бояр. Последние тут же бухнулись Хельмо в ноги, один попытался поцеловать подол плаща. Хельмо не позволил – лишь вздохнул, опустил голову, пробормотал что-то про верность. На лбу отчетливо обозначились морщины. Похоже, он с трудом скрывал злость.
– Где Имшин? – Он возвысил голос, обрывая причитания: «Свет наш воевода, пощади…» – Это ведь она велела вам сдаваться?
Все молчали, только одна из служанок плакала.
– Где ваша госпожа? – повторил Хельмо резче, даже сжал кулаки вопреки боли.
– Мы все равно найдем ее. И будет только хуже, – пообещал Янгред, решив сыграть ту злобную роль, которую Хельмо отвел ему в письме. – Всем.
Видимо, он впечатляюще выглядел: девушки сбились в дрожащую стайку, а бояре заголосили пуще прежнего. А вот капитаны Вольницы и шелковые воины не поддались: наоборот, приосанились, набычились. Взгляд одного из пиратов – крупного, низкорослого, чернобородого – Янгред вдруг перехватил. Дурное предчувствие мигом усилилось.
– Велеречивая не пожелала ждать позора здесь, – с сильным акцентом произнес этот мужчина. Серьги-монеты звякнули в ушах, когда он тряхнул кудлатой головой.
– И где же она нас ждет?.. – Янгред опять попытался перебороть тревогу.
Пират мрачно улыбнулся, щеря желтоватые зубы. Все четыре клыка его были серебряными и очень острыми. Нелепо, но по спине побежали мурашки: ей-богу, крыса крысой, не будь на Янгреде доспехов, наверняка этот пират бы кинулся и впился в глотку.
– Госпожа не ждет, язычник. Госпожа сберегла только жизнь города.
Объяснения были излишни: правильно Янгред боялся, пусть и не того. Лихорадочно оглядевшись, он выругался. Не хватало для этого мерзкого дня только самоубийства!
– Где она?! – сорвался и Хельмо, подступил к пирату, схватил за плечо, но тот и ухом не повел.
– Свободна как ветер. Сами ищите.
Может, он и глумился, но, скорее всего, правда не знал, и тратить время, допытывая его, было рискованно. Янгред с Хельмо переглянулись и опрометью бросились через холл, ко второй паре резных дверей. Некоторые воины поспешили за ними. Под ногами захрустело стекло и зеркальное серебро.
– Разделяйтесь, ищите везде! – приказал Хельмо, распахнул створки и шагнул за них. Навстречу дохнуло каменным холодом. – ИМШИН!
Янгред замешкался отдать распоряжения тем, кто остался стеречь пленников, а, последовав за Хельмо, уже не догнал его – коридоры ветвились, дверей было много. Дикое место, сейчас так уже не строят… Каждая дверь, вероятно, еще вела к бесконечной цепи покоев: судя по помпезности замка, гостей тут принимали часто, так же как в Свергенхайме. Правда, гости Трех Королей в большинстве были местными, мало кто, кроме жителей Ойги, совал нос на Пустошь. У Имшин же наверняка гостило полмира – правители, купцы, пираты, заморские соотечественники. Как иначе объяснить такое обилие вещей? Даже коридоры напоминали огромную сокровищницу: всюду пустоглазые серебряные статуи древних воинов, подсвечники в виде всевозможных цветов, гобелены с гербовыми знаками едва ли не всех королевств. И холод, почему-то всюду – холод.
Янгреда вела догадка: если бы он был потерпевшим крах правителем, смерть предпочел бы принять на троне. Имшин королевой не была, но церемониальная зала в замке присутствовала, вне сомнения, и туда наверняка можно было попасть, не заблудившись по пути. Подумав, Янгред выбрал самые богатые двери, расположенные прямо против холла. Древесину местами позолотили, вправили в нее яшму и жемчуг. Рисунок изображал прекрасную деву в объятиях статного одноглазого мужчины, не Рыжую ли с ее пиратом?
Двери оказались заперты изнутри, и Янгред, укрепившись в догадке, хорошенько налег. Створки затрещали, но не поддались. Ладони, которыми Янгред сдуру уперся в золоченую поверхность, заныли так, что он, охнув, отпрянул. Даже в глазах потемнело.
– Имшин! – отдышавшись, осмотревшись и убедившись, что звать на помощь некого, крикнул он. – Это бессмысленно! Выходи к нам!
Показалось, что с той стороны прозвучали шаги – тихие, осторожные. Янгред толкнул двери еще, но то ли они делались с расчетом на штурм, то ли все силы порастерялись за день. Тогда, шепотом ругаясь, он просунул меж створок меч. Расширил щель, потом – убедившись, что препятствием служит задвинутый засов, – разрубил его. Толкнул снова. Двери отворились. Но огромная, золоченая, увешанная гобеленами зала была пуста, как и троны.
– Эй! – все же крикнул он еще раз, медленно убирая меч. Он не собирался угрожать градоправительнице, если застанет ее живой, а если нет, оружие вряд ли пригодится. – Не бойся. Хельмо простит тебя. Он, кажется, всех прощает.
Янгред не знал, зачем добавил это. Это не было воззванием, прозвучало слишком глухо. Скорее, отголосок собственных мыслей: за день он многое понял о новом союзнике, хоть и не разобрался пока, что с этим делать. Вздохнув, он пошел вперед. Стоило осмотреться: вдруг где-то есть, например, тайный ход?
С голубых гобеленов таращились морские чудища: спруты и аспидохелоны[6], русалки и мурены. На серебристых изображались сцены из вольной жизни города: пиратские суда, заходящие в гавань, пышные мистерии жрецов, даже оргии. Черные гобелены показывали битвы – не получилось рассмотреть выцветшие знамена воинов, но Янгред не сомневался: он видит покорение Инады. Черный цвет для черной исторической страницы.
Кое-что вдруг привлекло внимание, заставило остановиться у последнего гобелена и присмотреться. Вайго Властный – статный, длинноволосый, легко узнаваемый – был вышит золотом. Единственная золотая фигура среди всех, она точно светилась. А рядом, рука об руку, высился кто-то серебряный, явно шелковых кровей. Кто? Тогдашний правитель Инады? Нет, городом прежде правил совет, Карсо здесь – первый наместник… На мысли не удалось задержаться: впереди снова раздались тихие шаги. Янгред ринулся на шум и распахнул новые двери – тоже богатые, с русалками. Снова никого, и в следующих покоях, и дальше – но теперь шум вел его, а порой казалось, что он слышит и дыхание. Похоже, Имшин устала. Скоро все кончится. Хорошо бы она попалась кому-то в других комнатах, не хотелось ловить ее самому. Но выбора не было. Главное, чтобы не причинила себе вреда, Хельмо с ума сойдет.
Из большой танцевальной залы Янгред вылетел в новый коридор – у́же, темнее. Браслеты звенели слева, шум удалялся словно в никуда, но тут взгляд упал на винтовую лестницу – за скульптурой кита, в глубокой нише. Янгред бросился туда и убедился: по ступеням кто-то мчится вверх. Браслеты звенели все громче, испуганнее и ближе.
Собравшись с силами и ускорившись, он наконец увидел фигуру впереди – бордовая накидка развевалась от бега. Он рванул вперед, схватил ее за край, но она так и осталась в руке – а сама Имшин выскочила на крышу и захлопнула тяжелую, на этот раз грубо сбитую дверь. Со второй попытки Янгред ее распахнул, выскочил на воздух. Соленый ветер тут же ударил