть и разочарованный обескураживающим советом Атала и скудостью того, чем могли помочь Пнакотские рукописи и Семь Тайных Книг Хсана, Картер не совсем отчаялся. Прежде всего он спросил старого кумирослужителя о том чудном закатном граде, виденном с обнесенной поручнями террасы, думая, не сумеет ли он его отыскать и без помощи богов, но Аталу сказать было нечего. Может быть, говорил Атал, этот город — часть его особого дремного края и не принадлежит к миру видений, знакомому многим; не исключено, что он может быть на другой планете. В таком случае земные боги не укажут ему пути, даже если и захотят. Однако не похоже на то, ибо прекращение снов весьма ясно показывает, что Вящие желают от него город спрятать.
Тогда Картер учинил лукавую вещь, так употчевав своего бесхитростного хозяина лунным вином, подаренным зугами, что старик сделался безоглядчиво многоречивым. Утратив свою сдержанность, бедный Атал разболтался без всякого удержу о заповедных вещах, проговорившись о том громадном лицеочертанье, что выбито в живой толще горы Нгранек на острове по имени Ориаб в Южном море, и околичностями давая понять, что, быть может, это и есть то подобие, в котором земные боги запечатлели свои черты в те времена, когда они плясали на той горе при луне. Вызнал он и то, что этот лик столь странен своими чертами, что их можно без труда опознать и что они верный признак истинного племени богов.
И вот Картеру сразу сделалось ясно, как все это послужит к отысканию богов. Известно, что те из Вящих, кто молод, приняв на себя другой вид, часто сочетаются с дщерями человеческими, так что в обитателях земли, сопредельной холодному пустолюдию, где стоит Кадат, должна течь их кровь. Итак, отыскать то пустолюдие можно, если, увидев каменный лик на горе Нгранек, проследить его черты и, запечатлев их тщательно в памяти, искать их подобия среди живых людских лиц. Где они заметнее и гуще, оттуда ближе всего и должно быть обиталище богов; и та каменистая пустыня, что лежала бы за поселениями в этих краях, и должна быть той, где высится Кадат.
Многое бы, возможно, узналось в подобных местах о Вящих: ведь те, в ком течет их кровь, возможно, наследуют память о мелочах, весьма нужных искателю. Они, возможно, сами не ведают, кто они от роду, ибо боги так не любят обнаруживать себя среди людей, что не сыскать того, кто бы видел их в лицо по собственному ухищрению; но у них будут выспренние, причудливые помыслы, невразумительные для их ближних, и они будут петь о далеких городах и вертоградах, столь ни на что не похожих даже в дремном краю, что простой люд будет называть их безумцами. Возможно, с помощью всего этого удастся проникнуть в древние тайны Кадата или получить окольные сведения о чудном закатном граде, который боги облекают покровом тайны, и, возможно, даже при случае захватить заложником возлюбленное чадо божье или взять в плен самого юного бога, имеющего на себе образ человека и обитающего среди людей с пригожей крестьянской девой, своей суженой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});