Меня тошнит от этой мысли, но знаю, что такова традиция. Я провела достаточно времени, слушая, как женщины рассказывают Арии о том, чего следует ожидать.
Я не опозорю его, если остановлю.
Катон наклоняется вперед и утыкается мне в грудь, стоя спиной к брату. Его брат, кажется, слишком счастлив вырезать мое имя на его спине — более чем счастлив, — что только подчеркивает наши различия. Когда все готово, Катон целует мою грудь и затем проводит пальцем по ножу.
— Брат...
Катон не обращает на него внимания, берет окровавленный клинок и подмигивает мне.
— Твое имя на моей спине как символ того, что ты всегда будешь ее защищать. — Он прижимает острие к сердцу. — Однако сердце принадлежит тебе со дня моего рождения, так что оно должно быть выгравировано и на нем. — Я задыхаюсь, когда он вырезает мое имя коже над сердцем и все это время ухмыляется.
Безбашенный, безумный мужчина.
— Катон... — Я качаю головой, в глазах стоят слезы. — Ты сумасшедший ублюдок.
Они оба смеются.
— Ну что ж, тогда продолжим. — Его брат хлопает. — Талли, моя новая сестра, берешь ли ты Катона, вождя Акумена, в своего спутника жизни?
— Да, — отвечаю я без колебаний.
— Да, черт возьми, — шепчет его брат, заставляя нас рассмеяться, а я в доли секунды принимаю решение. То же, что и Ария. Я не хочу нарушать эту традицию.
Я покажу им, насколько люди сильны.
— И я предлагаю свою кожу добровольно.
Катон поворачивает голову ко мне.
— Талли, нет...
— Ты носишь мое имя, а я хочу носить твое. — Я протягиваю руку и целую его. — Все будет хорошо.
— Не смей, брат, — огрызается Катон, делая шаг ко мне и беря мое лицо в руки, заглядывая в глаза. — Ты не обязана. Я знаю, что ты любишь меня, я знаю, что я твоя пара.
— Это не только для нас, но и для них. Я — твоя, а ты — мой. Я сделаю это с твоего разрешения или без него.
Катон скалит зубы, но, видимо, видит решимость в моих глазах.
— Отлично. — Он держит клинок в руке и обводит меня взглядом. — Тогда я сделаю это. — Я слышу ужас в его голосе, когда задираю рубашку и опускаюсь на колени. Когда я чувствую, как лезвие прижимается к моей коже, я готовлюсь к боли.
Прежде чем начать, Катон повторяет попытку.
— Талли, тебе не нужно...
— Сделай это, черт возьми, — приказываю я, и его брат усмехается.
Следующие несколько минут — сущее мучение, и я вижу, что Катон ненавидит каждую минуту. Когда все закончено, он целует меня со всех сторон, говоря, какая я храбрая и как сильно он меня любит.
— Ты можешь показать мне позже своим языком, — бормочу я, трясясь от шока и боли, но я ни о чем не жалею.
— Вот уж это я не хотел слышать, — бормочет его брат, прежде чем продолжить. — Катон и Талия, вы пролили кровь и поклялись стать супругами перед нашим народом. Поднимитесь как единое целое. — Катон поднимает меня на руки и крепко целует.
— Мы официально стали супругами, Талли, — пробормотал он.
— И это мой сигнал уйти, чтобы вы могли возлечь на брачное ложе.— Его брат нежно касается наших рук. — Спасибо, что позволила мне принять в этом участие. Я сам собираюсь найти кого-нибудь. Спокойной ночи, друзья, — говорит брат Катона, и я не могу удержаться от хихиканья, когда мы смотрим, как он уходит.
— Что ты хочешь делать теперь, моя пара? — Катон шевелит бровями.
— Ну, ты первый завел разговор о языке...
Катон двигается раньше, чем я заканчиваю, и я не могу перестать смеяться. Он бегом возвращается в наши комнаты и запирает дверь, после чего укладывает меня на кровать.
— Давай я намажу тебе спину.
Кто я такая, чтобы отказываться?
Катон мягко переворачивает меня на спину, и мгновение спустя всю мою одежду срывают, а влажная, и втирают холодную пасту, нежно намазывая по своему имени. Я вздрагиваю, от боли прикусываю губу, но когда паста начинает действовать, она исчезает.
— Вот так, — мурлычет он, в его голосе слышится голод. Катон переворачивается, скользит взглядом по моему телу, и тянется ко мне. Отбив его руки, я беру крем и встаю на колени.
