рукой сняло.
Петрович шепнул в ухо Брагину на лестнице, когда американцы оживленно переговаривались с очаровательной ассистенткой русского профессора:
– Все путем, старик… Коротко обменялись мнениями при фирмачах… Все ок, официальное заключение они предоставят сегодня-завтра, а по существу, заключение будет исключительно положительное и оптимистическое для ключевых инвесторов…
– А ты – как?
– Мое мнение особое, я ведь хуже их знаю рынок программ, систем автоматизированного проектирования, зато отвечаю за доводку… Помнишь такое словечко знаковое в наши старые добрые времена – внедрение… Ведь понятия «внедрения» или имплантации подразумевает сопротивление чужеродной среды, а когда среда не чужеродная, а родная, то это уже не внедрение по сути, возможно, адаптация… Гиви уже определил, что в ряд ведущих американских фирм и компаний юго-восточной Азии через меня это внедрение, точнее, адаптация, будет реализовываться… Гиви с Вахой в их холдинг включают одно совместное американо-российское предприятие с филиалами в Москве и в Долине для плотного взаимодействия с фирмами Америки, юго-восточной Азии, возможно, Западной Европы, – вот и для меня теплое местечко открывается… Так что светлые перспективы – тип-топ…
– И что, действительно хорошие перспективы открываются по-твоему?.. Или есть подводные течения?
– Подводные течения есть везде, даже там, где отродясь воды не видели, шума воды не слышали… Только и там течения разные, вредные и зловредные есть… – осторожно двусмысленно ответил Петрович. – Вот американцев, особенно таких, как я, натурализовавшихся, многие у вас тут бьют за то, мол, почвы у них нет, в этом их слабость, даже бессилие, беда… Правильно, беда с теми, кто на свой пик в жизни вышел в другой земле, в другой стране, на другой, так сказать, почве… А у меня пика вот здесь, на этой почве не было, перевал даже не достигнут… Может быть, у меня, как, впрочем, и у тебя, Евгений, все впереди?..
– Особенно после «Негров», Петрович…
– Именно так, особенно после твоих «Негров», Евгений Михайлович… – его глаза блестели радостью. – Так в чем же дело?.. Вперед и вверх – а там… Ведь это наши горы, они помогут нам… Помнишь Владимира Семеновича?..
– Помню…
– Вот и я помню и чту… С твоим покойным другом Юрием не удалось американцам дело провернуть, зато с тобой все будет тип-топ…
Брагину бы именно здесь остановиться и обратиться к Петровичу со стандартными в подобных случаях словами – «А вот с этого места поподробнее… Особенно насчет покойника Юрки» – но они уже были на верхних ступеньках парадной лестницы. Двери роскошных апартаментов были распахнуты, оттуда струилась музыка, вкусно пахло какими-то яствами. Но от первой накладки у Брагина заныло в сердце: «При чем здесь Юрка? Может, причина его самоубийства кроется в тайне, в которую он, Брагин, не был посвящен? И почему в предсмертной записке Брагину были странные и неожиданные слова прощения? Простить – за что?».
Глава 43
У Гиви с Вахой уже были гости. Кроме знакомых Брагину молодчиков, которых он видел в вагоне-ресторане, в громадной, отделанной под дерево гостиной – вокруг стола с винами и закусками под зажженной люстрой стояло в ожидании пиршества несколько празднично одетых мужчин и женщин. Острым глазом постороннего наблюдателя, Брагин оценил, что здесь нет участников конференции, даже председателя и членов оргкомитета. Да отборные яства были доставлены сюда не из столовой, а из дорогого восточного ресторана «Мерабо» с изысканной грузинской кухней в самом начале гурзуфской набережной, у причала.
Улучив момент, атлет Ваха что-то шепнул Гиви. Потом подошел в уголок огромной залы к Лере и Брагину. Он церемонно поцеловал руку Лере, обменялся крепким мужским рукопожатием с Брагиным и сказал, глядя цепким взглядом сначала прямо в переносицу Леры, потом так же прямо в переносицу Брагина:
– Не стесняйтесь. Будьте не званными гостями, а настоящими хозяевами жизни здесь будьте. Собрались здесь не просто так – от делать нечего. Возникло желание отметить грандиозный успех презентера и его очаровательной ассистентки. А раз возникло желание, его надо непременно удовлетворить… Все беды в нашем подлунном мире от неудовлетворенного желания… Не правда, Лера?
Лера кокетливо посмотрела на Брагина, потом на Ваху и, разрумянившись, тихо сказала:
– Желания – это не все в подлунном мире… Не надо преувеличивать их роль… Как, впрочем и преуменьшать… Есть более значимые вещи…
– У Вас необычайно красивый рот, – сделал комплимент Ваха, – от него не оторвать глаз, так и хочется слушать и слушать, даже не вникая в смысл слов, в суть сказанного… Так какие же это вещи важнее желания, мечты?
– Про мечту вы не говорили, – поправила Лера, – только про желание…
Официанты поднесли к ним бокалы с мускатным шампанским из Нового Света. Ваха с внезапным энтузиазмом поднял первый тост:
– За присутствующую здесь среди нас замечательную представительницу прекрасного пола, лучшую из ассистентов, которых я видел в подлунном мире, аспирантку, спортсменку, просто красивую девушку, первую мисс Леру…
Мужчины и женщины в гостиной с бокалами шампанского смотрели на Леру с нескрываемом восторгом. Раздались обычные в таких случаях возгласы:
– Лера, за вас!
– Пьем до дна за красавицу Леру!
– Все пьют до дна за ассистентку профессора Леру!
Возник шум и круговорот, чуть не все взволновались, спешили чокнуться, излучая расположение и восторг, чуть ли не полное поклонение к ней – по сигналу самого Вахи! – всем было необычайно приятно, что самый первый тост, задавший тон и веселую искру фуршета, был найден так верно. Одним словом, импровизация Вахи удалась. Водоворот отнес Леру, словно щепку в море, в другой угол гостиной к роялю. Лере предложили сесть за рояль. Наверное, она из-за своего волнения возражала. Именно тогда, словно по заказу, там появилась гитара. И Лере ничего не оставалось, как взять гитару и спеть пару её коронных песенок, разумеется, на английском, из репертуара Джоан Баэз, потом еще из репертуара Хьюстон и Битлов.
Подошедший к Брагину Гиви с рюмкой коньяка положил покровительственно Брагину руку на плечо и тихо со значением сказал без всякого акцента:
– Я всегда утверждал, что Битлы поют женскими голосами… – И резко сменив тему, заметил. – Молодец ваша Лера, не стала ломаться, отказываться – разохотилась, поет с удовольствием…. Люблю в женщинах породу и внутренний естественный аристократизм, а в мужчинах верность своему делу и твердость сказанного слова…
Брагин машинально спросил:
– Какого слова?..
Гиви посмотрел на Брагина в упор, не мигая, огромными, блестящими, чуть навыкате глазами. Что-то очень странное и неживое было в пронзительном и бездонном взгляде этого лысоватого человека, когда он твердо, с нажимом произнес:
– Высказанного слова, по делу… От абстракций перейду к конкретике наших потенциальных взаимодействий… – Гиви