А может быть, ему просто рассказали, откуда у нее ребенок? Про ее распутство и хранимый под сердцем грех? И он счел невозможным иметь дело с такой особой? Мало ли вокруг красивых девушек на выданье, никоим образом себя не запятнавших? Любая из них почтет за счастье составить партию такому мужчине, как Эйнард. Высокий, поджарый, с красивыми серыми глазами, отличающийся находчивостью и под стать Беанниному остроумием — он был просто идеальным. И таким далеким…
От расстройства у Беанны сильно заболел живот. Он уже с утра подавал какие-то неприятные сигналы, но Беанна старалась не обращать на это внимания. Сейчас же, испугавшись за малыша, она попыталась взять себя в руки и успокоиться, однако и это не привело к желаемому результату. Живот продолжал болеть, но не постоянно, а какими-то приступами, и с каждым разом они усиливались и разливались все дальше, не давая дышать, думать, и в итоге вырвали из уст Беанны крик мучительной боли…
Бросившаяся на помощь сестре Ариана мигом поняла, в чем дело. Срок был самый подходящий, и следовало действовать незамедлительно. Сказав Беанне несколько успокаивающих фраз, она бегом устремилась в город и уже через какие-нибудь двадцать минут вернулась назад с повитухой. Беанна облегченно вздохнула, предоставив себя в опытные руки. Но повитуха, осмотрев Беанну, вдруг изменилась в лице и оборотилась к Ариане.
— Ребенок не повернулся, — пугающим голосом выговорила она. — Я… я ничем не смогу помочь…
Глава тридцать первая: Айлин
— Пришло время отдавать долги!
Взглянув в глаза полуночному гостю, Эйнард мигом понял, в чем дело.
— Беанна? — уточнил он, на ходу собирая необходимые принадлежности. Получил положительный ответ и не смог сдержать вздох. — Значит, так и не повернулся…
Лил передернул плечами. Он понятия не имел, какая беда приключилась с Беанной, но, когда из дома белее мела выскочила повитуха и принялась заламывать руки, вознося мольбы милосердным богиням, решил действовать. Если Эйнард рассказал ему про свои умения правду — а Лил в этом не сомневался, — то он был единственным, кто мог спасти Беанну. И, отставив воспоминания об их недавнем разговоре в сторону, Лил пришел за помощью.
Эйнард был готов через минуту, и они безмолвно поспешили к дому сестер. Эйнард волновался не на шутку, но он и представить себе не мог, что должен был чувствовать сейчас Лил. Их последней беседы Эйнард не забыл.
Он оставил тогда хозяек и последовал за Лилом, так как отлично понял его состояние и хотел внести ясность. Как бы ни нравилась ему Беанна с ее огненной шевелюрой и острым язычком, Эйнарду и в голову не приходило, что можно отбить ее у друга. А в том, что эти двое не равнодушны один к другому, сомнений у него не оставалось. Разве можно было не заметить то сердитых, то игриво-насмешливых взглядов, которые Беанна бросала на Лила? И его тщательно выверенных ответов — чтобы только не обидеть? Перед такой женщиной устоять невозможно. То, что Лил рассказывал ему после спасения про Ариану, было, конечно, интересно и познавательно, вот только Эйнард никак не мог поверить, что из этих двух сестер можно выбрать младшую. Вполне возможно, что в детстве Лил и Ариана дружили, но, повзрослев, он, без сомнения, полюбил Беанну. Вероятно, незадолго до посещения Эйнарда влюбленные поссорились и во время ужина вымещали обоюдную злость, а Эйнард попал меж двух огней.
— Извини меня, ради Ойры! — искренне попросил он, догнав взбешенного Лила. — Ариана пригласила меня. Я же не думал…
— Людям необязательно об этом думать, — с пугающим спокойствием оборвал его Лил, и Эйнард внутренне содрогнулся. Лишь тогда он действительно понял все несчастье Лила, который чувствовал себя человеком, а окружающие видели в нем только дракона. И не было ему жизни в таком мире, где он всегда будет вне закона. И даже с любимой девушкой не имеет права быть рядом. Потому и ушел молча, отказываясь от собственного счастья в пользу чужого.
