Читать интересную книгу Мантикора - Робертсон Дэвис

— Но вы помните, что вы тогда сказали?

— Слово в слово. Я сказала: «Его убили те же, что и всегда, персонажи жизненной драмы: во-первых, он сам, а еще — женщина, которую он знал, женщина, которой он не знал, мужчина, исполнивший самое заветное его желание, и неизбежный пятый, хранитель его совести и хранитель камня».

— Полагаю, что имею все основания попросить вас объяснить эту шараду.

— Конечно, имеете. И надеюсь, вы получите ответ, который вас удовлетворит. Но не сегодня. Дорогой Рамзи что-то бледноват, надо бы проводить его в постель. Но времени у вас много. Вы наверняка позаботитесь о том, чтобы мы вернулись к этой теме.

Чем я и должен был удовольствоваться, по крайней мере до завтра.

21 дек., вс.: Сегодня утром Лизл устроила мне экскурсию по дому, который был построен в 1824 году каким-то ее предком, сколотившим состояние на производстве часов. В прихожей главенствует… нечто. По всей видимости, это был его шедевр — разные циферблаты показывают секунды, день недели, число, месяц, время года, знаки Зодиака, время в Зоргенфрее и время по Гринвичу и фазы луны. Куранты из тридцати семи колокольчиков играют несколько мелодий и украшены фигурами Дня, Ночи, Времен года, двумя головами Времени и еще бог знает чем, и все это из превосходного змеевика.[110] Кошмар, но глаз не оторвать, как и от Лизл; ей это, по-моему, нравится. Мы бродили по дому, взбирались по неожиданным лестницам и обозревали головокружительные пейзажи из хитроумно расположенных окон, а я не оставлял попыток вернуть разговор к тем странным словам Медной головы о смерти отца, но Лизл знакомы все увертки и способы уклоняться от ответа, а находясь в ее доме, я не мог припереть ее к стенке, как сделал бы это в суде. Но один или два ответа она все же дала:

— Вы не должны толковать мои слова слишком буквально. Не забывайте, что у меня — у Головы — не было времени, даже десяти секунд, чтобы подумать. Поэтому я дала абсолютно заурядный ответ, какой дала бы любая опытная гадалка. Вы же знаете, есть слова, которые подойдут почти к любому; наше дело их произнести, а уж дальше каждый истолкует на свое усмотрение. «Женщина, которую он знал… женщина, которой он не знал». Судя по тому, что мне известно сегодня (а известно мне лишь то немногое, что иногда рассказывал Рамзи), я бы сказала, что женщина, которую он знал, — это ваша мать, а женщина, которой он не знал, — ваша мачеха. Он чувствовал вину по отношению к вашей матери, а во второй раз женился на женщине, которая была гораздо сильнее, чем он думал. Но судя по жуткой шумихе, поднятой вашей мачехой, она, видимо, считала, что именно она и должна быть женщиной, которую он знал, а предположение, что она сыграла свою роль в его смерти, ее разъярило… Откровенно говоря, мне больше нечего сказать о том, почему я произнесла тогда именно эти слова. У меня есть некоторые способности по этой части. Именно поэтому Айзенгрим и доверил мне говорить за Голову. Может быть, я почувствовала что-то, поскольку если настроиться, то каждый может что-нибудь почувствовать. Но только не надо ломать себе голову и делать далеко идущие выводы на пустом месте. Забудьте вы об этом.

— Меня учили тому, чтобы не забывать.

— Но, Дейви, то, как вас учили, то, как вы себя использовали, в конечном счете и привело вас в Цюрих к психоаналитику. Я уверена, Ио фон Галлер — она просто великолепна, хотя совсем и не в моем стиле, — дала вам понять это. Вы собираетесь продолжать с ней?

— Еще не решил.

— Только не торопитесь соглашаться.

Днем отправился на длительную прогулку один и размышлял о совете Лизл.

Вечером после обеда Айзенгрим показал нам любительские съемки его фокусов с монетами и картами. Кажется, это новые номера для гастролей, которые у них начинаются в начале января. Он великолепен и знает это. Какой отъявленный эгоист! А ведь, в конце концов, всего лишь фокусник. Будто это кого-то волнует. Кому нужны фокусники? Я без удовольствия отмечаю, что между Айзенгримом и мной есть какая-то связь. Он хочет, чтобы люди восторгались им — но на расстоянии. Я тоже.

22 дек., пн.: Наверное, Айзенгрим почувствовал, что вчера вечером меня одолевали скука и отвращение, потому что он отловил меня после завтрака и повел в свои рабочие комнаты, которые разместились в старых конюшнях Зоргенфрея. Там полным-полно всяких штучек для его фокусов и стоят превосходные верстаки, за одним из которых расположилась Лизл, в глазнице она держала увеличительное стекло, какими пользуются ювелиры…

— Вы не знали, что у меня фамильные способности к работе с часами? — спросила она.

