Читать интересную книгу Аут. Роман воспитания - Игорь Зотов

Алексей слушал, вполоборота сидя к своему собутыльнику. Ему было тепло и приятно.

– Ну что, еще по одной? – спросил Виталик. – Между первой и второй промежуток небольшой! Ха-ха-ха!

Он разлил еще водки по стаканам, снова окропил грязь под ногами. Алексей глотнул. Здесь, в темном парке, ему вдруг понравилось это новое состояние – даже голова не заболела: тупо было и тепло. Двигаться не хотелось, не хотелось тащиться к метро, ехать к Тане, ничего не хотелось. Будь он повнимательнее, он бы заметил, что его компаньон водку не пьет, выливает на землю и все поглядывает по сторонам, словно ждет чего-то. Но Алексей не видел.

– А убийцы – это хорошо, я считаю. Каждый человек – убийца в душе. Каждый! А коль и не убийца, то жертва. Равновесие должно быть, равновесие, Алексей. А? Как ты считаешь?

– Да-да, – машинально соглашался Алексей. Он почти готов был рассказать своему новому знакомцу про свои недавние подвиги, про Харона Хароновича, про взорванного олигарха, про мечты, про революцию. Но не рассказал – лень было.

– Вот когда в мире всего будет поровну – не будет слабых и больных, а будут одни сильные. А чуть кто слабину даст – его чик! по горлу и гуляй, Вася! Верно говорю? А?

– Да-да, верно, – соглашался Алексей. – Я тоже об этом думал.

– Больше скажу, – не уставал заливаться Виталик. – Убийца должен испытать кайф от убийства. Просто кайф, как плотник от новой избы, как столяр от нового комода, как сапожник от новых сапожек… А? Это ж работа, любимая работа.

– Ну да, – согласно кивнул Алексей.

– Я убиваю не больно, – сказал Виталик тихо. – Ничего не почувствуешь.

– Совсем? – спросил Алексей.

– Совсем, – кивнул тот. – Никто не кричал. Почти. Один кричал, это я промахнулся слегка. Вскользячку прошло… Как побежит, как закричит! На всю прямо Битцу. Пришлось на ходу добивать. А что? – тоже прикольно.

– Ты чем бьешь? – спросил Алексей, слегка повернувшись к собутыльнику. Впрочем, лица того почти не было видно, только глаза блестят в темноте.

– Молотком. Хороший молоток, смотри.

Виталик достал из-за пазухи молоток – хороший, литой, шведский, с желтой рукояткой.

– Видишь? Тюк – и все. Ха-ха-ха! У меня такое настроение хорошее после этого – пару дней праздник. Чем не профессия?!

Виталик болтал, размахивая молотком, жестикулировал. А Алексей снова стал замерзать – действие водки прошло, стало даже холоднее, чем прежде. Он поднялся:

– Мне пора, ждут. Мне в метро…

– Постой, постой, а на посошок? – чуть волнуясь, предложил Виталик.

– Нет. Не хочу больше водки, плохо от нее. Виталик растерянно оглядел датского гостя, постукивая молотком по ладони.

– Ты чего-то не понял, Алексей, ты чего-то не понял… – зашептал он.

– Чего я не понял? – недоуменно спросил тот.

– Я тебя сейчас убивать буду.

– Убивать? Шутишь!

– Ха. Шучу! Как же!

Что-то в его голосе сказало Алексею, что не шутит он. Но как быть? Повернуться, уйти? – сзади ударит. Кричать? Просто так, ни с того ни с сего?

– Шутишь… – ухмыльнулся Алексей, но бочком отодвинулся от собутыльника.

– Ну да, ну да, шучу! Шучу, Алешка! Ха-ха-ха!

Виталик слегка присел на одну ногу, потом вдруг выпрямился, резко, вознес молоток над головой и изо всех сил опустил его на голову Алексея. Тот среагировал, успел выставить машинально локоть, но удар был настолько силен, что пробил защиту, и шведская сталь с хрустом врезалась в переносицу. Горячая струя брызнула в мозг, дробясь в нем бесчисленными звездами. Еще удар, хруст, еще, еще.

Виталик добил не издавшую ни звука жертву, вытер молоток о ее куртку. Аккуратно переставил бутылку и закуски на бетонную опалубку люка, легко сдвинул чугунную крышку, перевернул труп лицом в грязь, взял сзади под руки, подтащил к люку, перевалил через край, ногой подтолкнул вниз. Еле слышный всплеск – тишина. Водрузил крышку обратно, отломил с куста веточку, вставил в щель около цифры четыре.

Потом, светя себе зажигалкой, учинил тщательный осмотр одежды – вроде нигде ничего. Ногой поскреб грязь на месте убийства, и все это неспешно, подробно. Взял недопитую бутылку, запрокинул, выпил до дна. Закусил, допил коку, собрал порожнюю тару в пакет, пошел прочь. Улыбка не сходила с его лица ни по пути домой, ни дома, где его ждала мать.

– Что долго? Темень, а ты шляешься, шляешься!.. Маньяк тебе не указ!?

