ней готовились. Недаром перед особыми органами ставилась «задача своевременно и полностью информировать НКО и командование частей и соединений о всех недочетах в состоянии частей Рабоче-крестьянской Красной армии и обо всех проявлениях вражеской работы».
Но если бы все это делалось именно так, как надо — «по уму», а не исходя из идеологических и иных «высших» соображений!
После того как Верховный Совет признал вхождение прибалтийских государств в состав СССР, «17 августа нарком Тимошенко приказал сохранить на один год существующие армии Литвы, Латвии и Эстонии, очистив их от неблагонадежных элементов. Затем армия каждой республики будет преобразована в корпус в составе РККА»[218].
Задачу «чистки», естественно, выполняла военная контрразведка. Маршал Тимошенко явно не понимал, что «чистка» не только породит недовольных, но и вообще сделает неблагонадежными данные части.
Двадцать первого июня 1940 года «нарком обороны Тимошенко получил взволнованную, написанную от руки докладную записку от командующего Белорусским особым военным округом[219] генерал-полковника Д. Г. Павлова. После заявления о том, что невозможно разрешить подразделениям литовской, латвийской и эстонской армий оставаться вместе, Павлов рекомендует разоружить все три армии, а оружие вывезти в Советский Союз, либо „после чистки офицерского состава и укрепления частей нашим комсоставом… использовать для войны, возможно, против афганцев, румын и японцев, но не в Белорусском Особом военном округе… Считаю необходимым разоружить латышей полностью“. После того, как с армиями будет покончено, немедля разоружить все население всех трех стран. „За несдачу оружия расстреливать“, — добавляет он. Особый военный округ готов помочь в проведении этих мер, — писал Павлов, но просил, чтобы приказ об этом „был дан за 36 часов до начала акции“. Нет никаких данных о каком-либо ответе Тимошенко.
В то время реакция Павлова на проблемы, вызванные интеграцией армий Прибалтийских стран в Красную армию, могла показаться преувеличенной, но вскоре сбылись его самые худшие опасения: литовские части на левом фланге Западного фронта взбунтовались и стали помогать наступающим немецким войскам»[220].
Вот такая «бомба замедленного действия»! Однако разоружить ее, как в прямом, так и в переносном смысле, без соответствующего приказа высшего военного или политического руководства военная контрразведка не могла.
Не будем, впрочем, ее идеализировать: у особистов были и собственные ошибки. Например, в директиве от 3 декабря 1940 года начальник Особого отдела ГУГБ НКВД СССР майор госбезопасности А. Н. Михеев писал: «За последнее время в частях и учреждениях Красной армии участились случаи утери и хищения секретных и совершенно секретных документов, особенно в пограничных округах… Несмотря на серьезные сигналы о неблагополучии ведения секретного делопроизводства в частях и учреждениях Красной армии, особые отделы округов этому вопросу должного внимания не уделяют…»[221]
Михеев Анатолий Николаевич (1911–1941). С 1928 года — курсант военно-инженерной школы, командир взвода и роты; с декабря 1935 года — слушатель Военно-инженерной академии. В январе 1939 года назначен начальником Особого отдела Орловского, в августе — Киевского особого военного округа. Начальник Особого отдела ГУГБ НКВД СССР — 3-го Управления НКО СССР с августа 1940-го по июль 1941 года. 17 июля по личной просьбе назначен начальником Особого отдела НКВД по Юго-Западному фронту. Комиссар государственной безопасности 3-го ранга. Погиб в бою при выходе из окружения 21 сентября 1941 года.
Точка зрения А. Н. Михеева:
«При прорыве обороны противником и вынужденном отходе оперработник обязан предотвратить панику, бегство, разброд. Он имеет право лишь на организованный отход в боевых порядках. В любом случае он должен показывать личный пример мужества и стойкости… Армейский чекист в критический момент боя должен заменить выбывшего из строя командира, не говоря уже о политруке».
Ранее, 12 октября, была подписана директива, которой «для обеспечения контроля со стороны Особого отдела ГУГБ НКВД СССР за ведением следствия в особых отделах НКВД военных округов и флотов» предлагалось, в частности, по каждому аресту направлять в Центр «специальное сообщение, указывая материалы, послужившие основанием к аресту, результаты обыска и первичного допроса». По тем делам, что будут браться на контроль Особым отделом ГУГБ, еженедельно направлять докладные записки «о добытых в процессе следствия материалах, намеченных по делу мероприятиях», прилагая к ним «наиболее существенные протоколы допросов по делу».
Отсюда можно сделать два вывода: во-первых, не все благополучно было со следствием; во-вторых, «борьба за соблюдение социалистической законности» не являлась всего лишь красивой фразой.
* * *
К началу 1941 года в РККА было 16 окружных особых отделов НКВД СССР: в Западном, Киевском и Прибалтийском особых, в Архангельском, Забайкальском, Закавказском, Ленинградском, Московском, Одесском, Орловском, Приволжском, Северо-Кавказском, Сибирском, Среднеазиатском, Уральском и Харьковском военных округах, а также Особый отдел Дальневосточного фронта, созданный еще в июле 1940 года.
С целью подготовки органов госбезопасности к действиям в условиях неизбежной, как тогда понимали, войны руководство страны провело очередную реформу НКВД. «Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 февраля НКВД СССР был разделен на Народный комиссариат государственной безопасности СССР (НКГБ) и Народный комиссариат внутренних дел СССР. Все структуры бывшего ГУГБ НКВД СССР перешли во вновь организованный НКГБ СССР, а постановлением от 8 февраля из системы НКВД СССР была выделена и военная контрразведка. В результате были образованы третьи управления НКО и НК ВМФ СССР. Эта реформа предполагала сделать органы разведки и контрразведки более мобильными и приспособленными для успешных действий в условиях войны»[222]. Территориальная контрразведка освобождалась от всех функций ведомства внутренних дел. Вся система органов внутренних дел и госбезопасности имела подчиненность по вертикали из центра.
В Постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 8 февраля, после неизбежной преамбулы, в которой текущее время характеризовалось «укреплением Красной армии и Военно-морского флота, значительным усилением их мощи и боевой готовности, ростом хорошо подготовленных и преданных делу партии Ленина — Сталина кадров командного и политического состава», а также тем, что «за время своего существования особые отделы НКВД проделали большую работу и сыграли положительную роль», говорится:
«…2. Организовать при Наркомате обороны и Наркомате Военно-морского флота особые отделы НКО и НК ВМФ, подчинив их непосредственно народным комиссарам обороны и Военно-морского флота. Именовать особые отделы НКО и НК ВМФ соответственно третьими управлениями НКО и НК ВМФ.
3. Возложить на третьи управления Наркомата обороны и Наркомата Военно-морского флота следующие задачи:
а) борьба с контрреволюцией, шпионажем, диверсией, вредительством и всякого рода антисоветскими проявлениями в Красной армии и Военно-морском флоте;
б) выявление и информирование соответственно народного комиссара обороны и народного комиссара Военно-морского флота о всех недочетах в состоянии частей армии и флота и о всех имеющихся компрометирующих материалах и сведениях на военнослужащих армии и флота.
4. Организовать при НКВД СССР 3-й отдел с функциями чекистского обслуживания пограничных и внутренних войск НКВД СССР.
5. Образовать в Москве Центральный совет из представителей НКГБ СССР, НКО, НК ВМФ и НКВД СССР в составе народного комиссара государственной безопасности СССР, народного комиссара внутренних дел СССР, начальника Третьего управления Наркомата обороны и начальника