Но Айзенгрим хотел говорить сам:

— Вы не слишком высокого мнения обо мне, Стонтон? Не отрицайте. Часть моей профессии состоит в том, чтобы улавливать чужие мысли. Что ж, это справедливо. Но вы мне нравитесь, и я хочу понравиться вам. Конечно же, я — эгоист. На самом деле я выдающийся эгоист, и к тому же очень необычный, потому что знаю и люблю то, что представляю собой. А почему бы и нет? Если бы вы знали мою историю, я думаю, вы бы меня поняли. Но, понимаете ли, я этого не хочу и не прошу. Столько людей рыдают над своей жизнью, крича: «Поймите меня! Пожалуйста, поймите меня. Знать все — означает простить все!» Но меня не волнует, понимают ли меня, и я ни у кого не прошу прощения. Вы прочли мою биографию?

(Я прочел ее, потому что это была единственная книга в моей спальне, вдобавок она лежала на ночном столике таким образом, будто хозяева настаивают на том, чтобы она была прочитана. Я видел эту книгу и раньше. Отец купил экземпляр для Лорены, когда мы в первый раз в ее день рождения отправились в театр на Айзенгрима. «Иллюзии: жизнь и приключения Магнуса Айзенгрима». Небольшая — всего-то страниц 120. Но какая сказка! Странное рождение в семье знатных литовцев, политических ссыльных из Польши. Детство в Арктике, где отец работал над секретным научным проектом (намекалось, что для России, но из-за его высокого происхождения русские не хотели признавать этого сотрудничества); признание эскимосским шаманом того, что маленький Магнус обладает необычными талантами; маленький Магнус в возрасте между четырьмя и восемью годами учится искусству ворожбы и гипноза у шамана и его коллег. Отцовская работа в Арктике завершилась, и он уезжает заниматься чем-то подобным в самом центре Австралии (подразумевается, что отец, литовский гений, — выдающийся эксперт по метеорологии или вроде того), где маленького Магнуса обучает репетитор, выдающийся ученый, которому приходится на какое-то время бежать от цивилизации из-за некоего отвратительного проступка. Ни одна женщина не может устоять перед маленьким Магнусом в пору его юности, но ему приходится быть начеку, поскольку шаман предупредил: женщины могут расстроить его точно сбалансированную нервную систему. Тем не менее книга намекает на необыкновенные любовные приключения. Щедро отмеренная доза садизма, изрядно сдобренная порнографией. Попробовав и с презрением отвергнув образование, которое предлагали несколько знаменитых университетов, Магнус Айзенгрим решает посвятить свою жизнь благородной, но превратно толкуемой науке, которую познал в Арктике и принял всей душой… Предполагается, что это и объясняет, почему он колесит по свету с представлением. Очень хорошее представление, спору нет, но… он всего лишь гастролирующий шоумен.)

— И вы хотите, чтобы к этому отнеслись серьезно?

— По-моему, это заслуживает более серьезного отношения, чем большинство биографий и автобиографий. Сами знаете, что они такое. Отполированная поверхность жизни. То, что цюрихские аналитики именуют Персоной, — маска. «Иллюзии» же вполне откровенно говорят о себе уже своим названием: это видение, плод воображения. Но я и есть иллюзия, вполне удовлетворительная иллюзия, а поскольку я удовлетворяю потребность в чуде, испытывает которую едва ли не каждый, то эта книга гораздо правдивей, чем обычная биография, которая не признает, что ее содержимое — обман, и самым прискорбным образом не поэтична. Эта книга чрезвычайно хорошо написана. Вам так не кажется?

— Да. Я был удивлен. Это вы написали?

— Ее написал Рамзи. Он столько писал о святых и чудесах, что мы с Лизл решили: он — идеальный кандидат, лучше него никто не напишет.

— Но вы признаете, что это — сплошное вранье?

— Это же не протокол судебного заседания. Но я уже сказал, что это отражает суть моей жизни правдивее, чем любые глупые факты. Понимаете? Я такой, каким себя сотворил: величайший иллюзионист после Моисея и Аарона.[111] Разве какие-нибудь факты могут объяснить, что я такое? Нет. А книга Рамзи объясняет. Я истинно Магнус Айзенгрим. Иллюзия, ложь — это канадец по имени Пол Демпстер. Если хотите узнать его историю, спросите Рамзи. Он знает и, может быть, захочет рассказать. А может, и не захочет.