их мышлении и решениях, которые они принимают. Я не могу ненавидеть своего соперника или любить своего соседа, не имея довольно четкого и в значительной степени точного набора убеждений, которые служат для выделения этого человека из толпы, чтобы я мог распознавать, отслеживать и эффективно взаимодействовать с ним.
В большинстве случаев вещи, в которые мы верим, совершенно реальны, а в те вещи, которые реальны, мы верим, так что обычно мы можем игнорировать логическое различие между интенциональным объектом (объектом веры) и вещью в мире, которая вдохновила/причинила/ основание/опора для убеждений. Не всегда. Утренняя звезда оказывается не чем иным, как Вечерней звездой. "Они" - не звезды;
"Они" - это одна и та же вещь, а именно планета Венера. Одна планета, два намеренных объекта? Обычно те вещи, которые имеют для нас значение, надежно дают о себе знать различными способами, которые позволяют нам отслеживать их траекторию, но случаются и другие сценарии. Я могу тайком мешать вашим проектам или, наоборот, дарить вам "удачу", так или иначе доминируя в вашей жизни, при этом вы даже не подозреваете, что я существую как личность или вещь или даже сила в вашей жизни, но это маловероятно. В основном вещи, которые меняют жизнь человека, так или иначе фигурируют в ней в качестве интенциональных объектов, пусть и неправильно идентифицированных или неверно истолкованных. Когда происходит неправильная интерпретация, возникают проблемы с тем, как описать ситуацию. Предположим, вы тайно делали мне добрые дела в течение нескольких месяцев. Если я "поблагодарю свои счастливые звезды", когда на самом деле я должен благодарить именно вас, это исказит ситуацию, и вы скажете, что я верю в вас и благодарен вам. Возможно, я глупец, если в глубине души говорю, что благодарить нужно только мои счастливые звезды - другими словами, что благодарить некого, - но именно так я и считаю; в данном случае нет намеренного объекта, который можно было бы идентифицировать как вас.
Предположим, я был убежден, что у меня действительно есть тайный помощник, но это были не вы, а Кэмерон Диас. Когда я писал ей благодарственные письма, с любовью думал о ней и удивлялся ее щедрости по отношению ко мне, было бы, конечно, неправильно говорить, что объектом моей благодарности были вы, хотя на самом деле именно вы совершили те поступки, за которые я так благодарен. А потом, предположим, я постепенно начал подозревать, что был невежественным и ошибался, и в конце концов пришел к правильному пониманию, что вы действительно являетесь надлежащим получателем моей благодарности. Разве не странно было бы мне сказать об этом следующим образом: "Теперь я понял: вы - Камерон Диас!". Это действительно было бы странно; это было бы ложью - если только за это время не произошло что-то еще. Предположим, мои знакомые настолько привыкли к тому, что я пою дифирамбы Кэмерон Диаз и ее щедрым творениям, что этот термин стал для них и для меня обозначать того, кто был ответственен за мою радость. В таком случае эти слоги больше не будут иметь своего первоначального значения. Слоги "Кэмерон Диас", якобы являющиеся собственным именем реального человека, постепенно и незаметно превратились бы в некое дикое выражение, отсылающее к "Имя" того, кто (или что) ответственен за... то, за что я благодарен. Но тогда, если бы термин был действительно открытым, когда я благодарю «мои счастливые звезды», то же самое, когда я благодарю "Кэмерон Диас", а ты оказываешься моей Кэмерон Диас. Утренняя звезда оказывается Вечерней звездой. (Как превратить атеиста в теиста, просто дурачась со словами - если бы "Бог" был просто названием того, что породило всех больших и малых существ, то Бог мог бы оказаться платой за процесс эволюции путем естественного отбора). Этой двусмысленностью пользуются с тех пор, как псалмопевец пел о глупце. Глупец не знает, о чем говорит, когда говорит, что в сердце его нет Бога, поэтому он невежествен так же, как и тот, кто считает, что Шекспир на самом деле не писал H amlet. (Когда люди пишут книги об "истории Бога" (Armstrong, 1993; Stark, 2001; Debray, 2004, недавние примеры), они на самом деле пишут об истории концепции Бога, конечно, прослеживая моды и споры о Боге как интенциональном объекте на протяжении веков. Такое историческое исследование может быть нейтральным в двух отношениях: оно может быть нейтральным в отношении того, какая концепция Бога верна (Шекспир написал Гамлета или Марлоу написал Гамлета?), и оно может быть нейтральным в отношении того, относится ли все это к факту или вымыслу (мы - иррегуляры с Бейкер-стрит или мы пытаемся идентифицировать настоящего убийцу?). Родни Старк открывает книгу "Один истинный Бог: Historical Consequences of Monotheism" отрывком, который клеймит эту двусмысленность:
Все великие монотеизмы утверждают, что их Бог действует через историю, и я планирую показать, что, по крайней мере социологически, они совершенно правы: большая часть истории - как триумфы, так и катастрофы - была сделана от имени Единого Истинного Бога. Что может быть более очевидным? [2001, p. 1]
Его название говорит о том, что он не нейтрален - один истинный Бог, - но вся книга написана "социологически", что означает, что она не о Боге, а о намеренных объектах, которые делают всю политическую и психологическую работу, о Боге католиков, о Боге.
Возможно, евреи, Бог подростков, живущих в Шотландии. Действительно, очевидно, что Бог как интенциональный объект сыграл важную роль, но это ничего не говорит о том, существует ли Бог, и со стороны Старка нечестно прятаться за двусмысленностью. В конце концов, история разногласий не была сплошным весельем, как, например, "Иррегуляры Бейкер-стрит" против фан-клуба Перри Мейсона. Люди умирали за свои теории. Старк может быть нейтральным, но комик Рич Джени - нет; по его мнению, религиозная война - это жалкое зрелище: "Вы, по сути, убиваете друг друга, чтобы посмотреть, у кого лучше воображаемый друг". Каково мнение Старка по этому поводу? А каково ваше? Может быть, это нормально, даже обязательно, сражаться за концепцию, независимо от того, относится ли эта концепция к чему-то реальному? В конце концов, можно добавить, разве не принесла нам эта борьба щедрость великого искусства и литературы в гонке вооружений конкурентного прославления?
Я считаю, что некоторые люди, считающие себя верующими, на самом деле просто верят в концепцию Бога. Я сам верю в то, что эта концепция существует - как говорит Старк, что может быть очевиднее? Более того, эти люди считают, что за эту концепцию стоит бороться.
Заметьте, они