и отдыху.
Весьма одобрительный отзыв генерала окрылил наших бойцов и командиров, и мы дали слово подготовить Дворец для возвращающихся из эвакуации пионеров. Таковы были наши обязанности – обязанности новосёлов. А что же дворец предоставлял нам? То, что для участников ансамбля, пожалуй, было дороже еды и сна, – возможность жить единой семьёй и репетировать, совершенствоваться в любимом искусстве.
Запечатлеть бы то памятное утро – немощный старик-кладовщик, наперечёт знающий свою музыкальную кладовую, биографию и свойства каждого инструмента, недоуменно всматривается в неожиданных посетителей!..
Как бережно, любовно хранил он скрипки, кларнеты, контрабасы в футлярах, духовые инструменты.
– Хранил… А дворец пустует… Дети эвакуированы. Война… Для кого я всё это берегу? Кому я всё это отдам? Передать бы тем, в чьих руках эти трубы, саксофоны, скрипки снова запоют о радости и счастье, – с горечью говорил нам этот старожил.
И вот в его кладовую нерешительно входят девушки. Кладовщик пристально всматривается в их лица, а они его словно не замечают, разглядывают инструменты. Тишина… Что-то в их глазах старика подкупило. Он отдёргивает портьеры.
– У меня здесь есть несколько саксофонов, – вдруг говорит он, – попробуйте вот этот… Хороший тромбон, – погладил он сверкающий металл, хотел что-то прибавить и закашлялся.
– Замечательная скрипка, – вдруг сказала Таня Корелкова. Угадав, что протянутая к ней рука – рука скрипачки, старик передал ей инструмент и прибавил: – Чудесная скрипка!
…День за днём оживал замороженный Дворец пионеров. С раннего утра слышались в нём весёлые голоса девушек. Они лазали под потолок чинить электропроводку, опускались в подвал ремонтировать паровое отопление, разгружали машины с дровами и углём, перетаскивали рояли, пианино, мебель, готовили дворец к зимнему сезону.
Вечерами картина неузнаваемо менялась – лопаты, топоры, молотки, плоскогубцы убирались в кладовые, добела отмывались лица и руки, и вместо печников или маляров мы видели столь же усердных трубачей, саксофонов, танцовщиц, певиц.
Двойная нагрузка, которую несли бойцы Отдельной мед-санроты ансамбля МПВО Ленинграда, воспринимались как естественная: бойцы были счастливы служить Родине как воины-защитники Ленинграда и как проводники советского искусства.
В этот период резко сократились налёты авиации, зато усилились артиллерийские обстрелы оживлённых перекрёстков и трамвайных остановок. Зачастую, возвращаясь пешком в казарму после выступления, мы попадали в зону обстрела. В кромешной тьме, стараясь не наступать на оборванные и спутанные трамвайные провода, лежавшие на асфальте, мы с трудом передвигались по грудам битого кирпича, стекла, по искореженным рельсам. Шли отдельными группами, рассредоточившись.
И никто не знал, какая участь постигла остальных. Ночной поверки ждали с нетерпением и страшились её. И сколько было радости, когда собиралась вся рота!
Мне приходит на память рассказ неунывающей Зои Чупат, которой было поручено вместе с её напарницей Женей доставить для нашего ансамбля театральные костюмы из прокатной мастерской Кировского театра:
– Костюмы? С ними – прямо кино! Выстояли мы с Женькой в костюмерной в длиннющей очереди, получили – чин-чинарём. Так… Несём мешок вдвоём. Трамваи не ходят… Милиционер: «Все в бомбоубежище! Вы что, обалдели? Не видите, какой обстрел?!» А Женька возьми и брякни ему: «Наш пострел чихал на обстрел!» – Он на нас: «Сейчас патруль вызову, мигом отправлю!»
Тут ка-а-ак звезданёт – всё вверх тормашками!.. Очнулась, ничего понять не могу… Лежу в стекле, известке… Где Женька? Нет её! Смотрю – она… на другой стороне. Мешок еле отыскали!.. Ну и смеху было!..
Ученицы 5-го класса Зина Петрова и Тоня Смирнова на новогодней ёлке во Дворце пионеров. 1944 год
В блокадном городе новогодние ёлки посетили около 50 тысяч детей
Дворец пионеров. 31 декабря 1943 года
Ёлочный базар в блокадном Ленинграде. Кончается год 1943-й, впереди – год 1944-й. Через месяц будет снята блокада!
Новогодние репортажи из блокадного детства
Николай Ударов
Три новогодья лет блокадных
Три новогодья выпали из жизни
Почти для всех в блокадную пургу.
Так как же нам теперь
собраться вызнать,
где Новый год прошёл
назло врагу?
С обозом ли
по тропам партизанским?..
Как молния —
по радиоволне?..
Дорогой жизни
мандаринов радость
переправляя нашей ребятне?..
С газетой вместе?..
С письмецом заветным?..
С надеждой,
что не знает рубежей?..
С душевным словом,
что быстрее света
роднить умело
судьбы и людей?..
В землянках – тост.
В жилищах – голос радио.
В пути – мгновенья памяти живой.
Хоть чем-то мы с тобой
себя порадуем,
в блокаду вмерзший город над Невой!
Причин у нас отчаиваться нету.
Пусть нет улыбок,
но не видно слёз!
Гляди —
опять, как в довоенном детстве,
вступает в город
русский Дед Мороз!
Новогодний подарок 1942 года
Свет на несколько часов
был включён под Новогодье.
Бедам – двери на засов.
Пусть уйдут и не приходят!
Неужели год назад
мы встречали звон курантов,
и сиял весь Ленинград
новогоднею гирляндой?..
А сейчас в блокадной мгле
глянем жадно друг на друга.
Старше мы на сколько лет?
Вмиг ответить очень трудно!
Постареть сумели так,
что и радость нам не в радость.
Только в том, что лютый враг
не сразил всех ленинградцев,
что не может шаг вперед
сделать из своих укрытий…
Свет погас, но свет придёт.
Он спасёт как победитель!
Смело глянь на яркий свет —
даже пусть взор обожжёт он!
Скорость света!
Скорость лет!
Свет уютный,
светло-жёлтый.
Если вам сейчас невмочь,
души скованны блокадой,
вспоминайте эту ночь
в новогоднем Ленинграде,
год, когда сорок второй
к нам Дорогой жизни прибыл,
свет принёс нам на порог,
а врагам принёс погибель.
Хоть немного станет легче
от блокадных этих снов.
Подарите свет сердечный
хоть на несколько часов!
Как ёлка метель одолела
Плывёт новогодняя ёлка
в