Зато он мог защитить маму от мира. Мир — злой и жестокий. Миром для нее должен стать сын: любящий, заботливый, нежный. Вадим теперь ласкался к ней открыто. Мама отвечала едва ли не со слезами благодарности. Вроде и улыбалась, а глаза грустные-грустные, будто вот-вот расплачется от благодарности.
Он прижимал ее к чуточку возмужавшей груди — спасибо отцу за бесконечные 'упал-отжался' — и гладил, гладил едва подрагивающую под его ладонями мамину спину. А та дышала ему в шею горячо-горячо — Вадим уже в тринадцать был почти на голову выше мамы. Потом в благодарность за сочувствие она целовала его в губы. Он задыхался от счастья, и ждал, ждал: когда же отец снова уедет на учения?
Ждал. И тогда, мечтал он, и тогда…
Не находил приличных слов, чтобы даже самому себе описать то, что произойдет, когда они с мамой останутся вдвоем. Вадим знал, как это называется, но все существующие определения были грязными и отвратительными, а потому никоим образом не подходили ни к его мамочке, ни к тому, чем они стали бы заниматься в отсутствие отца.
Он мечтал так сладко. Так сильно хотел, чтобы уехал отец, чтоб оставил их с мамой вдвоем хоть на несколько дней, что судьба одарила их с мамой щедрой милостью, отправив отца в командировку за новобранцами.
Ах, как летел Вадик из школы! Ах, как билось его сердечко в ожидании встречи с мамой. Ведь так много времени прошло уже с той памятной, восхитительной ночи, так давно это было. Вадик уже забыл, что сам-то, в отличие от мамы, оказался тогда не на высоте, не сумев доставить ей ответное удовольствие. Но уж теперь-то, сегодня, он сумеет! Он все сделает, как надо. И мамочка поймет, что он у нее самый лучший, самый замечательный. Что не нужен ей больше отец, ведь теперь у нее есть сын — взрослый сын, настоящий мужчина.
Но командировка отца прошла даром. Рассыпались прахом мечты.
Ничего не случилось. Ровным счетом ничего, если не считать обычных игр в красоту.
Только хуже стало, чем раньше. Вадик опять оконфузился. На сей раз конфуз имел трагические для него последствия.
Наигравшись вволю, помассировав друг друга от пояса и выше, они отправились в ванную. По обыкновению, сначала мама смывала остатки сметаны с Вадика. Пока мыла грудь и спину, его 'краник' заметно вспух. Она привычно улыбнулась, назвав сына 'почти взрослым', и продолжила гигиеническую процедуру. Едва взяла в руки 'краник', чтобы промыть его как можно тщательнее, как тот из просто вспухшего превратился в… в очень даже взрослый 'кран'. Не успела она отдернуть руку, как 'кран' протек, оставив в ее ладони скользкий мутный след.
Мама уже не смеялась. И не радовалась. Она почему-то расстроилась. Грустно сказала:
— Ты стал совсем взрослым, сынок.
На этом игры в красоту закончились.
Прошло два долгих года. Вадик продолжал мечтать о маме, напрочь отвергая ровесниц. Девчонки бегали за ним табунами, как юные гонористые лошадки. Некоторые, что понаглее, практически сами выпрыгивали из трусиков. Но не реагировал на них 'краник', висел бессмысленным кусочком плоти, приспособленным лишь для отправления малой нужды.
Мама радовалась необыкновенной серьезности сына: правильно, сынок, сейчас не о девочках нужно думать, а об аттестате — класс-то выпускной, летом судьба твоя решается, а для девочек еще будет время, никуда они от тебя не денутся. Вадик кивал согласно: да, мамочка, конечно, придет время — и будут девочки.
Но лишь об одной 'девочке' мечтал. Лишь одну хотел каждое мгновенье своей жизни. Однако мечты оставались мечтами. Теперь в жизни Вадима не было даже безобидных игр в красоту. Максимум, на что он мог рассчитывать — это постоять несколько мгновений в обнимку с мамой, прижать ее к себе тесно-тесно, чтобы стало жарко не только от ее дыхания, и стоять так, не смея шелохнуться, чтоб не спугнуть ее, ставшую вдруг такой недоступной. Несколько жалких секунд превращались в вечность. Иногда после этого мама по привычке целовала его в губы, как раньше. Но случалось это все реже. После таких поцелуев она отчего-то смущалась, будто теперь что-то изменилось в их отношениях. Но ведь ничего не изменилось, мама! Ничего!
А мама, видимо, считала иначе.
Если долго мечтать о чем-то, если очень сильно чего-то хотеть, то желание непременно исполнится. Исполнилась наконец-то и самая заветная мечта Вадика: на его день рождения выпали очередные учения отца.
Друзей здесь не было ни у Вадика, ни у мамы. Поэтому его шестнадцатилетие они праздновали вдвоем.
Настоящий подарок судьбы: он, мама, и шампанское.
Мама сама открыла бутылку, сама налила себе и Вадиму:
— Вот ты и взрослый, сынок! Наконец-то я могу выпить шампанского с самым дорогим человечком во вселенной. Будь здоров, Вадюша, будь всегда таким же красивым и послушным. Пусть удача всегда будет твоей союзницей.
Удача бы ему ой как не повредила. Спасибо за пожелание, мамочка!
Она выпила до дна, как и полагается за здоровье сына.
Вадик тоже выпил, но чуть-чуть. Не из соображений вредности алкоголя для растущего организма, а сугубо из практичности: сначала не мешало бы опытным путем установить, сколько шампанского нужно выпить маме, чтобы перестать быть мамой. А у них припасена всего одна бутылка. Кстати — не забыть бы сразу выбросить ее. Иначе отец обо всем догадается.
Мама повеселела сразу, после первого же бокала. Однако это все еще была мама. Вадик щедрой рукой подливал ей шампанского, не забывая отсчитывать: раз, два, три… Уже после второго ее взгляд слегка осоловел, язык начал выдавать странные речи про Паулину Видовскую.
Третий бокал оказался решающим. Мамин взгляд сфокусировался на Вадиме:
— Какой красивый малыш! Не 'голубой', случайно? Слишком красив для гетеросексуала. Мальчик, хочешь попробовать звездного тела?
Мальчик хотел. Еще как хотел! Без малого три бесконечных года мечтал об этой волшебной ночи.
На сей раз Вадим не подкачал, не опозорился. Он сумел отблагодарить маму за ее любовь. Сумел по-взрослому, по-настоящему. Она бы им гордилась, если бы вспомнила. Но, как и в прошлый раз, наутро мама все благополучно забыла.
Меньше, чем через год семья Черкасовых перебралась в Москву. Николай получил должность при главном штабе. Хоть и не большой начальник, но и не последний офицеришка.
Вадим, как и рассчитывал, окончил школу с золотой медалью, а потому без особых проблем стал студентом престижнейшего в стране университета — МГУ.
Командировки у отца теперь случались очень часто: практически каждый месяц мотался с проверками по стране. То на три дня уезжал, то на неделю. Иной раз таких командировок случалось и по две в месяц.