Читать интересную книгу Мантикора - Робертсон Дэвис

— Значит, вы должны решить, будете ли продолжать дальнейший анализ с Ио? И каким будет ваше решение?

— Я разрываюсь на части. Я очень нужен дома. Но работа с доктором фон Галлер сулит мне такое удовлетворение, какого я не знал раньше. Мне кажется, я хочу и того и другого.

— А почему бы и нет? Ио наставила вас на путь истинный. Нужна ли она вам, чтобы провести вас по лабиринту, который внутри вас? Почему вы не хотите отправиться в путь самостоятельно?

— Я об этом как-то не думал… Я не знаю как.

— Тогда узнайте. Узнать — это полдела. Ио просто великолепна. Ни в чем ее не упрекну. Но психоанализ, Дейви, это дуэт психоаналитика и пациента, и вы никогда не сможете петь громче или выше, чем ваш аналитик.

— Она, безусловно, очень многое сделала для меня за последний год.

— Несомненно. И она никогда не перегибала палку, не пугала вас. Верно? Ио как вареное яйцо (чудо из чудес — но протяни руку и возьми), однако даже если вы изрядно его посолите, еда все равно так себе, правда?

— Насколько я понимаю, она одна из лучших в Цюрихе.

— Конечно. Анализ у выдающегося психоаналитика — это увлекательное приключение самопознания. Но сколько есть выдающихся психоаналитиков? Я вам не говорила, что была чуть-чуть знакома с Фрейдом? Гигант! И говорить с таким гигантом о себе — это нечто апокалиптическое. Я никогда не видела Адлера,[112] которого все упускают из виду, но он, несомненно, был еще одним гигантом. Как-то раз я попала на семинар, который Юнг давал в Цюрихе. Это было незабываемо. Но нужно помнить, что у них всех были системы. У Фрейда был монументальный пунктик — Секс (правда, сам мэтр едва ли находил ему применение), а о Природе он почти ничего не знал. Адлер почти все сводил к силе воли. А Юнг (несомненно, самый человечный и мягкий из них, а возможно, и самый выдающийся) происходил из рода пасторов и профессоров, а потому и сам был суперпастором и суперпрофессором. Все они — выдающиеся личности, и системы, ими созданные, навечно несут отпечаток этих личностей… Дейви, вам никогда не приходило в голову, что каждый из этой троицы, так великолепно понимавшей других людей, должен был прежде всего понять себя? Они говорили на основании опыта самопознания. Что им мешало отправиться доверчиво к какому-нибудь доктору и следовать его советам — ведь самостоятельно путешествовать внутрь себя лень-матушка мешает или страх? Нет, они героически шли навстречу опасности. И ни в коем случае нельзя забывать, что путешествие внутрь себя они проделали, вкалывая каждый день, как рабы на галерах, решая чужие проблемы, служа опорой для своих семей и живя полноценной жизнью. Они были героями в том смысле, в каком не может быть ни один исследователь космоса, потому что отправлялись в неизвестность в полном одиночестве. Так неужели их героизм имел целью всего лишь вырастить новое поколение инвалидов? Почему бы вам не отправиться домой, не впрячься в свое ярмо и тоже не стать героем?

— Лизл, я не герой.

— Ах, как скромно и жалобно это звучит! И вы хотите, чтобы я думала: вот ведь как мужественно принимает он свою ограниченность. Но я так не думаю. Вся эта личная скромность — аспект современной капитулянтской личности. Вы не знаете, герой вы или нет, и чертовски решительно настроены никогда не выяснять этого, потому что если вы герой, то вас страшит это бремя, а если нет — страшит определенность.

— Постойте. Доктор фон Галлер, о которой вы столь невысокого мнения, как-то раз предположила, что, имея дело с самим собой, я склонен к героическим поступкам.

— Очень умно со стороны Ио! Но развивать в вас эту черту она не стала, правда? Рамзи говорит, что вы настоящий герой в суде — глас немых, надежда отчаявшихся, последний шанс тех, кого прокляло общество. Но это, конечно, публичный образ. Кстати, почему вы выбрали себе стезю, где столько отребья?

— Я сказал доктору фон Галлер, что мне нравится жить у кратера вулкана.

— Хороший романтический ответ. А знаете ли вы, как называется этот вулкан? Вот что вам нужно выяснить.

— Что же вы предлагаете? Чтобы я ехал домой и занимался своей практикой, «Альфой» и «Кастором», пытался снимать с крючков, на которые они угодили, мошенников вроде Мейти Куэлча? А по вечерам сидел в тиши и искал способ выпутаться из всех этих проблем, привнести хоть какой-то смысл в свое существование?

