Глава 26. Советы и советники
«Во мне проснулся дед с материнской стороны, а он был неженка… при малейшем несчастье замирал, ничего не предпринимал, надеялся на лучшее! Когда при нем душили его родную жену, любимую, он стоял возле и уговаривал: потерпи, может, обойдется! Хороший мальчик!»
Из трактата о роли наследственного фактора в формировании личности.
Изольда спала.
Больше не было ни жара, ни сыпи. Истончившаяся кожа и проклятый неправильный сон, который был настолько крепок, что походил вовсе не на сон. И Кайя боялся отойти от кровати, то и дело склонялся, но не позволял прикасаться, чтобы не разбудить. Он слушал дыхание, очень слабое, поверхностное. Ловил легкие, едва заметные, движения ресниц.
Он снова ничего не мог сделать, и чувство беспомощности оглушало.
В дверь постучали. Очень вежливо и очень тихо.
Урфин.
– Можно? – спросил он и получил разрешение.
Прежде разрешение ему не требовалось.
Когда все изменилось? И почему? Кайя по-прежнему готов убить за… друга? Раба? Изольда умеет задавать неудобные вопросы, прямо как дядя. Но дядя занят или скорее не способен подняться наверх. Он подарил Изольде браслет, а теперь она умирает.
И если умрет, то Кайя придется снова вытаскивать Магнуса, только вряд ли он сумеет, его самого бы вытащил кто.
– Тебе надо поесть, – Урфин принес хлеб, сыр и холодное мясо, которое он нарезал тонкими ломтями. Еще бы пожевал, заботливый. – Выпить тоже не мешало бы, но ты не согласишься.
– Что выяснили?
Вопрос, который задавался уже трижды и ответ вряд ли изменится. Кайя следовало самому заняться поисками, но как было оставить Изольду?
– Ничего. Все спали. Проснулись с головной болью. И большинство думает, что я причастен к этому сну…
Пауза.
– А ты причастен?
– Нет.
Ему можно верить, вернее нужно. Если не верить, то ничего не получится. Только откуда у Кайя ощущение, что он пытается склеить разбитый щит. Зачем? В бою такой не надежен.
– Садись, – Кайя указал на второе кресло. – Я знаю, что Хаот не подтвердил чужака. И если так, то ты – единственный маг здесь. Но я скорее поверю тебе, чем Хаоту. У них свои интересы.
Получилось грубо. И вроде бы по смыслу именно то, что надо было сказать, но Урфин отвернулся.
– У меня тоже, – сказал он, разливая вино по кубкам. Садиться не спешил, опять видит приказ там, где его нет. Интересы у него… в портовых борделях все его интересы, и Кайя даже знает, в каких именно. Остальное все, что смысл имело, забросил.
– Не представляю, зачем тебе освобождать Мюрича. Или убивать Изольду.
Мясо безвкусно, как хлеб и вино. В еде пока особой необходимости нет, Кайя способен голодать гораздо дольше, но отказ Урфин примет на свой счет. И с Кайя хватит ссор.
– Седьмой день пошел, – Урфин отвел взгляд, как делал всегда, когда не желал огорчать.
Друга? Хозяина?
– Я знаю.
– Ей не становится лучше.
– И это знаю.
– Но и хуже не становится.
Равновесие. И Урфин молчит, понимая, что сказанного достаточно. Он выглядит неважно. Похоже, не спал несколько дней. Или пытался искать своими способами, но потерпел неудачу. Он часто терпит неудачи. Не слишком ли часто?
И эмоции прячет. Раньше не закрывался.
Нельзя сомневаться.
– В городе убиты трое. Двое работали на Магнуса. Один – на меня, – Урфин переводит разговор на безопасную тему. Тон деловитый, где-то злой. Хорошо, если ему так хочется, то Кайя будет держаться именно такого тона. – Удар стилетом в сердце. У двоих в горле нашли золотой. Я думаю, был и у третьего, но изъяли… золото – это всегда золото.
– Кем были?
По-хорошему, надо бы спуститься. Наверняка тела все еще лежат в мертвецкой, прежде бывшей ледником. Помнится, поваров несколько расстраивала необходимость делить место между тушами и телами, которых порой скапливалось изрядно. Пришлось строить новый ледник.
– Ученик алхимика. Смышленый парень. Собирал на гильдийный взнос. Умел видеть. И слышать. Возможно, увидел что-то, чего не следовало бы…
Алхимические лавки и алхимические склады. Селитра. Сера. Уголь.
Порох?
Компоненты по отдельности не запрещены. Их незачем прятать. Разве что… не в качестве, а количестве? Поставки возросли, и это насторожило мальчишку. Решил узнать больше?
Надо бы проверить склады. Конечно, если там что и было, то уже исчезло.
– Склады чисты, – подтвердил догадку Урфин, он все-таки присел. – Контрабанды и той нет. А это – подозрительно. Второй мертвец – профессиональный нищий. Жил на пристани. Там и умер.
Пристань – корабли.
Грузы.
Люди. Встречи.
– Третья – повитуха…
Женщина? Кайя не любил, когда женщин убивали. Это было неправильным. Но странный выбор, что могла рассказать повитуха? И Урфин, отвечая на вопросительный взгляд, объяснил:
– Мужчины часто не обращают внимания на женщин. Женщины слушают разговоры и делятся с другими женщинами…
А повитуха, особенно хорошая, – знакомство полезное. И должно быть, слышала немало разговоров. Но кто-то догадался.
– Он умен, – Кайя неприятно было признавать это, как и то, что Тень выигрывал. Взятый замок? Ничего не значит. В Протекторате тысячи замков и голодной швали, которой сидеть бы на поводке, растрачивая пыл в приграничных стычках, хватает. У побережья – сотни островов, облюбованных контрабандистами. Этих Кайя не трогал.
Зря, выходит, не трогал.
Еще маг со свирелью и неясными намерениями. Точнее, некоторые намерения как раз-то ясны – в очередной раз натравить на Урфина Совет, чтобы Кайя было чем заняться.
Дядя прав. Нельзя ссориться. Но почему не получается жить в мире?
– С кем она работала? – Кайя выцепил-таки нужную мысль, но не выдержал-таки, подошел к кровати, чтобы убедиться – Изольда спит.
Все еще спит.
– С теми, кто живет в Замке.
Ожидаемый ответ. Где искать гниль, как не здесь?
– Эта женщина и сама жила в Замке, – Урфин отвернулся. Он умел не видеть того, что видеть не стоило. Например, не вовремя соскользнувшего одеяла. Изольда не шевелилась, но треклятое одеяло снова и снова падало на пол, как будто стягивал его кто-то.
– Знаешь, если она умрет, мне будет очень плохо, – лишь двоим Кайя мог признаться в этой слабости. – И не потому, что я не сумел ее защитить. Просто плохо. Без нее.
Себе в таком тоже непросто признаваться.
Мех укрывает Изольду до кончика носа. И длинные ворсинки шевелятся – это значит, что Изольда дышит. Но ее дыхание такое слабое. А сердце бьется слишком уж медленно. Кожа холодна, ладони – вовсе ледяные, и Кайя пытается согревать их собственным дыханием, понимая, что этого тепла хватает ненадолго.