— Прямо как в кирдском гареме, только не так много песка, — сказал юноша. — Позовем к нам Джилли?
— Нет, — в один голос сказали оба, Джилли и Ворнатти; Маледикт расхохотался, не в силах остановиться даже тогда, когда Ворнатти жадными руками обнял его за плечи.
У Джилли свело живот при виде Маледикта, развалившегося в постели Ворнатти; и все же он боялся уйти. В необычном, легкомысленном поведении Маледикта ему чудилась опасность.
Раздался удар гонга — сигнал к ужину. Джилли подпрыгнул, уронив маленькую серебристую коробочку на ковер. Маледикт высвободился из объятий Ворнатти. Губы его раскраснелись от ликерной начинки, лицо разгорелось — быть может, от удовольствия, а быть может, от тщательно скрываемой ярости.
— Идем, Джилли. Оставим Ворнатти наедине с десертом. — И Маледикт потянул Джилли за собой, прочь из комнаты.
* * *
За столом Джилли ковырялся в еде, с отвращением глядя на фаршированных устриц.
— Ты что, не голоден? — спросил Маледикт.
В пламени свечи лицо юноши, казалось, само светится; а за плечами трепетали темные крылья. У Джилли голова раскалывалась. Он потер глаза, виски — и видение исчезло. Только чудилось ему, что комната плывет, словно жидкая: как будто стены были всего лишь занавесками, которые вот-вот отдернут. Он замотал головой. Во рту по-прежнему сильно ощущался вкус шоколада.
— Что ты мне подсунул, Маледикт? Что было в шоколаде? — спросил Джилли, повышая голос.
— «Игра теней», — объяснил Маледикт. — Она не опасна. Просто успокоительное, хотя некоторые утверждают, что оно вызывает видения.
— Зачем?
— Потому что вкус «Похвального» ты бы узнал, — чуть удивленно ответил Маледикт. Джилли ждал ответ на другой вопрос — зачем вообще он подмешал ему снадобье. Тут комната дернулась; балки потолка над головой отбрасывали тени, как мачты корабля, охваченные свечением моря. Джилли закрыл глаза руками.
— Ты что-то видишь? Расскажи, что.
Джилли вгляделся в кружащий свет, испускаемый свечами: сквозь кожу Маледикта, словно весенние цветы, пробивались перья.
Маледикт уселся на стол поближе к Джилли. Тот поднял глаза, рассматривая лицо Маледикта.
— Смерть в твоих глазах, — прошептал Джилли.
— Только не твоя — никогда!
Джилли ощутил легкое прикосновение к щеке — и Маледикт исчез. Джилли встал; пол ушел из-под ног, и он споткнулся, и заскользил по комнате, и подкатился к закрытой двери. Из дерева донесся царапающий звук — словно когти большой птицы. Джилли встал на колени, цепляясь за дверную ручку. Дверь отворилась, и на громадных черных крыльях в комнату ввалилась тьма.
Она сгорбилась на столе, разъяв пасть; Она дышала прерывисто и сипло, как умирающий. С каждым выдохом темнота в комнате сгущалась, и вскоре остался только один источник света — свеча, горевшая ровным бледным пламенем. Стол превратился в алтарь, недоеденные кушанья — в жертвоприношение Ей. Джилли попятился, стараясь избегнуть Ее взгляда. Она перегнулась через край стола словно висельник, болтая в воздухе бледными ногами и расправив крылья.
— Он Мой. Он будет поклоняться Мне. Он будет любить Меня. И что бы ты ни делал, это не спасет его от Моего поцелуя в самом конце. — Ее голос, голос богини, иссушал разум.
Джилли вскрикнул и проснулся — он сидел, опустив голову на стол, шея затекла, онемевшие руки висели по обе стороны от стула. Он потрогал стоявшую рядом тарелку: остыла. Свечи догорели наполовину, оплавив воск в лужицы. Стрелки часов совершили прыжок: миновал не один час. Задрожав от негодования, Джилли с грохотом отодвинул стул. В ушах до сих пор звенело. Пошатываясь, он побрел по коридору прочь из столовой.
Дверь в спальню Ворнатти была закрыта. Джилли коснулся глухого темного дерева, помедлил. Наконец он толкнул дверь в темноту и непроизвольно сжался, однако по другую сторону его ждал полумрак слабо освещенной комнаты. В центре помещения стояла кровать Ворнатти. Балдахин был опущен, изнутри не доносилось ни шороха. Джилли на нетвердых ногах приблизился, с трудом разбирая дорогу в тусклом свете, взялся за портьеру. Пальцы стиснули бархат, однако он не нашел в себе сил, чтобы отдернуть балдахин и принять то, что находилось внутри. Звон стекла заставил его дернуться, словно в спазме.
Из тени кресла-каталки поднялся Маледикт с кубком в руке. Вино окрасило его губы в цвет запекшейся крови.
— Ты убил его? — спросил Джилли голосом столь же хриплым, что у Маледикта. — Скажи мне правду, Мэл… — Джилли, дрожа всем телом, привалился к стене. — Он мертв?
Маледикт налил в рюмочку бренди и подал Джилли.
— У тебя руки дрожат.
Джилли подумал о свершившемся убийстве, и об убийцах, застигнутых врасплох, о загнанных в угол крысах и ядах, но все же поднес рюмку к губам и без колебаний проглотил напиток. Бренди разлилось теплом по языку, горлу, желудку.
— Да, — проговорил Маледикт, вновь погрузился в мягкое кресло и положил ноги на кровать, носками туфель чуть отодвинув балдахин.
— Как? — спросил Джилли. — С помощью яда? Или так же, как Критоса? — Голос Джилли дрогнул: он представил себе вид залитых кровью простыней.
— Мирно. — Маледикт осушил кубок, налил еще.
Джилли поставил рюмку и отдернул балдахин, все еще ожидая, что Ворнатти вот-вот проснется и разразится яростной бранью. Поднял тяжелую перьевую подушку с лица барона: материя была тягучей словно жидкость — и такой же смертельно удушающей. Ворнатти лежал с открытым ртом и закрытыми глазами, скрюченные руки повисли расслабленно — в спокойствии, которого не давали ни жизнь, ни наркотики. Джилли потер мокрое от слез лицо.
— Я должен был предупредить тебя.
— А когда он кого-то слушал, Джилли? — спросил Маледикт.
— Почему?
— Ты знаешь, почему. — Маледикт подошел сзади, положил голову на плечо Джилли, взял его руки в свои.
Смятение, не подвластное влиянию бренди, охватило Джилли. Это убийство, быть может, и освободило Маледикта. Только Джилли теперь остался без работы.
— Ты не мог подождать? — спросил Джилли.
— Чтобы Янус был так близко — и не в моих руках? Невозможно. Время непостоянно, Джилли, как и Ворнатти. Ему скоро бы прискучила одержанная победа, он даже мог бы перекинуться с меня на Мирабель, несмотря на все данные обещания. Я думал, что он вот-вот умрет, но с каждым месяцем ему, похоже, становилось лучше. Я не мог такого допустить.
— Ты ведь уже не раз рисковал, — заметил Джилли.
— Не тот случай, — возразил Маледикт. — Джилли, я в твоей власти. Я — убийца. Что ты сделаешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});