Читать интересную книгу Толмач - Гиголашвили Михаил

– Где это напечатано? – спросил я.

– Во вчерашней «Франкфуртер Рундшау».

Пока Тилле с негодующим бормотаньем настраивал диктофон, я хотел объяснить Юсупу, как будет проходить интервью, но он сказал мне:

– Ребята в лагере рассказывали. Обычный допрос. Что я, допросов не знаю?.. Эти хоть нормальные люди, а русские – шакалы, суки. Я два месяца в отстойниках сидел, пока меня не выкупили. Такое увидел… Раньше я никогда не разбирал, кто какой нации. Мой отец вообще так меня научил, что на свете есть только две нации: хорошие и плохие люди – и все. Мой дед говорил: не нация красит человека, а человек – нацию. Но после лагеря русских ненавижу…

Тут Тилле попросил Юсупа назвать себя и сообщить адрес, по которому тот жил до выезда. С адресом сразу вышла заминка – какой давать?.. Последнее время Юсуп скрывался в горах, у бабушки Патимат, а квартира, в которой он был прописан в Гудермесе, сгорела.

– Реальный адрес, где он находился. Вечная проблема.

Юсуп назвал одно из горных сел. Дальше выяснилось, что семья Юсупа вернулась из Казахстана в конце 60-х. Сумела забрать обратно свой дом в Гудермесе, заплатив немалые деньги жившим там пришлым осетинам, которых Сталин переселил в пустую Чечню. Там, в Гудермесе, Юсуп родился, ходил в русскую школу – он был самым младшим, и отец хотел, чтобы он стал врачом или юристом, поехал бы в Москву… Но Юсуп плохо учился, еле-еле дотащился до восьмого класса, а потом ушел в портняжное ПТУ. У него пять братьев и две сестры.

Тилле со вздохом протянул мне бланк, куда я медленно и аккуратно вписал всех семерых, хотя потом выяснилось, что погибших братьев вписывать не надо.

– В какой армии они были? Когда и где они погибли? – уточнил Тилле.

Юсуп удивился:

– Дорогой, в какой должны быть?.. В чеченской армии, конечно. Они в разных местах погибли. Во время первой войны. Один, Нури, – под Ачхой-Мартаном. Другой, Руслан, сгорел в машине около Кень-Юрта. Третьего, Алихана, убили стрелки в Гудермесе, прямо у дома. А четвертый, Нурдин, пропал в лагере «Гуашь» около Грозного.

Тилле корректно склонил голову:

– Я выражаю вам мое искреннее соболезнование, – а Юсуп, таким же корректным кивком, принял его.

После ПТУ его забрали в армию, подержали в учебке, потом отвезли в Белоруссию, но он вместе с двумя кавказцами отказался принять присягу. Военные не знали, что с ними делать, заперли на гауптвахту, но дали позвонить домой. Приехали родные, привезли деньги, и их отпустили восвояси, поэтому сказать, был ли он в армии или нет, он затрудняется.

Тилле внимательно посмотрел на него:

– Позвольте, но это же было в 87-м году, еще при Советском Союзе, когда чеченской проблемы еще не существовало?.. Почему же вы отказывались принять присягу?

У Юсупа залоснилось лицо. Он бормотнул сквозь зубы:

– Ну… Просто… Это… Не хотел служить просто…

– Ясно, просто не хотел служить. – Тилле отметил что-то, мельком спросив у меня, можно ли было в советское время так просто откупиться из армии?

– Просто – нет, обычно откупали на более ранних этапах, но в принципе можно было, вопрос денег, – ответил я.

После армии Юсуп женился и нашел работу в одном из «Домов быта». Хорошо зарабатывал и по-человечески жил, пока не началась война:

– Раньше одна у меня проблема была – мальчика хотел, а все девочки получались. Клянусь хлебом, все нормально шло, пока эти шакалы не напали на нас. Тогда и перевернулось все вверх ногами, как в цирке. – И он руками показал, как это произошло.

Тилле проследил за его движениями и спросил, что он делал во время первой войны:

– В 70-м родились, в 85-м пошли в училище, в 87-м – полгода в армии, а потом – работа в Гудермесе. Таким образом, вам, когда в 94-м началась война, было около 25 лет, опасный возраст… Воевали?