– Не указ, мать, не указ.

– То-то я гляжу, что не указ! – ворчала старуха, наливая сыну гороховый суп.

И еще от автора

Свежие новости о жизни Алексея Светозарова пришли ко мне, когда я уже отослал эту книгу в издательство. Еще месяца за два до этого я написал мейл Люсе, сообщил, что написал книгу и о ее сыне, и о муже, и о ней самой. Изложил вкратце и сюжет. Люся не ответила, и я подумал, что, наверное, обиделась. Хотя – на что тут было обижаться? Я же изменил и имена, и фамилии, и адреса, и пароли, и явки… Ну, обиделась и обиделась, ничего страшного.

А тут вдруг ответила. Как ни в чем не бывало и ни сколечко не обиженно, а даже и весело. Люся изрядно посмеялась над нашими с Роговым убийственными фантазиями и приписала в конце: «Да, если еще не поздно что-то менять, то вставь, пожалуйста, в свою „сагу“, что Алексей действительно собирался ехать в Москву и действительно выехал… Только добрые люди в Копенгагене посоветовали (я-то, разумеется, об этом ни сном ни духом!) ему отправляться не мрачной осенью (как у вас с Роговым. Кстати, привет ему от меня!) и не дорогим самолетом, а комфортным летом и дешевым паромом…»

И Люся эскизно описала приключения своего сына на исторической родине. Которые я, с неизбежной здесь долей авторского вымысла и фантазии, привожу, ставя тем самым в этой «саге» окончательную, правдивую и жирную точку.

Валдай (Гондурас)

I

Георг благосклонно и даже радостно (насколько этот датчанин вообще был способен на проявление такого чувства) отнесся к идее своего подопечного съездить на родину. Они вместе расписали и маршрут: Георг отвезет его на машине по мосту в Мальме, а оттуда он возьмет паром до Стокгольма, а оттуда паромом же – в Питер. В два раза дешевле, чем самолетом, пусть и дольше.

Ингрид сделала бутербродов, чтобы не тратиться на еду. А уж из Питера до Москвы он как-нибудь доедет.

Алексей держал отъезд в тайне от родных – взрослый уже. Единственной проблемой было жилье в Москве. Тут он, конечно же, рассчитывал на Рогова. Правда, ни ему, ни его дочери он ничего не сообщил о своих планах – вдруг начнут отговаривать или, чего доброго, известят мать. Как снег на голову – решил.

Приключения начались в питерской гавани, когда Алексей сошел с парома. Налегке – сумочка на плече. Сек дождь. Юноша кутался в теплую куртку, но все равно мерз, да и есть хотелось нестерпимо. Русских денег у него не было, он заходил в обменные пункты на Васильевском, но там брали только доллары и евро.

Он метался по Васильевскому, не зная, что предпринять. Наконец в пятом уже или шестом по счету окошечке похмельный мужик взял у него из жалости двести крон, выдал двести рублей – на хлеб хватит.

Купил три пирожка, стакан чая. На метро добрался до Московского вокзала. Денег на билет в Москву не было. Он кидался к пассажирам, те шарахались, пока его не приметили милиционеры. Двое с выцветшими глазами.

– Документы.

– Что? – не понял Алексей.

– Тупой? Паспорт есть?

Алексей протянул новенький паспорт.

– Это заграничный. А российский имеется?

– Нет. Я в Копенгагене живу, только сегодня приплыл. Другого нет.

– Этот не годится. Тут не указано, где ты живешь, Алексей Михайлович Светозаров. А вдруг ты преступник?!

– Я преступник?! Ты сам преступник! – Алексей побелел губами. – Вы Рогову позвоните. В Москву. Он журналист, он скажет, кто я! – кричал он в истерике.

– Тихо, тихо, не ори, не глухие. Вот посадим в обезьянник, узнаешь, кто из нас преступник… Ты что пассажирам предлагаешь? Наркотики?

– Наркотики? Это кроны, кроны. Датские. Мне рубли нужны… – Алексей протянул милиционерам деньги.

Те переглянулись.

– А ты знаешь, что эти деньги запрещены к хождению на территории РФ? – сказал первый доверительно, почти неслышно, почти на ухо Алексею.

– Не-е-ет… – протянул Алексей.

– До пяти лет лишения свободы, – добавил второй так же тихо.

– Но я не знал, – прошептал и Алексей.

– Теперь знай, – сказал первый, кладя деньги в карман кителя. – И шагай отсюда. Пока мы добрые. Пшел! – прошипел и слегка подтолкнул его. – Спасибо скажи, что добрые.

Алексей попятился. Истерика вернулась, он готов был выть, орать, упасть на пол, забиться в припадке.

– Эй, малый, добить меня хочешь?! А?

Алексей больно ударился коленом, потерял равновесие и почти упал, но успел ухватиться за что-то, выпрямился. Прямо перед ним, точнее – под ним, сидел инвалид в коляске – лохматый мужик в грязном джинсовом костюме, в черной, застиранной до белесости, майке, в замшевых ботинках на недвижимых ногах.