— Прежде чем ты трахнешь меня, позволь мне тоже смазать твои раны. — Я ухмыляюсь, а Катон ворчит, как будто ему неприятно. Пока я вывожу слова на его груди, он наклоняется, посасывает мои соски и массирует попку, заставляя меня стонать. Мне приходится отстраниться и переместиться к нему на спину.
Я возбуждена и дрожу от предвкушения, зная, что как только я закончу, то буду его.
Как только я покрываю последнюю букву, Катон тащит меня вперед и прижимает к гнезду из меха. Катон запускает брачные феромоны, запутывая пальцы в моих волосах, и я трусь о его задницу, когда он впивается губами в мои губы в жестоком поцелуе.
Я пытаюсь вывернуться, чтобы поцеловать его глубже, но он отстраняется, оставляя меня растерянной и возбужденной.
— На колени, моя пара. Позволь мне посмотреть на свое имя, пока я буду притязать на тебя.
Ему не нужно повторять дважды. Я поспешно опускаюсь на колени и стону, чувствуя его пальцы на половых губках, а затем Катон давит на клитор, заставляя меня вскрикнуть.
— Держись, моя пара. Видеть мое имя на тебе сводит меня с ума, и я хочу войти в тебя. Мне нужно наполнить тебя спермой и втиреть в твою кожу. — Его голос — это рык, который заставляет меня дрожать от желания.
Я люблю сладостный секс с Катоном, но грубый, требовательный секс?
Это может сделать девушку наркоманкой.
Вцепившись в мех под собой, я упираюсь в его руку, вжимаясь в нее своими влажными складочками. Катон, рыча, впивается зубами в мое плечо, прижимая меня к себе, одновременно вводя в меня пальцы. Он быстро работает ими, а затем добавляет еще один, растягивая меня для члена, пока большим пальцем ласкает клитор. Когда я уже была готова кончить, он отстраняется, оставляя меня хнычущей и бьющейся в поисках удовольствия, которое, как знаю, только он может мне подарить.
Катон обхватывает мое горло, и удерживает меня на месте, когда с сильным толчком входит в меня. Мы оба стонем, острая боль сменяется жгучей жаждой моей пары.
— Катон, — умоляю я, нуждаясь в движении. Я чувствую себя слишком полной.
— Веди себя хорошо, пара, — огрызается Катон, другой рукой обводя свое имя, когда он начинает двигаться, и от этого ожога я ахаю. — Черт, мне нравится видеть свое имя на тебе. Никогда не думал, что стану собственником, но, похоже, так оно и есть, когда дело касается тебя, Талли. Я хочу, чтобы все видели его и знали, что ты моя. — Его слова вырываются с рыком, и он глубже трахает меня.
Зарычав, Катон проводит рукой по моей спине и обхватывает мои бедра, приподнимая меня, пока я не отрываюсь от гнезда. Глубокий угол наклона заставляет каждый толчок скользить по нервам, из-за чего я борюсь с его рукой, не в силах ничего сделать, кроме как кричать.
— Пожалуйста, — умоляю я, слезы текут из глаз. Наслаждение слишком велико, и жжение на моей спине только усиливает ощущения, когда он рычит. Вибрации передаются от его тела к моему, пока не чувствую, как сжимаюсь вокруг него.
Я уже тянусь к разрядке, в которой Катон отказал мне раньше.
Он чувствует это и замирает.
— Еще рано, моя пара. Ты кончишь, когда я скажу. Твое тело и твое удовольствие — мои.
— Ублюдок, — шиплю я, пытаясь сопротивляться его прикосновениям, но Катон остается неподвижным, усмехаясь, пока я не расслаблюсь, и затем трахает меня жестко и быстро, с каждым толчком с каждым укусом. Сводит меня с ума.
Наконец, он щиплет клитор.
— Кончи для меня, Талли. Напои мой член соком моей спутницы.
Я с криком кончаю, сжимаясь вокруг его члена. Наслаждение настолько велико, что я вижу звезды, но Катон не останавливается. Катон доводит меня до очередного оргазма.
— Хорошая девочка, — хвалит он. — Дай мне почувствовать все это снова. Пусть все тебя услышат.
— Я не могу... — задыхаюсь я, пока Катон ласкает клитор, и у меня вырывается очередной крик, когда он делает меня лгуньей, и я кончаю снова.