Да только Эйнард стал бы последним человеком, способным предать такого друга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Прости, — снова повторил он. — Я все понимаю и никогда не позволю себе…
Но Лил его не слушал.
— Обидишь ее — живьем в землю закопаю, — предупредил он. — Мне терять нечего.
Эйнард побледнел, отлично осознавая, насколько Лил прав. Беанна была его единственным утешением на всем белом свете, и Эйнард никогда не перейдет ему дорогу. Если бы на месте Лила был обычный человек, с которым Эйнард находился в равных условиях, он, пожалуй, испытал бы судьбу. Но только не спасший его Лил, у которого в эту секунду на лице была написана мрачная, отчаянная безнадежность. Нет, на такую подлость Эйнард не способен. Как бы ни тяжело было отказаться от Беанны, он понимал, ради кого это делает. А боль — она пройдет. Тем более что Эйнард знал отличный способ затолкать ее в самый дальний уголок своей души, чтобы не было возможности выбраться наружу. Таким способом всегда являлась работа. А сейчас Эйнарду как раз предстояло ударно потрудиться, чтобы осуществить свою мечту или хотя бы завоевать доверие армелонцев. Пока же дела с этим обстояли весьма и весьма посредственно.
Любые перемены у них, на Севере, встречались в штыки, а новаторские идеи и вовсе затаптывались без суда и следствия. И Эйнард отлично представлял, чего ему будет стоить желание убедить горожан в том, что многих бед можно избежать, если вовремя обратиться к доктору. Здесь не принято было лечиться, разве что перевязать кровоточащую рану да помочь женщине разродиться. Все остальное отряжалось на милость богов. А разве боги могли за всеми уследить и всех рассудить по справедливости? Их же всего трое, они вынуждены обращать свои взоры лишь на самые важные события. А для других целей они создали докторов, дав тем необходимые знания и умения для помощи другим людям. На Юге давно это поняли и вовсю пользовались милостью Триады. А в Армелоне никак не желали прислушаться к их воле.
Ах, если бы Эйнарду перепала возможность продемонстрировать свои способности. Спасти кого-нибудь, вырвав из цепких лап смерти с помощью возвращенных ему лекарств или даже какой-либо операции, уж тогда появился бы реальный шанс разбить это укоренившееся недоверие…
Вот только Эйнарду и в страшном сне не могло присниться, что первой его пациенткой станет Беанна. Воистину следовало опасаться своих желаний, которые по большей части сбывались в такой извращенной форме, что лучше бы их и вовсе не было. Вот хотел Эйнард отдать Лилу долг за спасенную жизнь, и случай представился. И Эйнарду оставалось только, сжав от страха и беспокойства зубы и ежеминутно отсылая богиням мольбы о милосердии, готовить Беанну к доросову рассечению*, на которое ее сестра скрепя сердце дала разрешение.
— Беанна сейчас не в состоянии адекватно оценить всю опасность ситуации, — первым делом объяснил он Ариане. — А я не имею морального права приступить к ее спасению без согласия самого пациента или его ближайшего родственника.
Эйнард говорил заученные в медицинской школе фразы, пряча за них свой ужас и накатывающую панику. Он слишком хорошо знал, что будет с Беанной, если ее сестра откажется от его помощи, как положено по каким-то абсурдным законам, и обязан был убедить Ариану довериться ему. Но как это сделать, когда разум застилает неконтролируемый страх, а мученические вскрики Беанны загоняют гвозди прямо в кровоточащее сердце? Все красноречие кануло в Лету, и оставалось надеяться только на здравомыслие Арианы и… благоволение сразу всей Божественной Триады.
— Вы уверены, что вам удастся ее спасти? — дрожащим голосом спросила Ариана. — Что вы не причините ей больше вреда, чем пользы?
Эйнард мотнул головой, но не в ответ на ее вопросы, а предваряя собственные слова:
— Если я не попытаюсь, и ребенок, и Беанна скончаются в страшных муках. Поверьте, я видел такое, я знаю.
Ариана содрогнулась, и следом Эйнард с изумлением увидел, как стоявший чуть в стороне Лил обнял ее за плечи и как она вцепилась в его руки, словно именно от них зависело благополучие ее сестры. Эйнард пару раз моргнул, пытаясь сообразить, что происходит, и в этот момент услышал новый вопрос Арианы: