От таких слов Карл даже растерялся.
— Мадам, — неуверенно произнес он, — не будь я так убежден в ясности вашего разума, мне бы пришла в голову мысль о том, что вы лишились вашего обычного здравомыслия. Как, мадам! Вы будите меня за полночь и сообщаете, что эти господа составляют какие-то планы! Да по какому праву? Кто их созвал? Кто и что угрожает мне лично и государству? Пусть они там болтают, а я спать буду!..
— Карл, — холодно сказала Екатерина, — вам не стоит ложиться в постель, а то, может, вы никогда и не проснетесь…
Король живо обернулся к матери. В глазах появился ужас, смертельная бледность наползла на лицо, — так обычно начинались его страшные припадки.
— О чем вы? Что происходит? — пролепетал Карл.
— А то, что благодарите Бога: у вас есть друзья, которые оберегают вашу жизнь. Через сорок восемь часов, не позднее, на Лувр будет совершено нападение, короля убьют, меня вышлют из Франции. Преданные слуги, я назвала их вам, пришли ко мне, чтобы предупредить нас, а я явилась сообщить вам. А теперь, сир, если желаете, можете лечь в постель: я передам нашим верным друзьям, что все их предосторожности ни к чему и что король спокойно спит.
— Нападение на Лувр! Убийство короля! Какой ужас! — произнес Карл, закрыв лицо руками.
Екатерина с силой сжала плечо сына:
— Карл, — сумрачным тоном произнесла королева, — вы не доверяете мне, не доверяете своему брату и тем, кто вас любит. Вы не верите в нашу привязанность, так убедитесь в нашей преданности. Ведь это действительно ужас: отдать вас, связанного по рукам и ногам, проклятым еретикам, ненавидящим нашу веру. Чтобы достичь своих целей, они разрушат Церковь, а начнут с вас, вы — старший сын Католической Церкви. Что вы натворили, Карл! Вы осыпали этих людей знаками внимания и благорасположения, доведя до отчаяния весь католический христианский мир. Из-за этого три тысячи католических сеньоров во главе с Гизом решили спасти Францию и веру без вашей помощи. Вы оказались зажаты между двумя силами, каждая из которых для вас страшна: с одной стороны, чванные гугеноты, решившие всех нас превратить в протестантов, с другой стороны — отчаявшиеся, доведенные до предела католики, которых ваша политика подталкивает к бунту. Положение угрожающее, сир! Знаете, мне уже кажется, что, может, нам стоит бежать — так мы потеряем честь и престол Франции, но, по крайней мере, спасем себе жизнь… А ваше сегодняшнее поведение на улице Бетизи только подлило масла в огонь. Вы открыто поклялись перед всеми отомстить за этот жалкий выстрел, который только оцарапал адмирала, и тем самым восстановили против себя весь народ Парижа. Вы огласили указ, запрещающий горожанам носить оружие, — теперь парижане уверены, что гугеноты их безнаказанно перережут. Вы вернулись в Лувр с эскортом еретиков, дав понять правоверным католикам, что в их услугах не нуждаетесь и место верных слуг церкви займут при вас гугеноты. Вот, что вы натворили, сир! Господи, — воскликнула королева, подняв руки к небу, — просвети короля! Пусть он поверит матери! Боже, объясни ему, что пришел час или убивать, или умирать…
— Убивать! Опять убивать!.. Кого вы хотите умертвить?
— Колиньи!
— Никогда!
Ошеломленный Карл выпрямился. От беспощадных слов матери у него кружилась голова. Им овладел неописуемый ужас. Король бросал вокруг безумные взгляды, а скрюченные пальцы вцепились в рукоять кинжала. Но при мысли о том, что адмирала придется допрашивать и судить (а именно так Карл представлял судьбу Колиньи), в нем поднималось отвращение и возмущение.
В какой-то момент он действительно поверил матери и согласился с тем, что адмирал — предатель. Но старый военачальник столько раз доказывал свою преданность, что Карл не мог не признать очевидного — Колиньи предать не может.
— Вы сказали, что у вас есть свидетельства о гугенотском заговоре, во главе которого стоит Колиньи. Где доказательства? — спросил король.
— Хотите доказательств? Вы их получите.
— Когда же?
— Завтра утром, не позднее. Слушайте, мне удалось захватить двух авантюристов, они в этом деле замешаны и много знают и о Гизе, и о Монморанси, и о Колиньи. Один из них — шевалье де Пардальян. Как вы помните, этот молодой человек приходил в Лувр вместе с маршалом де Монморанси и вел себя во дворце весьма странно. Второй — его отец. Оба у меня в руках, сидят в тюрьме Тампль и завтра будут подвергнуты допросу. Я принесу вам протоколы их допроса, и вы убедитесь, что Колиньи явился в Париж с целью убить вас.
В тоне королевы была такая сила убеждения, что испуганный Карл на этот раз не смог ей не поверить. Однако он не хотел так сразу уступать и с показной твердостью произнес:
— Хорошо, мадам, завтра я ознакомлюсь с материалами допроса этих Пардальянов.
— Но я не кончила, сын мой! — с удвоенной настойчивостью воскликнула Екатерина. — Вам известно, что Таванн ждет меня в молельне; вы сказали, что не доверяете маршалу де Таванну… Так вот, я тоже ему не доверяю, но в таких случаях стараюсь не строить предположения, а докопаться до истины. И я установила истину!
— Вы что-то знаете о Таванне?
— Да!.. Таванна в Лувр подослали! Догадываетесь, кто? Гиз!.. Маршал, которому подчиняются три четверти парижского гарнизона, кто одним взмахом руки может направить на Лувр четыре тысячи солдат, этот маршал служит Гизам! Знаете, зачем он явился на наш совет? Таванн хочет убедиться, что вы действительно король, способный защитить свой престол, свою жизнь и святую церковь. Если вы не сделаете этого, выступит Гиз. Церковь он, конечно, защитит, но с жизнью и с престолом вам, Карл, придется распрощаться.
Ах, сир, сын мой… король мой! Заклинаю вас именем Христовым, будьте смелей! Видите, что замышляют гугеноты? Видите, как следит за вами Гиз? Малейшее проявление слабости с вашей стороны — и герцог назначит себя главнокомандующим и выступит против вас… против короля, поддерживающего еретиков!
— Клянусь силами ада! — вскричал король. — Не будет им пощады. Они поплатятся за гнусное предательство! Немедленно арестовать Гиза! Задержать маршала де Таванна!
— Молчите, сир! Молчите! — Екатерина бросилась к королю и попыталась зажать ему рот ладонью, чтобы он не успел позвать слуг.
— Как, мадам, — завопил испуганный Карл, — и вы с ними?
— Успокойтесь, сын мой! Что вы собираетесь делать? Прикажете вашим гвардейцам арестовать Гиза? Да весь Париж встанет на его защиту! Нам нужна не только смелость, но и осмотрительность. Пусть Гиз спит спокойно, уверенный в собственной безопасности. Рано или поздно мы до него доберемся… Главное, лишить его возможности действовать этой ночью. Если герцог через Таванна узнает, что король решил выступить в защиту церкви, он пока поостережется предпринимать какие-либо действия… Пойдемте, Карл, пойдемте, сын мой! Мы вместе разыграем эту партию, чтобы укрепить корону на вашей голове!