Читать интересную книгу Наш Современник, 2005 № 06 - Журнал «Наш современник»

Сегодня-то я больше понимаю, зачем Вася просил меня выписать этот чудный эпизод. Характер выписан, изображение рисуется всякому, кто здешний душой. «Вот найди фон и разложи, какие слова полетят из уст, а какие положишь на окружающую их картину и фактуру (обстановку)». И рядом запись шукшинского текста зачина. Первая фраза сценария «Живет такой парень» — «Есть на Алтае тракт Чуйский — красивая стремительная дорога, как след бича, стегнувшего по горам». Изобразительный образ удалось нарисовать словом, а на пленке он расплылся, вот ты и скоблись, его (образ) найди без слов — и на экран. «Работы — во», — проводит рукой по горлу…

* * *

В музее в Сростках посмертную маску не нашли, а ведь была. Л. Н. Федосеева-Шукшина согласна передать хранящуюся у нее. Пришел забрать. Встретила жестко. «Чего в политику лезешь? С нами так бестактно вел себя в Бийске!» — «Не каюсь. Ты за Сурикова, я за Евдокимова. Бог рассудит. Георгий Степанович Жженов тоже назвал меня и Сашу Михайлова „шестерками“ за поддержку Михаила. Раздражение суть высветляет…». Остыла. Водку выставила. Сама ни грамма. Я три рюмки поминальные сглотнул. Передавая маску, сказала: «Я смотреть страшусь; как передал её Никогосян, так и лежит, в газету им завернутая… Мешочек сделала мама, она и сохраняла. Бери».

Я сразу понес Клыкову сделать копию. Развернули газету. «Правда» от 26 октября 1974 года. В нижнем углу первой полосы некролог: «Центральный Комитет КПСС, Президиум Верховного Совета СССР, Совет Министров СССР с глубоким прискорбием извещают, что 24 октября 1974 года на 64-м году жизни от острой сердечной недостаточности скоропостижно скончалась член ЦК КПСС, министр культуры СССР Екатерина Алексеевна Фурцева». 59 главных правителей Державы поставили подписи, среди них были Косыгин, Кулаков, Машеров, Байбаков, Шауро, Николаева-Терешкова, Мих. Царев и главный секретарь кинематографии Кулиджанов. А ведь 2 октября мне довелось разговаривать с Екатериной Алексеевной по телефону о месте на кладбище Василию Шукшину. Она сочувственно выслушала: «Да, он достоин, но решение вопроса не в моей компетенции». И вот и месяца не прошло, и она сама лежит в нескольких десятках метров от Шукшина на Новодевичьем кладбище. Вот они, пути земные. Но почему Никогосян завернул маску в эту газету?

17 июля 2004 года.

P. S. В 1975 году самый первый слепок маски я передавал в музей с Марией Сергеевной, мамой Макаровича. Маска из музея исчезла. Осталась голова Шукшина, сделанная сразу после похорон Борисом Марковым, в музейной описи она значится как работа Клыкова. Портретно работа поразительно верно передает состояние Шукшина последних недель. Маску снимали в морге Института Склифосовского Никогосян и Борис Марков из Минска.

* * *

Уже в августе 2004 года, на исходе, приехали с режиссером Владимиром Кузнецовым на Пикет. Трава порыжела, на верхней дороге ограничительные столбы забетонированы. У памятника только пешие соотечественники, и на нижней дороге шлагбаум.

Мы сразу поехали в мемориальный музей Шукшина. Неожиданное знакомство случилось в кабинете директора музея Чудновой. Она без вопросов сама при нашем появлении заявила: «79 тысяч рублей пришли от Клыкова, вот мы и сделали ограждение. А у нас ревизия, проверяющие представители президентской администрации, бегу показывать дом детства Шукшина». В кабинете остались директор Общества охраны памятников края Любовь Александровна Никитина и её заместитель Наталья Михайловна Тюкова. Любовь Александровна — русская и сразу завела песню: «Гора — памятник археологии, да нас алтайцы загрызут. А потом, в такую даль ходить к памятнику». Я напрямую вломил: «С вашей комплекцией не добраться без персональной „Волги“». — «Почему вы такой злой?» — «Доводы ваши смехотворны, вот и злой». Заговорила уже более примирительно, добротой пыталась меня примять: «У вас такое доброе творчество, я посмотрела всю вашу выставку, а в жизни вы такой злобный человек». В разговор вступила зам. Тюкова, моложе и изворотливее: «Гора — сама по себе редчайший памятник. Шукшинский монумент может её разрушить. Я как специалист утверждаю: к весне 20-тонная глыба (почему двадцать, там и двенадцати нет!) поползет с временных плит, надо будет бить сваи». Обращаюсь к Тюковой и говорю: «Нелепо босого человека ставить у дороги. Сердобольные люди будут бросать ему пятаки, а на гору, смотрите — до сего дня несут цветы и ветки калины». И возгласы слышу: «Как хорошо поставили!». Когда мы пробовали людям из подъехавшей машины замечание сделать: мол, почему бугор мнете, женщина жарко сказала: «Не портите нам настроение, мы к Шукшину приехали. Вы бы лучше внизу знак поставили, мы бы тогда пешком и шли, а то гадите в душу своими заботами».

