Ментальность арабов сформирована в условиях тоталитарных восточных обществ. Они признают только силовые методы решения конфликтов. Поэтому они, с одной стороны, делают ставку на силу, а с другой, — способны подчиняться только силе.
До сих пор Израиль обеспечивал свое существование тем, что всегда был сильнее арабов и бил их в открытом бою. Не справившись с Израилем на поле боя, арабы перешли к другой тактике. Они накапливают оружие массового поражения, особенно — химическое и биологическое, чтобы со временем применить его против Израиля.
Одновременно ведут переговоры. Настаивают на принципе «мир в обмен на территории». А что показывает история? Израиль отдал Египту территории, но разве получил настоящий мир? Требуя территории, арабы добиваются односторонних уступок. По мнению Эйтана, указанный принцип следует применить «в обратном направлении»: арабы должны уступить нам территории в обмен на мир. Территории всегда забирает победитель. Безоговорочная капитуляция — и никаких переговоров. У Германии отобрали Восточную Пруссию и все. Израилю же сверхдержавы никогда не позволяли разбить арабов до конца, довести дело до безоговорочной капитуляции. Вот и приходится теперь «переговариваться»…
Генерал считает, что мирный процесс по существу еще не начался. Поскольку обходятся главные вопросы: судьба Иерусалима, создание независимого, «полноценного» палестинского государства, проблема палестинских беженцев, судьба еврейских поселений. Позиции сторон по этим вопросам непримиримы. И «не стоит тратить время» на переговоры. Урегулирование станет возможным лишь тогда, когда произойдут изменения в арабской ментальности, когда арабы смирятся с тем, что Израиль сильнее и признают его право на существование.
Вот такая «ментальность» и такая, соответственно, политическая платформа. Для переговоров в ней места нет. Надо укреплять Израиль и ждать перемен в арабской «ментальности».
В 1924 году Владимир Жаботинский — культовая фигура для всего «ястребиного» крыла израильских политиков[29] — написал знаменитую, ставшею программной статью «О железной стене». Жаботинский начал с личной ноты.
«Меня считают «недругом арабов», но это неправда. Эмоциональное мое отношение к арабам — то же, что и ко всем другим народам: учтивое равнодушие. Политическое отношение определяется двумя принципами. Во-первых, вытеснение арабов из Палестины, в какой бы то ни было форме, считаю абсолютно невозможным; в Палестине всегда будут два народа». Во-вторых, писал Жаботинский, он исходит из равноправия всех народов, всех наций. «Как и все, я готов присягнуть за нас и за потомков наших, что мы никогда этого равноправия не нарушим и на вытеснение или на притеснение не покусимся».
Зря, конечно, присягал Жаботинский. Потомки его подвели. Но в данном случае дело не в этом. Почитаем дальше.
«О добровольном примирении между палестинскими арабами и нами не может быть никакой речи, ни теперь, ни в пределах обозримого будущего. Высказываю это убеждение в такой резкой форме не потому, что хочу огорчить добрых людей, а просто потому, что они не огорчатся: все эти добрые люди, за исключением слепорожденных, уже давно сами поняли полную невозможность получить добровольное согласие арабов Палестины на превращение этой самой Палестины из арабской страны в страну с еврейским большинством». Однако, продолжает Жаботинский, «это вовсе не значит, что невозможно никакое соглашение. Невозможно только соглашение добровольное. Покуда есть у арабов хоть искра надежды избавиться от нас, они этой надежды не продадут ни за какие сладкие слова и ни за какие питательные бутерброды, именно потому, что они не сброд, а народ, хотя бы и отсталый, но живой. Живой народ идет на уступки в таких огромных, фатальных вопросах только тогда, когда никакой надежды не осталось, когда в железной стене не видно больше ни одной лазейки. Только тогда крайние группы, лозунг которых «Ни за что», теряют свое обаяние, и влияние переходит к группам умеренным. Только тогда придут к нам эти умеренные с предложением взаимных уступок; только тогда станут они с нами честно торговаться по практическим вопросам, как гарантия против вытеснения, или равноправие, или национальная самобытность; и верю, и надеюсь, что тогда мы сумеем дать им такие гарантии, которые их успокоят, и оба народа смогут жить бок о бок мирно и прилично. Но единственный путь к такому соглашению есть железная стена, то есть укрепление в Палестине власти, недоступной никаким арабским влияниям, то есть именно то, против чего арабы борются. Иными словами, для нас единственный путь к соглашению в будущем есть абсолютный отказ от всех попыток к соглашению в настоящем».
Так вот вопрос теперь в том — наступило это будущее или нет, осталась ли у арабов надежда избавиться от евреев или нет. «Ястребы» утверждают: да, осталась, нет, не наступило. Легендарная женщина Геула Коэн, — которая в 16 лет ушла в «партизаны», была в радикальной группе ЛЕХИ, получила от англичан 9 лет тюрьмы, бежала с третьей попытки и снова вернулась на подпольную радиостанцию, — она говорит: «С той поры и по сегодняшний день я чувствую себя солдатом, потому что арабский мир нас еще не признал. Не только потому, что он не признает наше право на Иерусалим. Он не признает и наше право на Тель-Авив. И я должна воевать за право нашего государства на существование». Такие настроения разлиты по всему Израилю. Что делает невероятно трудной задачу политиков, решивших, что будущее уже пришло…
Человеческие отношения не сводятся к политике. Эйтан бывал у меня в гостях, я — у него. Говорили мы, как правило, не о большой политике, а о делах более житейских, о том, как живут, что думают, что чувствуют израильтяне. Познакомился у него дома с Офрой Меерсон, его любимой женщиной, которая позже стала его женой.
А однажды Эйтан созвал свой «парламент». Так он называл бывших солдат и офицеров, которые в разные времена служили под его началом, а ныне жили неподалеку от его «деревни». Заседание — сугубо неофициальное — проходило на открытом воздухе. Несколько десятков человек. Огромные столы, заваленные всяческой крестьянской снедью. Тосты — и за Россию, и за Израиль, и кто во что горазд.
Пресса, естественно, не приглашалась. Но, столь же естественно, проникла. Репортаж был опубликован (в «Ха-Олам ха-Зе») под заголовком «Водка и чеснок: Александр Бовин в гостях у Рафуля в Тель-Адашим». Даю полный перевод.
«Родственники, да, родственники, но немного далекие. Близкие по духу, но далекие телесно. Ситуация, оставляющая приятные воспоминания. На модернизированном предприятии ветерана-десантника Моше Оза в Тель-Адашиме производят изо дня в день гидравлические кресла для тяжелых грузовиков. В последнюю пятницу производили там другой товар — дружбу и ласки, объятия и поцелуи. Не столь уж глубокие по смыслу, но проникнутые большим чувством. Рафуль и русский посол Александр Бовин. Маленькое брюхо Рафуля. Большое брюхо Бовина. Брюхо на брюхо. Родственные души. Немного далекие телесно. Преграда — животы. Любая попытка сократить разницу порождает опасное столкновение.