Кажется, хватит времени, чтобы благополучно улизнуть, оповестить Каюзака, если он еще не встал, разбудить, вместе с ним добраться до порта, где в трактире «Золотая лань» остановился де Вард, сесть на корабль, благо разрешение герцога в кармане и вряд ли Бекингэм спохватится его отменить…
С этими бодрыми мыслями д'Артаньян застегнул последние пуговицы, сунул за пояс два своих пистолета и оглянулся на Планше:
— Что ты там копаешься? Пошли…
Дверь распахнулась, вошел де Вард, мрачнее тучи, и с порога заявил:
— Д'Артаньян, измена!
— Что такое? — воскликнул гасконец, невольно хватаясь за шпагу.
Следом вошел хозяин, великан Брэдбери, с лицом хмурым и озабоченным, он без усилий, одной рукой волок за собой тщедушного человечка, насмерть перепуганного и одетого, как слуга, — волок с таким ожесточением и усердием, что подошвы полузадушенного коротышки частенько не имели соприкосновения с полом. Оглядевшись, он выбрал самый дальний угол, откуда трудненько было бы выбраться, поставил в него пленника, выразительно покачал перед его носом громадным кулаком и внушительно что-то произнес по-английски. Д'Артаньян, от расстройства чувств начавший было помаленьку понимать здешний язык, сразу догадался, что это было приказание смирнехонько стоять на месте во избежание еще больших неприятностей, — предупреждение, к коему следовало относиться серьезно, учитывая комплекцию трактирщика, едва ли не царапавшего макушкой потолок (а потолки тут были не такие уж низенькие).
— Мне, право, жаль, сэр Дэртэньен, — прогудел хозяин удрученно. — Но воля ваша, а моей вины тут нет. Тут ведь не простым воровством попахивает, а этому ни один расторопный хозяин гостиницы не в состоянии помешать…
— О чем вы? — растерянно спросил д'Артаньян.
Брэдбери, отвернувшись, погрозил кулаком трепетавшему в углу субъекту:
— Это, изволите ли знать, мой непутевый слуга. Вечно с ним какие-то неприятности — то пару монет в карман по нечаянности смахнет, то приворует по мелочи, то нахамит господам постояльцам… Давно бы, по совести, следовало его вышвырнуть за дверь, да все руки не доходили. Вот доброта моя меня и подвела… его, паршивца, выдал Дэйр — вот где образец слуги, расторопный, почтительный, верный, грошика не прикарманит… Ваш друг, сэр Каюзак, проснулся поутру и заказал бутылку вина по своему обыкновению… Так вот, Дэйр прибежал ко мне и сказал, что собственными глазами видел, как этот чертов мошенник зашел под лестницу и принялся в откупоренную бутылку какой-то белый порошок сыпать… А потом, как ни в чем не бывало, взболтал бутылку, чтобы, надо полагать, растворилось побыстрее, и понес ее в номер сэру Каюзаку… Эй, погодите, ничего страшного…
Но д'Артаньян был уже в коридоре. В три прыжка он достиг двери той комнаты, где разместился Каюзак, толкнул ее и вбежал, терзаемый ужасными предчувствиями.
Однако сразу же убедился: дела обстоят гораздо лучше, чем ему поначалу представлялось. Зрелище, представившееся его глазам, напоминало скорее старую гасконскую сказку о зачарованном дворце, все обитатели которого стараниями на что-то прогневавшейся злой феи погрузились в беспробудный сон, застигший их средь бела дня за самыми обычными занятиями, кто где был…
Эсташ, полностью одетый, сидел в уголке, привалившись спиной к стене и разбросав ноги, с зажатой в кулаке бутылкой. Он храпел оглушительно, переливчато, рыча и клокоча, но, как ни старался, не мог превзойти хозяина: Каюзак сидел за столом, уронив голову на руки, перевернув локтем стакан, и испускал такие рулады, взревывая, присвистывая и ужасно сопя, что казалось, будто столешница вот-вот треснет.
Судя по всему, в бутылку подсыпали не яд, а снотворное. Хозяин выпил большую часть, по доброте души позволив слуге разделаться с остатками, — и оба моментально свалились с ног, одурманенные… Зелье, должно быть, сильнодействующее…
Вернувшись через пару минут к себе в комнату, он пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд де Варда:
— Все то же самое, что вы наверняка уже видели, граф, — они оба усыплены, причем ничего ценного из комнаты не взято, я проверял. Кошельки в карманах, кольца на пальцах, пистолеты на столе… И все остальное на месте.
Хозяин пробасил:
— Слышал я про подобные фокусы воришек — как-никак потомственный лондонец и потомственный содержатель постоялого двора с трактиром. Вот только воры снотворное подсыпают на ночь глядя, чтобы потом без помех порыться в вещах, — а чтобы наоборот, ранним утречком… Никак не воровская повадка. Да и нет у меня воров, я за этим строжайшим образом слежу, в старые времена покалечили мои молодцы парочку, с тех пор стороной и обходят… Рубите мне голову, сэр Дэртэньен, но это совсем другое. Это уж какие-то ваши барские забавы — интриги, заговоры и чем там вы, благородные господа, еще балуетесь на досуге… Это вы за собой приволокли, и я, вот уж честное слово, ни при чем. Вины заведения тут нет ни малейшей, это вам всякий скажет, если рассудить по совести…
— А он что говорит? — кивнул д'Артаньян на смирнехонько стоявшего в углу виновника переполоха.
— Что он говорить может? — Хозяин показал проштрафившемуся слуге здоровенный кулак, и тот затрясся мелкой дрожью. — Будто подошел к нему вчера вечером неприметный субъект, судя по виду — из простых, дал порошок и посулил деньги за то, чтобы этот прохвост, если сэр Каюзак чего спросят утром, подсыпал этот самый порошок в заказанное, будь то вино или прохладительное питье. Поначалу этот олух упирался, как ни заверял его незнакомец, что там не яд, а безобидное сонное снадобье, — но тот стал набавлять и набавлять денежку, пока мошенник не соблазнился…
— Вчера вечером? — переспросил д'Артаньян.
— Вчера вечером, сэр Дэртэньен, по крайней мере, мошенник в этом клянется и божится, вчера вечером, когда еще не тушили огни…
«Вчера вечером, — повторил про себя д'Артаньян еще раз. — Когда не тушили огни… В это время я был даже не во дворце Хемптон Корт, подплывал к нему на лодке, и Атос еще не успел туда добраться, и ни одна живая душа не знала о моем присутствии там, не говоря уж о том, чтобы подозревать в фальшивом Арамисе посланца кардинала. В таком случае, дело решительно запутывается. Ничегошеньки не понимаю. Да и потом, случись все не вечером, а утром, какой смысл подсыпать снотворное моему спутнику, когда проще было тут же схватить обоих? Опасались нешуточной силушки Каюзака? Но тогда достаточно было послать побольше дюжих молодцов, от десятка рослых англичан и Каюзак бы не отбился голыми руками… Ничего не понимаю. К чему и зачем? Полное впечатление, что эта выходка не имеет ничего общего с главной интригой…»