минимализме. Много лет спустя Борис Мессерер вспоминал, что родилась она такой от безденежья и хронической нехватки времени: спектакль создали практически за три месяца. А он стал балетом на все времена.
Три «Спартака»
«Я так долго танцевала, что я застала по два-три варианта всех балетов, включая “Спящую красавицу”, “Лебединое озеро”, два “Каменных цветка”, три “Спартака”», – говорила Майя Плисецкая в 2005 году. Но не было среди этих балетов такого разнообразия трактовок, как в «Спартаке» на музыку – похоже, все-таки гениальную – Арама Хачатуряна. Три постановщика – Игорь Моисеев, Леонид Якобсон, Юрий Григорович – три подхода, три философии, три эстетики. Плисецкая танцевала у всех. Моисеев и Григорович увидели ее Эгиной – яркой, соблазнительной, властной куртизанкой, не только хозяйничающей в постели блестящего римского полководца Красса, но и его боевой подругой, соблазняющей соратников Спартака, чтобы бросить победу над ним к ногам Красса и укрепить свое положение в его стане и его доме. Такая трактовка роли как раз для Плисецкой – огненной, искрящей, сильной. А вот Якобсон увидел ее Фригией – верной соратницей Спартака: нежной, хрупкой, понимающей, что бунт обречен; любимого мужчину она отправляет в бой, осознавая, что скорее всего они видятся последний раз – живым он оттуда не вернется. Поэтому хрупкость ее – лишь кажущаяся, на самом деле за ней скрывается немалая сила. И чтобы показать эти нюансы – внешне одно, но под этим внешним такие глубины… – Якобсону нужна была Плисецкая.
Но тут я сделаю небольшое отступление и немного скажу о самом балете – он того стоит. Хотя бы потому, что это главный советский идеологически заряженный балет, переживший Советский Союз и его идеологию. Не зря ведь Арам Хачатурян начал писать его в судьбоносном для страны 1941 году: «Это должен быть монументальный героический спектакль, который покажет советскому зрителю самого лучшего человека всей древней истории, каким, по выражению Маркса, является Спартак». Но Великая Отечественная война приостановила работу над музыкой, к которой Хачатурян вернулся снова только в 1950 году. В пользу того, что балет был важен с идеологической точки зрения, говорит и то, что Арама Хачатуряна отправили в командировку в Италию – на место событий, и дали возможность осмотреть Колизей и другие места, связанные с жизнью и борьбой восставших рабов. В начале февраля 1954 года Хачатурян завершил работу над партитурой. В своем жанре это было новаторское произведение, где каждому персонажу соответствовала своя – яркая и неповторимая – музыкальная тема.
Постановочные репетиции балета начались почти одновременно в Москве и Ленинграде. В Москве на сцене Большого театра ставил Игорь Моисеев, в ленинградском Кировском – Леонид Якобсон, яркий новатор в хореографии.
Якобсон поставил первым, но в Москве сначала прошла версия Игоря Моисеева, в которой Эгина возникала из недр сцены в струях фонтана. Блеск! В этой роли Моисеев видел только Плисецкую, и никого другого. Майя потом вспоминала: «Одна вальяжная дама, посмотрев моисеевский “Спартак”, мне сказала: “Я вас всегда обожала. А после этой роли я вас ненавижу!” Между прочим, это было чисто по-советски. Артист кино или драмы не бывал награжден, если играл отрицательную роль. Я знаю множество примеров. Приведу один: в фильме “Ленин в Октябре” лучше всех сыграл шпик, который за Лениным следил. Но все получили премии, а он – нет. Или – был замечательный киноактер Андрей Файт. Красивый, высокий. Так вот он играл так, что я помню его до сих пор, но у него никаких наград не было: он играл исключительно отрицательные роли». Но если Эгина Плисецкой вызывала такую реакцию у публики, это ведь значит, что артистка со своей художественной задачей справилась блестяще, правда?
В атриуме Большого театра (сколько же времени я провела в этом наполненном воздухом, светом и звездами разных поколений внутреннем дворике, пока работала над книгой!) мы разговариваем с Михаилом Лавровским – блестящим танцовщиком, народным артистом СССР, лауреатом Ленинской и Государственной премий СССР. «Спартак» в постановке Юрия Григоровича он называет своим «звездным часом» и говорит, что не у каждого, даже самого хорошего, артиста такая роль случается. У него была: за исполнение роли Спартака он получил Ленинскую премию. Мы говорим о трех «Спартаках» Большого театра.
– «Спартак» Григоровича – ваш звездный час, но был же еще «Спартак» Моисеева, потом Якобсона и только потом – тот самый. Плисецкая танцевала Эгину – Фригию – Эгину. Это ведь совершенно разные роли. Насколько вообще эти спектакли разные по сравнению друг с другом?
– Если брать Моисеева, я еще учился в школе. Все «Спартаки» были сделаны блестяще. У Моисеева все здорово было сделано. Я не такой хореограф, как они, но мне кажется, они увлекались историческим исполнением событий. А Григорович взял сущность, и это правильно. Два мира: мир насилия – Красс, в прекрасном исполнении Мариса Лиепы, и мир человека, любящего свободу, – это Спартак. Причем Спартак был сделан в эволюции. Мне очень нравился Кирк Дуглас в фильме, кроме одного момента, когда он едет на лошади с таким красивым плащом, театральным. Понимаете, сразу делать из Спартака последователя Карла Маркса – неправильно.
– Скорее, предтечей Карла Маркса…
– Предтечей, да. Когда финал первого акта – они все полузвери. И он зверь, он вырывается силой на свободу. После убийства: зачем мы должны убивать друг друга? Потом, второй акт, уже идет эволюция, там раскрываются благородные чувства этого великого человека. Если бы он поймал Красса в первом акте, он бы убил, зарезал. А во втором акте он отпускает, убивает его духом – что я тебя отпустил. Ну, а третий акт – это уже борьба света, тьмы и разрешение. Своим духом он побеждает зло, даже будучи убитым. Мне кажется, очень интересно это было задумано у Юрия Николаевича Григоровича.
– А про Якобсона что скажете?
– У Якобсона блистательные танцы. Оба хореографа сделали блистательно. Это интересные спектакли, но вот мысль, сущность, мне кажется, у Юрия Николаевича… правда, учитывая исполнителей. Эгиной были Нина Тимофеева, Светлана Адырхаева, Майя Плисецкая – три великие балерины по нутру. Крассом тогда были Марис [Лиепа] и [Борис] Акимов. Марис был потрясающий, Акимов тоже замечательный. Спартак – Васильев, я, потом вошел Юрочка Владимиров. Все – личности. Мне нравится эта концепция. Она немножко снижает раскраску других образов, получается такой моноспектакль. Добро и зло. Борьба двух начал в человеке – борьба сатанизма и борьба света, вот это столкновение. В каждом из нас сидит и то, и то, в зависимости от обстоятельств что-то проявляется, прорывается наверх. В спектакле Григоровича побеждает свет. Но спектакли Моисеева, Якобсона тоже были интересные, они гениальные хореографы.
– Плисецкая танцевала в двух спектаклях Эгину, а