— Я считаю, — сказал его отец, — что то, что случилось с тобой, если брать суть происшедшего, доказывает, что ты действительно причинил вред Марку Брему. — Он замолчал на несколько секунд. — Ты ведь лгал тогда насчет Марка, не так ли? Он же никогда не сделал того, в чем ты обвинял его.
— Эй, постой! — удивленно произнес Стивен.
Раньше эти два случая никак не связывались между собой у него в сознании. Теперь, с шокирующим осознанием, он вспомнил, что перед моментом перемещения его сознания он думал именно о Марке Бреме, о том, как опорочил его репутацию.
Стивен тут же, переполненный гневом на Марка и своих родителей за то, что у них были такие слуги, повернулся к отцу лицом и описал то, что случилось с ним на той далекой планете, закончив:
— Возможно, именно так она и действует — эта штука с «Матерью»: сознание перемещается в того, о ком ты Думаешь в тот миг.
Знакомые серые глаза следили за ним, клокотавшим от гнева, а потом, когда он закончил, Мастерс продолжил, словно и не слышал слов Стивена:
— Насколько мне известно из неофициальных источников, планируется отправка еще одной экспедиции. И вот мое решение: ты полетишь на одном из спасательных кораблей. Твоей задачей по прибытии на Миттенд будет определить местонахождение настоящего тела Стивена Мастерса и вызволить его из того бедственного состояния, в котором ты найдешь его. Его мать настаивает, чтобы я лично отправился туда, но это просто смешно. Я подчеркиваю специально для тебя: если то, что ты рассказал, — правда, то задача, которую я возлагаю на тебя, по всей видимости, в своем роде уникальна. Ты отправишься туда и будешь спасать… самого себя.
Неожиданно суровые черты лица папаши-Мастерса смягчились.
— Ну, как тебе это нравится?
Он улыбнулся.
Стивену такая настойчивость не понравилась. Что-то в его тоне… Старый ястреб чего-то добивается. Стивен сделал непроницаемое лицо, а Мастерс-старший тем временем достал из нагрудного кармана какой-то документ и аккуратно положил его на колени Стивена.
— Вот заключение психиатров, — пояснил он. — Я думаю, тебе будет интересно прочесть его. По моей просьбе они согласились с гипотезой, что ты и есть на самом деле Стивен. И вот результат.
Стивен с отвращением взял документ и бросил его небрежно на ближайшее кресло.
— Прочту потом, — безразлично сказал он. — Если будет время.
Его отец застыл в нерешительности, своим поведением выдавая, что узнает сына, потом намеренно проследовал к двери, повернулся и тихо сказал:
— К тебе будут обращаться разные люди, причастные к подготовке к новой экспедиции. Если я узнаю, что ты не помогаешь им и не делаешь того, что они велят, то ты вылетишь в течение двадцати часов из этой квартиры!
— Лучше, чтобы старая леди никогда не узнала об этих словах, — заметил Стивен.
Серые холодные глаза, не мигая, уставились на него.
— В конце концов, — сказал Мастерс-старший, — твоя история совершенно фантастична.
После чего повернулся, вышел и закрыл дверь за собой.
Стивен продолжал сидеть.
Через некоторое время он с удивлением вдруг понял, что он просто не знает, что ему делать.
«Чем я привык заниматься?» — Этот вопрос вызвал череду воспоминаний о днях, заполненных сном, выпивкой, сексом, теннисом, обедами и ночными клубами.
Он ничего не мог придумать. Его на самом деле ничего не интересовало. Он жил импульсивной жизнью, быстро сменявшимися увлечениями, моментами внезапных вспышек гнева, ненависти, в постоянном ожидании, что кто-то нанесет ему обиду.
И тут ему пришло в голову, что если Мать будет преследовать его, то у него на самом деле не останется времени для подобной чепухи.
Думая так, он не сводил глаз с отчета психиатров, одновременно продолжая сопротивляться желанию прочесть его.
Стивен почти не замечал течения времени.
Наконец неохотно он протянул руку и взял документ. Потом откинулся на спинку кресла с явным отсутствием желания. Какая глупая бумажка!
Документ начинался так:
«Настоящее заключение основано на допущении, что главная цель личности заключается в создании реальности, которая позволит индивидууму существовать в его собственном мире. Принадлежность Стивена Мастерса к высокообеспеченному слою общества создавала для него широкий выбор вариантов поведения. Из них Стивен выбрал тот, который лучше всего может быть обозначен как „элефантиазис эго“, то есть абсолютная субъективность, измененная лишь тем, что он, очевидно, осознавал опасность совершения убийства или нанесения телесных повреждений другим людям. Поэтому он никогда по сути не являлся себе хозяином, хотя и высокомерно присваивал себе власть над жизнью и смертью. Однако в этих нестрогих пределах он без пощады или сострадания проявлял все буйство своей изощренной фантазии, не выказывая сколько-нибудь заметных привязанностей ни к кому, даже к своим родителям».
Короче говоря, Стивену удалось стать одним из Больших Подонков нашего времени, даже и не прилагая намеренно для этого особого старания…
Дойдя до этого места, Стивен подумал:
«Да я, наверное, действительно насыпал вам соли на хвост в этом госпитале…»
Почти тут же он осознал, что выходит из себя.
«Вы во всем не правы, парни. Все это было совсем не так просто. Даже наоборот…» — Все дело было в том, что он часто спрашивал себя, почему он просто не стал таким глупым, как остальные.
«Черт возьми! — подумал он, задетый за живое, — совсем не просто не спать целыми ночами, гоняться за новыми девицами, когда и те, кого вы знаете, все еще желают лечь с вами. И совсем не здорово, когда приходится завтракать в полночь, а обедать утром». От охватившего его чувства несправедливости Стивен еще раз отбросил в сторону документ.
Но он был рад, что вернулся в свою квартиру. И неожиданно приободрился. Вскочил с кресла и поставил кассету с любимыми записями.
«Наверное, мне следует позвонить этой девчонке Марка — Лизе — и пригласить ее приехать и остаться со мной…»
Мысль оборвалась, когда он вспомнил о ноже. У него возникло ощущение, что кровь отхлынула от щек. Потом он потряс отрицательно головой.
«Нет, — решил он. — Мать добралась до нее. Лиза — смертельный яд для меня».
Это воспоминание охладило его. Он выключил магнитофон и хмуро подумал, что ему следует держаться подальше от друзей Марка Брема.
На улице уже стемнело, когда он принял это решение. Он слышал, как где-то рядом возились слуги. Это напомнило ему, как он орал и кричал на них, не стесняясь в выражениях, на всех троих: женщину и двух мужчин. А они всегда держались рядом, да и не просто было найти у них промах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});