Слушая специалистов по охране культурного наследия Алтая, активно радеющих за перенесение монумента в деревню, интересуюсь: «А почему в Барнауле памятник Шукшину поставлен на таком отшибе? 15 км от центра, редкий житель укажет. Почему не нашлось места на площади у театра его имени?». У Тюковой тут же ответ: «Площадь-то имени Сахарова». «Ну и что, Сахаров против, чтобы памятник стоял?». Молчание. Воюем взглядами. «Шукшину — памятник в микрорайоне, там тоже люди живут. Не все знают Шукшина, не все любят, и я в их числе. Что вы его возносите? Груб… В женщину топором бросал. Губенко говорил по телевизору, сама слышала, четырех жен имел… Какие ему памятники, да еще на таком святом месте…».

Ага, вот с этого бы и начинали. Для нас он выразитель нашего национального духа, а для вас, хранителей памятников, всего лишь временный авторитет? Тогда и Пушкин с его отношением к женскому племени, и Достоевского личную жизнь треплют, и Некрасов у Огарева жену увел… да поглядите у Брокгауза, получается, все русские писатели — патологические личности… Гоголь, написавший «Тараса Бульбу», враг жидовствующих, в советское время с 47 купюрами издавался… но памятники пока не сволок и сегодня даже Швыдкой. Нет, голубушка, Наталья Михайловна, вы поете с голоса «Радио Свободы» — девальвировать, принизить интерес к Шукшину. Разве вы первая? Союз кинематографистов работает по вашей схеме вот уже 30 лет, и куда более умело — Шукшина просто замалчивают. Телевидение в пиковые дни «Калину» с бессовестными изъятиями текстов из многих эпизодов крутит. Не поленитесь, сравните ленту с монтажными листами фильма. Надеюсь, в музее есть копия монтажных листов фильма, в них записаны содержание и диалоги всех 294 кадров фильма, общий метраж 2867 метров, 11 частей. А если копий этих нет в Шукшинском музее, значит, и не музей это вовсе!

Разве это по-хозяйски — передаю посмертную маску, а мне дают акт приемки без номера, регистрирующего её поступление. Хорошо, я позвонил в ГРБ, там сказали, какая запись должна быть в акте. Переписали акт. Поставили номер, но где гарантия, что маску никто не заберет из музея? Вот Вараксина говорила мне, «сотрудница из Сростков — музейщица умелая, но за недолгое пребывание директором она перевела в Барнаул не менее 1000 единиц хранения, якобы в музей литературы Алтая, а в музее ли они или куда дальше уехали — ищи ветра в поле».

И еще кое-что о музейном устроении. Когда мы работали на тракте, снимая «Печки-лавочки», на площадке не однажды появлялся «колготной» человек, начальник ДСУ-10, фамилию его я тогда не знал, но злился на него люто, потому как он надолго отрывал Шукшина от съемочного процесса. Макарыч вечером восторгался: «Какой молодец мужик, в одиночку собирает музей Чуйского тракта и округи. Просит помощи. Вот осяду на родине, с ним законтачу». Прошло тридцать лет, уважаемый травник Геннадий Свиридонов привез меня на окраину Бийска посмотреть музей Чуйского тракта, созданный по личной инициативе директора ДСУ-10 Никишина Юрия Дмитриевича. Прошло два года, как директор ушел из жизни, и теперь музей по частям передается в Барнаул Алтайавтодору. «Уплывают» самые ценные экспонаты, разграбление музея ускоряется… Макет Чуйского тракта, который умелец Коробейников Павел Юрьевич сооружал 12 лет, увез в Москву начальник дорожного департамента Артюхов, прихватив заодно несколько папок проекта Чуйского тракта, исполненных ещё экспедицией Вячеслава Шишкова.

* * *

Покидая музей, вижу: дожидается ревизующих Борис Аниподистович Неудахин (районный глава). Но почему ждет в зале, где моя выставка? Когда я проходил, он обронил: «В Сростках хозяева земли — жители, как они решат, так и будет». Разглядываю его лицо. «Врешь, — думаю себе. — Ты так не думаешь, а только говоришь — „жители“». Красные жагры его ноздрей надуваются и опадают, и сам весь налитой, в очень чистой светло-голубой рубашке, рукава по локоть. Потирает руки: «Я строитель и кое-что понимаю… Будет по-нашему». Господи, он ведь русский, говорит, из староверов. Для кого старается? Вот такие и грызли душу Макарыча. Как бы он точно написал Аниподистовича. Увековечил бы…