это ему удалось. Геббельс, Геринг и другие руководители нацистской партии были возмущены поведением Бюнгера и пытались оказать на него давление. В дни процесса официальный орган НСДАП газета «Фелькишер беобахтер» публиковала материалы с нападками на Бюнгера, но он не обращал на них никакого внимания.
– Так это было «правовое государство» во главе с рейхсканцлером Гитлером?
– Боже упаси! Но оправдательный приговор коммунистам – это исторический факт. Важно иметь в виду, что захват власти Гитлером – это процесс, который начался 30 января, но вовсе не завершился 2 марта 1933 года. Окончательно нацистское государство было выстроено лишь к июлю 1934 года. К тому времени многие миллионы немцев «подключились» к режиму как вследствие политического давления сверху, так и добровольно.
Германия дала феномен самоподчинения народа, добровольного присоединения к режиму нацизма, воспринятому миллионами. Из них кто-то на самом деле верил в нацистскую идеологию, кто-то рассчитывал сделать карьеру с помощью партбилета и значка на лацкане пиджака. С руководящих постов вытесняли и нередко отправляли в ссылку левых либералов, среди которых было немало евреев. Карьера или даже перспективы карьеры, обещанные нацистами, привели многих немцев к поддержке НСДАП[109].
В чем, однако, особенность активного мероприятия, проводимого разведкой, и его существенное отличие от внешне схожих с ним информационно-пропагандистских мероприятий, осуществляемых совершенно иными структурами государства? Прежде всего – в четком целеполагании осуществляемых мер воздействия на ситуацию, в их комплексном характере и в скрытности способов и каналов воздействия, достигаемых, помимо прочего, путем использования агентурного аппарата и других негласных возможностей разведки и спецслужб в целом.
Что такое активное мероприятие – я знаю не понаслышке. Свою первую ведомственную награду за рубежом – Благодарность Председателя КГБ СССР – я получил именно «за активное участие в чекистских мероприятиях» по содействию успешному заключению контракта «газтрубы». Стыдно, конечно, до сих пор, что и я по мере своих сил и возможностей способствовал втягиванию СССР в эту нефтегазовую аферу, посадившую всю страну на сырьевую иглу на десятилетия вперед. Сразу вспоминаются слова великого Д. И. Менделеева: «Топить можно и ассигнациями…»
Однако был в моей оперативной биографии эпизод, о котором мне и сейчас не зазорно вспоминать с законной гордостью, хотя никакими наградами он отмечен не был. Во времена расцвета «Службы «А» ПГУ существовала специализированная система информирования руководства внешней разведки и оценки эффективности проведенных подразделениями разведки активных мероприятий – так называемая сводка «Горизонт». Она ежедневно готовилась Службой «А» для доклада начальнику ПГУ, а затем, по его указанию, рассылалась заместителям по географическим регионам – так сказать, в порядке информирования и для обмена оперативным опытом. В отличие от аналогичной сводки Службы № 1 (позднее Управления «РИ»), ценность сводки «Горизонт» была весьма относительной, и она далеко не всегда докладывалась «вживую» В. А. Крючкову, что, как я сейчас припоминаю, неизменно вызывало обиду у руководителей Службы «А» В. П. Иванова и Л. Ф. Соцкова.
Так вот, высшей оценкой успешно проведенной «активке» был самостоятельный доклад о ней в Инстанцию, т. е. в ЦК КПСС. Для информационной службы такая оценка отнюдь не была чрезвычайным событием, скорее – повседневностью, а вот для «активистов» Службы «А» – это редкость и даже, если хотите, экзотика.
На своей оперативной памяти я могу припомнить не более 5–6 таких случаев отдельного доклада в Инстанцию, причем, как правило, с шикарными «альбомами» – подшивками материалов, диаграммами и прочей наглядной требухой. Все остальное шло «наверх» в массе, простым перечислением проведенных мероприятий, через запятую.
Результаты же комплексного активного мероприятия, в котором мне довелось принять самое активное и непосредственное участие, были самостоятельно, в виде докладной записки (правда, без шикарных альбомов и диаграмм для пущей наглядности) доложены в Инстанцию и прошли в упоминавшейся сводке «Горизонт» по наивысшей разметке. Характерно, что В. А. Крючков сохранил в своей цепкой памяти суть данного проведенного мероприятия и уже годы спустя рассказал о нем на одном из оперативных совещаний руководства разведки. После совещания пришлось «признаться» шефу, что он красочно описал в своем выступлении на совещании в том числе и работу своего собственного помощника. Владимир Александрович вообще-то был человеком неэмоциональным, свои чувства всегда умело скрывал от окружающих, но я тогда отчетливо почувствовал по его живому интересу и по дополнительным вопросам, которые он мне задал, что мое «признание» для него стало одновременно и откровением, и приятным сюрпризом…
Отвлекусь на секунду от всех этих «активок», а то снова забуду отразить в своем повествовании один очень важный момент, характеризующий Владимира Александровича как высококлассного профессионала разведки. Досужие писаки из многочисленной и постоянно растущей группы «всезнаек от разведки» часто с удовольствием и в основном с неприкрытым сарказмом любят подолгу рассуждать о В. А. Крючкове как о каком-то «штафирке», который, дескать, лишь руководил работой «настоящих профессионалов», а сам якобы был обычным чиновником, «канцеляристом» и даже никакого представления об агентурной и вербовочной работе не имел. Это полнейшая чушь и отсутствие малейшего, даже самого элементарного представления об истинном положении дел.
Да, приобретенные им лично источники информации (а таковые были), может быть, и не входили в состав агентурного аппарата разведки, вполне допускаю это. Но полученные от них сведения конфиденциального характера «ласточкой» летели на самый верх, и знало о них очень ограниченное число должностных лиц как в КГБ, так и в Инстанциях. Эти ценные источники информации сознательно стремились поддерживать регулярный контакт именно с Владимиром Александровичем и зачастую только исключительно с ним. С другими советскими представителями они даже о самой возможности ведения доверительных, порой многочасовых бесед в неофициальной обстановке и помышлять не желали. На позднем этапе моей работы в ПГУ, когда я уже приобрел определенное доверие у Владимира Александровича, а также в последующем, во время работы в аппарате Председателя КГБ, мне несколько раз довелось обрабатывать записи таких бесед В. А. Крючкова со своими «конфидентами» из числа иностранцев. В том числе проведенных в городских условиях, на конспиративных квартирах ведомства. И поэтому у меня была реальная возможность оценить важность полученных им сведений с точки зрения «полевого», а не «кабинетного» оперработника разведки.
Наглядным примером широкомасштабной «активки» последних времен может служить культивируемая в определенных кругах «концепция перманентного противоборства» во времена существования Советского Союза «патриотов-державников» в лице ГРУ Генштаба ВС СССР и «атлантистов» в лице КГБ СССР. Я уже ранее упоминал об этой концепции в изложении г-на Дугина. Но некоторые «активисты» пошли гораздо дальше, слепив из своих запридумок не абы что-то, а целую концепцию одновременного сосуществования «двух КГБ».
Чтобы не быть голословным, процитирую пару пассажей из книги А. П. Шевякина «17 тайн Лубянки». Книга, на мой взгляд, небезынтересная, в ней собран воедино богатый фактологический материал о работе органов КГБ, причем многих его