что инструкторы из УСО сочли ее неподходящей по темпераменту для подпольной работы. Во время обучения она не смогла выдержать тренировки, имитирующей допрос в гестапо, но, отчаянно нуждаясь в радистах, Бакмастер отмахнулся от предупреждений о ее уязвимости, заявив, что это все «чушь». Она, как и несколько других агентов, была задержана и расстреляна в нацистском лагере смерти. Нур до последнего держалась с мужеством.
Несмотря на кровопролитие, Сопротивление проявляло поразительную стойкость. Благодаря длительной работе Вирджинии, ее организационным талантам и навыкам вербовки, Секция F укоренилась по всей Франции, а сети, которые она поддерживала, были слишком широко распространены и многочисленны, чтобы просто исчезнуть. Бейкер-стрит тоже, наконец, прислушалась к предупреждениям Вирджинии о выборе агентов и, откровенно говоря, пообтесала часть наивности. Теперь они проверяли пригодность новобранцев-мужчин, во время обучения представляя их профессиональным соблазнительницам и оценивая реакцию. Новый комитет по оценке, состоящий из психологов, стремился отсеять кандидатов с неконтролируемым эго, которое так ценилось в ранние дни работы Управления. Профессионализм Вирджинии в мире любителей показал всем, что можно сделать и как именно это сделать. Ее наследие продолжало жить.
В конце 1943 года оставшиеся сети УСО проводили во Франции по-настоящему «взрывную» диверсионную кампанию. Раз за разом заводы, самолеты, железнодорожные туннели, шлюзовые ворота, опоры линий электропередач и локомотивы осколками взлетали в небеса. Это означало начало партизанской войны, которую Вирджиния тщательно спланировала и которую во многом сделала возможной. «Наши организации на местах стали [теперь наконец] достаточно жизнеспособными, чтобы дать о себе знать», – так это с восторгом видели на Бейкер-стрит[271]. «Впервые, – заключил официальный историк М. Р. Д. Фут, – УСО могло заявить, что оно произвело впечатление на высшее командование противника во Франции, для чего оно и было создано»[272]. 24 апреля лорд Селборн сообщил руководству штабов, что «волна сопротивления во Франции неуклонно нарастает. Саботаж широко распространен и в значительной степени находится под контролем УСО; нет никаких сомнений в том, что это <…> помогает сплотить людей против врага <…> [и] при условии, что будет обеспечено достаточное количество припасов, регулярным военным операциям может быть оказана очень эффективная поддержка»[273]. Сидя за своим столом в Лондоне, Вирджиния могла лишь наблюдать за происходящим с растущим сожалением по поводу того, что она больше не стояла во главе этих операций.
17 мая 1943 года воздушное судно приземлилось на продуваемом всеми ветрами аэродроме недалеко от Мадрида. Вирджиния возвращалась под новым прикрытием в роли иностранного корреспондента «Чикаго таймс». Эта работа была своего рода подачкой в попытке смягчить ее растущее разочарование из-за того, что она не была в центре событий. Эта роль защищала ее от угрозы преследования во Франции и при этом избавляла от ненавистной офисной работы, которой она занималась последние несколько месяцев в Лондоне. Вирджинии было приказано посвятить пару месяцев журналистике, чтобы доказать свою добросовестность, прежде чем приступить к настоящей задаче, которая заключалась в организации испанских убежищ и путей отхода для беженцев из французского Сопротивления. Несмотря на то, что Вирджиния говорила по-испански, это была необычная миссия, возможно, придуманная за неимением другого очевидного решения. Мадрид, по словам британского посла (бывшего министра иностранных дел и некогда лидера политики умиротворения) сэра Сэмюэля Хора, «кишмя кишел немецкими агентами»[274]. Работа в городе сделают лицо и имя Вирджинии еще более известными врагу, а местный абвер (которому Франко разрешил действовать в Испании) на тот момент уже ее разыскивал. Тем не менее, ей было приказано не посещать испанского руководителя УСО (известного среди своих как H/X) в британском посольстве: посол сэр Сэмюэл Хоар считал агентов УСО «приносящими больше проблем, чем пользы»[275]. Вместо этого Вирджиния должна была дождаться заранее оговоренной встречи в удобном для H/X месте на одной из коктейльных вечеринок, которые она должна была посетить в удушающей мадридской жаре. Вместо того чтобы позволить ей полагаться на свой ум и самой вести дела, как она делала во Франции, Вирджинии сказали, что она должна спрашивать разрешения на каждый шаг. Она также должна быть «готова» взяться за любую задачу, какой бы мелкой она ни была, включая неквалифицированную, но рискованную и трудоемкую работу курьера, связывающего Бильбао с Мадридом (роль, которую во Франции она уже давно передала другим). Невероятно, но несмотря на все успехи Вирджинии в эвакуации пилотов, агентов, участников Сопротивления и беженцев из Франции, Н/Х счел ее неспособной самостоятельно разработать линию побега в Испании и годящейся лишь для вспомогательной роли. Возможно, он чувствовал угрозу с ее стороны или просто не верил сообщениям о ее подвигах в полевых условиях. Как бы то ни было, H/X настолько пренебрежительно относился к талантам Вирджинии, что считал, что «больше всего пользы» она принесет, если сосредоточится на «увеселительных мероприятиях»[276], вроде чаепитий. Что еще важнее, DFV (ее новое кодовое имя) следовало жестко контролировать. «Вы увидите… что мы сделали все возможное, чтобы связать руки DFV, так чтобы она ни при каких условиях не могла выполнить какой-либо работы без вашего предварительного ведома и одобрения», – хвастался DF, ее непосредственный руководитель, в отчете для H/X. «Не думаю, что у вас возникнут неприятности с мисс Холл», – говорил он.
Произошло также не менее оскорбительное выяснение отношений на почве денег. Новое начальство Вирджинии получало ее зарплату в долларах, чтобы поддерживать ее прикрытие в качестве сотрудника «Чикаго Таймс»; однако оно намеренно стремилось урезать ее доходы, заставляя обменивать большую часть этих денег на песеты по невыгодному курсу на черном рынке. DF счел скромные 250 долларов, выделенные Вирджинии на месяц, «непропорционально большой суммой для любых услуг», которые она была «способна оказать»[277].
Все это стало жестоким разочарованием. Дело было не в деньгах; Вирджиния знала, что этот скандал свидетельствует о том, что работодатели снова недооценили ее. Еще хуже было чувство отверженности. Конечно, Вирджиния хотела быть в шестистах милях оттуда, на юге Франции, в центре реальных событий. Но в этом ей было категорически отказано высшим руководством УСО. Она была скомпрометирована, поэтому ее возвращение не обсуждалось, и точка. Даже просьба Вирджинии выучиться на радиста была отклонена. Ей сообщили, что в Испании нет необходимости в операторах беспроводной связи. Ей также не следовало заключать союзы со своими соотечественниками в Мадриде; такое общение с американцами (которое буквально спасло жизнь в Лионе) ее новый начальник, любящий правила и их исполнение, счел нежелательным. Все это было особенно досадным теперь, когда Америка наконец-то вступила в разведывательную войну. Первый десантированный во Францию американский агент Э. Ф. Флёге прибыл 13 июня, чтобы организовать саботаж вокруг Ле-Мана.
В этих обстоятельствах, пожалуй, слабым