Юсуп, удобнее устроившись на стуле, отрицательно кивнул:

– Нет, дорогой, братья воевали, а я, младший, родителям помогать должен был. Как только война к Гудермесу подошла, мой отец пригнал грузовик, загрузил в него всех: маму, бабушку, мою семью и отвез к своей сестре. У отца – пять сестер. Одна, тетя Малика, живет в Каргалинской, на границе с Дагестаном. Там все и сидели, а мы с отцом – бегали, деньги надо было где-то брать. Иногда что-то в Дагестан отвозили, пару раз из Дагестана фрукты в Россию отправляли, продавали… Так, крутились кое-как, на еду хватало… Братья, пока живы были, тоже подбрасывали что-то. Старший брат, Ариф, давно в Москве живет, хорошее место занимает, он много помогал…

– В Москве? – насторожился Тилле. – Чем он там занимается?

– У него своя фирма. Он давно там живет, прямо из Казахстана туда уехал. Женился на русской.

Тилле отметил все это у себя, попросив меня уточнить адрес московского брата.

– Дети с вами тут?

– Да, внизу, а где будут?.. Жена и дети. Жена после первой войны так в Каргалинской и сидела, а мы с отцом, когда тише стало, в Гудермес поехали, квартиры посмотреть. У меня все целое было, а отцовский дом разграбили полностью. Ну, моя квартира на восьмом этаже, не дошли, наверно. Да и брать у меня нечего. Клянусь жизнью, никогда лишней копейки не было, все своим трудом зарабатывали…

– Были ли у вас раньше проблемы с властями, с русскими?

Юсуп удивился:

– Зачем?.. Какие дела?.. Все как братья жили, пока этот проклятый чатлах страну не разбил…

– Кого он ругает? – поинтересовался Тилле.

– Горбачева.

Тилле покачал головой:

– Заметьте: русские Горбачева ненавидят так же, как немцы – Коля. Только одного – за то, что развалил империю, а другого – что свалил страну в одну кучу.

– Людям не угодишь, всегда недовольны, – неопределенно сказал я.

– В этом вы совершенно правы, – ответил Тилле. – Пусть теперь расскажет, что его привело сюда к нам.

Юсуп вздохнул, пробормотал что-то (можно было разобрать «алла» и «акбар») и спросил:

– С какого момента говорить?

Тилле ответил:

– С того, как вы почувствовали угрозу для себя и семьи.

Юсуп насупился, вздохнул:

– Угроза всегда была. Когда первая война началась, я и от русских, и от чеченцев у бабушки Патимат в горах прятался, чтобы в армию не взяли…

– Позвольте, но вы же говорили, что откупились от русской армии? – прервал его Тилле.

– Как откупились, дорогой?.. Просто нас отпустили – и все. Никаких бумаг не дали… Ни билета военного, ничего…

– Ну ладно, это с русскими. Но вы говорите, что у вас четыре брата погибли, так?.. И вы единственный сын. Не хватит ли чеченцам четырех бойцов из одной семьи? Зачем от чеченцев было прятаться?.. – справедливо заметил Тилле.

– Всех брали, людей мало было. – Юсуп утер лоб ладонью. – На всякий случай лучше подальше быть. Родители уже старые, дети – малые, кто их прокормит, если меня убьют?.. Я смерти не боюсь. Вот, как мы сейчас с вами, – он показал рукой, – так близко видел ее, клянусь кровью… Но стариков, детей жалко. Они без меня не проживут. Это не советское время, когда с голоду никто не умирал. Сейчас каждый за себя. Война у нас тоже много испортила – люди адаты нарушают, с тейпом не советуются, свой тукхум не уважают, старший-младший забывают, наглеют и беспредельничают. Война людей портит, я это точно говорю…

– Он прав, – откликнулся Тилле, выключая диктофон. – Я тут одного из Уганды, где война уже 80 лет идет, спрашиваю: «Вы изменились после того, как на войне побывали?» Он говорит: «Конечно, я научился убивать. И делаю это с удовольствием…» Вот и принимай потом такого… Как будто своих маньяков и убийц не хватает!..

– Вот-вот, правильно, – поддержал его Юсуп, когда я перевел ему эту фразу. – Люди как звери стали.

Тилле попросил перейти к фактам. Юсуп начал:

– Все дело в том, что я часто оставался ночевать в Гудермесе…

– Как в Гудермесе?.. Вы же только что говорили, что скрывались после 95-го года у бабушки Патимат в горах? – удивился Тилле.