— Искать способ выпутаться… Дейви, что вам сказала Ио о ваших неприятностях? Явно у вас какие-то шарики за ролики заехали. Как и у всех. В чем, по ее мнению, причина большинства ваших бед?

— Почему я должен вам говорить?

— Потому что я спросила и действительно хочу знать. Я не сплетница и не болтушка. И вы мне очень нравитесь. Так скажите.

— Ничего кошмарного в этом нет. Она все время возвращалась к разговору о том, что я силен в Мышлении и слаб в Чувствовании.

— Так я и думала.

— Но по правде говоря, я не могу понять, что такого плохого в мышлении. Все же пытаются думать…

— О да, мышление — очень тонкая работа. Но в наше время это еще и круглосуточный спасательный люк, лазейка, через которую можно спастись бегством. На это что угодно спишется: «Я так думаю… Я думал, что… Вы толком не обдумали… Подумайте, бога ради… Собрание (или комиссия, или, спаси господи, симпозиум), подумав, решило…» Но огромная часть этих мыслей — всего лишь умственная мастурбация, не способная ничего породить… Значит, вы слабы в чувствах, да? Интересно, почему?

— Благодаря доктору фон Галлер, я могу вам сказать. В моей жизни чувства не получали должного вознаграждения. Наоборот, было чертовски больно.

— Ничего необычного. Это всегда больно. Но вы могли бы попробовать. Помните сказочку о мальчике, который не ощущал страха, никогда не покрывался гусиной кожей и гордился этим? Гусиную кожу никто не любит, но поверьте, жить с ней все же лучше, чем без нее.

— Похоже, у меня природная предрасположенность не к чувству, а к мышлению, и доктор фон Галлер очень мне помогла в этом. Но преуспеть в чувствах я не стремлюсь. Это не соответствовало бы моему образу жизни.

— Если вы не чувствуете, то как же вы узнаете, герой вы или нет?

— Я не хочу быть героем.

— Ах так? Не каждый нравится себе в роли героя своего романа, а когда мы сталкиваемся с таким героем, он чаще всего оказывается пленительным чудовищем, вроде моего дорогого Айзенгрима. Но лишь потому, что вы не вопиющий эгоист, вовсе не обязательно увлекаться современной модной болтовней об антигерое и мини-душе. Мы могли бы назвать это Тенью демократии. Благодаря Тени становится так достохвально, так уютно, правильно и удобно быть духовным пигмеем, искать в прочих пигмеях поддержки и одобрения, великого апофеоза пигмейства. Пигмеи, безусловно, мыслящие… безудержно мыслящие на свой пигмейский манер в пределах зоны безопасности. Но герои все еще существуют. Современный герой — это тот, кто побеждает во внутренней борьбе. С чего вы взяли, что не принадлежите к героям этого рода?

— Вы такой же неудобный собеседник, как и один мой старый знакомый. Он доискивался духовного героизма иным способом. «Господь здесь, и Христос сейчас», — говорил он и требовал жить так, словно это истина.

— Это и есть истина. Но в той же мере справедливо утверждение «Локи здесь, и Один сейчас».[113] Вокруг нас героический мир, он только ждет, чтобы его открыли.

— Но сегодня люди так не живут.

— Кто сказал, что не живут? Некоторые живут. Будьте героем собственного эпоса. А если другие не хотят быть героями, то разве вы виноваты? Одно из величайших заблуждений нашего времени — это вера в то, что Судьба всех уравнивает, что нить ее демократична и всюду одинаково прочна.

— И вы думаете, что я должен отправиться туда один?

— Я не думаю. Я чувствую, что вы по меньшей мере должны рассмотреть такую возможность и не цепляться за Ио, как тонущий моряк за спасжилет.

— Я не знаю, с чего начать.

— Может быть, если бы вы испытали какое-нибудь сильное потрясение, это настроило бы вас на нужный лад.

— Но что?

— Благоговение — очень несовременное мощное чувство. Когда вы в последний раз в чьем-нибудь присутствии испытывали благоговение?

— Бог ты мой, я уж запамятовал, о каком это чувстве речь, что за «благоговение» такое.

— Бедный Дейви! Как же вы оголодали! Настоящий маленький мальчик из работного дома, Оливер Твист духа! Да, пожалуй, вы слишком стары, чтобы начинать.

— Доктор фон Галлер так не думает. Если решу, я могу начать с ней вторую часть анализа. Но что это за вторая часть? Вы не в курсе, Лизл?

— В курсе. Но объяснить это не так-то просто. Это то, что человек переживает… чувствует, если угодно. Это процесс осознания себя человеком. Своего рода перерождение.

— Мне все уши прожужжали об этом в детстве, когда я считал себя христианином. Но я так ничего и не понял.