Березин посмотрел на свои забинтованные руки. Галлюцинации? Ничего этого не было? Не было странного беглеца из невообразимо далекой эпохи, по имени Иной, не было их разговора?.. И вдруг Березин вспомнил: «Я дам вам знание собственной радиации доброты». Что хотел сказать Иной? Ведь он был, был!
— Разбинтуйте-ка мне руки, — попросил Березин тихо. Пугаев оглянулся с недоумением.
— Что? Зачем?
— Разбинтуйте, прошу вас, мне самому не справиться.
— Ты с ума сошел! — Пугаев с тревогой посмотрел в глаза Березину. — Зачем это тебе? Врач меня из окна выбросит, когда увидит, несмотря на то что я твой начальник.
— Авось не выбросит, вы быстро.
Пугаев помедлил, пожал плечами и стал неумело разбинтовывать руки пострадавшего, пропахшие антисептикой, в желтых и синих пятнах ушибов и ссадин.
— Ну и что дальше?
Березин тоже смотрел на свои руки, лицо его осунулось, стало строже и суровей.
А затем Пугаев увидел, как руки Березина внезапно посветлели, порезы и ушибы на них исчезли, словно с рук смыли краску.
Березин без сил откинулся на подушку, пятнистый от волнения, полежал немного, отдыхая и весело глядя на побледневшего начальника, потом неожиданно подмигнул ему и… медленно воспарил над кроватью…
Александр Шалимов
Зеленые дьяволы сельвы
— Зеленые дьяволы, босс. Рабочие отказываются идти туда…
По холеному розовому лицу Арчибальда Кроу промелькнула брезгливая гримаса. Однако он сдержался. Неторопливо протянул массивную, унизанную перстнями руку, поправил листок перекидного календаря, завернутый струей воздуха от бесшумного вентилятора, подрегулировал скорость… «Проклятая жара, кондиционеры выходят из строя, а эта штуковина только раздражает». — Он покосился на сверкающий никелем корпус вентилятора.
После бессонной ночи Кроу все раздражало — и обжигающее утреннее солнце, и влажная духота в саду, и тепловатый душ, и эта кажущаяся прохлада в кабинете. Ничего себе прохлада! На термометре, который держит бронзовый фавн, торчащий среди телефонных аппаратов, — двадцать девять по Цельсию. Конечно, поменьше, чем снаружи, но, стоит пошевелиться, и кожа становится липкой от пота. Он распрямил спину, с отвращением почувствовал, что рубашка уже прилипает к лопаткам.
«И этот идиот, — Кроу вскинул глаза на темно-коричневое морщинистое лицо Лопеса, — опять несет какую-то блевотину…»
Лопес поймал взгляд босса и открыл рот, чтобы продолжать, но Кроу не позволил. Постучал торцом серебряного «Паркера» по полированной черни стола, не глядя на Лопеса, негромко спросил:
— Напомните-ка, пожалуйста, сколько я плачу вам?
— Я… — начал Лопес и осекся, уставившись в лицо хозяина.
— Вы болван, Лопес, — возможно мягче сказал Кроу, — вонючий, нудный болван! Начинаю думать, что ошибся в вас. Кажется, я уже говорил, меня не интересуют ваши отношения с рабочими. Меня интересует древесина, в частности вот эта. — Кроу снова постучал «Паркером» по столу. — В понедельник вы получили все необходимые указания. Ваши рубщики должны были начать от устья Утаяли и двигаться левым берегом. Ширина фронта вырубки два километра. Ну, а вырубив все ценное, вы должны были сжечь сельву до следующего притока Риу-Негру… Как, кстати, он называется?
— Боа-Негру… Но…
— И никаких «но»… Разве вы забыли, что я не меняю приказов?
— Там, на Боа-Негру, деревня, хозяин… Индейцы… йаномами… Около сотни…
— Ну и что?
— Женщины, много детей…
— Ну и что?
— Говорят, это их земля… И лес по Утаяли, по Боа-Негру… Говорят, губернатор штата приказал не трогать лес и деревню. У них бумага есть…
— Определенно я ошибся в вас, Лопес. — Кроу задумчиво покачал головой. — Сколько у вас рабочих?
— Было тридцать…
— Почему было?
— Убили троих… Вчера… Ночью сбежали еще трое… Они говорят — зеленые дьяволы. Говорят, видели… Боятся, босс…
— У вас нет оружия? Ты, например, зачем на себя столько нацепил? — Кроу указал «Паркером» на пистолетные кобуры, оттягивающие широкий кожаный пояс Лопеса.
— Их пуля не берет, босс. — Лопес наклонился ближе к столу, округлил глаза, переходя на шепот.
— Дурень! — Кроу откинулся в кресле. — И не придвигайся, пожалуйста, от тебя чесноком разит… Господи, какие идиоты… Электроника, интегральные схемы, компьютеры, космические полеты — и «пуля не берет». Кого сегодня пуля не берет… Ты же грамотный человек, Лопес. Учился… Читаешь газеты, разговариваешь по телефону, смотришь телевизор. У тебя в лесном лагере радиопередатчик, ты умеешь им пользоваться… Ну, чего молчишь? Я ведь не ошибаюсь? Учили тебя?
— Три года… Ходил в школу католической миссии… Потом надо было работать…
— Видишь, три года. Тоже кое-что… Так почему все-таки «пуля не берет» этих… как ты их называешь?
— Зеленые дьяволы сельвы… Я не знаю… Люди говорят…
— И ты пробовал?
— Чего?..
— Пулей… Хотя бы вот из твоих пушек.
— А их я не видел…
— В этом все дело, Лопес. Болтун ты и трус к тому же!.. И ни слова больше! Немедленно возвращайся к своим дурням, и чтобы работали. Понял?
Лопес, не поднимая головы, мрачно кивнул.
— Отправляйся! Завтра приеду, посмотрю, что вы там наработали. Прихвачу с собой Одноглазого с его парнями. Они быстро наведут порядок. Рубщиков еще подошлю. Но — смотри в оба… Будут опять разбегаться, головой ответишь.
— К вам человек из города, отец Антонио.
В проеме двери, сквозь раздвинутую бамбуковую занавесь, на пастора глядела широкая улыбающаяся физиономия Чико.
— Пригласи его сюда, мой мальчик.
Пастор осторожно опустил на дощатый пол извивающуюся серебристую ленту, которую держал двумя пальцами за плоскую треугольную голову. Змея скрылась в одной из трещин между неплотно подогнанными досками пола.
— Все отдала? — Чико прищурился, приглядываясь к фаянсовому блюдечку на столе.
— На этот раз все. — Пастор аккуратно отодвинул блюдечко от края стола и прикрыл стеклом.
— Еще принести?
— Попозже. Я скажу. А теперь позови того сеньора из города.
— Он не сеньор, отец Антонио…
Голова Чико исчезла, стебли бамбука сомкнулись, заслонив дверной проем. Послышался удаляющийся топот босых ног и звонкий голосок Чико, обращенный к кому-то на центральной площадке селения:
— Сюда, это сюда… Отец Антонио ждет…
Шаги у входа, шепот Чико, потом деликатный стук в дощатую стенку возле двери.
— Да-да, входите, пожалуйста. — Пастор поднялся из-за стола. Бамбуковый занавес раздвинулся, пропуская гостя — невысокого коренастого человека в светлых шортах и голубой безрукавке с большой репортерской сумкой через плечо. Из-за плеча посетителя выглядывала настороженная мордочка Чико.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});