Читать интересную книгу Альфред Великий, глашатай правды, создатель Англии. 848-899 гг. - Аделейд Ли Беатрис

Хроника представляет собой запись событий, и потому значимость ее — двоякая. Она сообщает о деяниях Альфреда, но этот рассказ, облеченный в литературную форму, приоткрывает нам и его понимание происходящего; по другим работам, стоящим ближе к «чистой литературе», мы можем судить о помыслах, определявших поступки короля.

Первым из литературных трудов альфредовского времени был, по-видимому, древнеанглийский перевод «Диалогов» Григория Великого. У нас нет поводов отвергать свидетельство Ассера, согласно которому этот перевод сделал вустерский епископ Верферт по повелению короля. Вероятно, у епископа были помощники, как указывается в кратком предисловии, возможно, написанном самим Альфредом.

«Я попросил своих верных друзей, — пишет король, — чтобы они переписали для меня из Божественных книг, Житий и Чудес святых эти наставления, чтобы я мог, храня память и любовь, укрепить свою душу и среди тревог этого мира иногда думать о небесах».

Сохранились три рукописи перевода, две из них практически совпадают, а третья представляет собой редакцию, сделанную неизвестным автором.

«Диалоги» пользовались большой известностью в Средние века. В этом сочинении, выдержанном в форме диалога между Григорием Великим и его учеником Петром Диаконом, Папа пересказывает Жития и повествует о чудесах итальянских святых; одновременно он обсуждает вопрос загробной жизни, и эти воззрения во многом легли в основу средневекового учения о чистилище. Епископ Верферт, как отмечает Ассер, переводил «Диалоги» достаточно вольно, не «по словам», а «по смыслу (sensum ex sensu)»; то же выражение в древнеанглийском варианте (andgit of andgite) употребляет Альфред в предисловии к переводу «Обязанностей пастыря».

«Диалоги», с их постоянными отсылками к разумному человеческому себялюбию, указаниями на те выгоды, которые можно извлечь из усердного почитания святых, и изложением сложной системы наград и наказаний, ожидающих человека в загробной жизни, воплощают «реалистический» аспект средневекового христианского вероучения. Его более возвышенные составляющие открываются в «Обязанностях пастыря». У нас достаточно поводов считать, что это сочинение Григория Великого было переведено следующим после «Диалогов». В «Обязанностях пастыря» соблюдается тот же принцип перевода «по смыслу», что и в первой книге. Королю помогали те же люди, что перечислены в «Жизнеописании Альфреда»: Верферт, Плегмунд, Гримбальт и Иоанн; Альфред добавляет к ним и самого Ассера. Альфред взялся за перевод «Обязанностей пастыря» примерно в той же ситуации, в какой велась работа над «Диалогами», «среди многих треволнений, обрушившихся на наше королевство»; обстоятельства, описанные Альфредом в предисловии, вполне соответствуют тому, что Ассер рассказывает о начале литературных трудов короля, и новый перевод кажется логичным продолжением предшествовавшего ему тщательного изучения «Диалогов». Кроме того, предисловие Альфреда к «Обязанностям пастыря», практически наверняка написанное самим королем (не многие из альфредовских литературных трудов удостоились такого однозначного суждения), представляет собой, как отмечает профессор Вюлкер, предисловие ко всему корпусу его литературных трудов и предваряет целую группу переводов «книг, которые каждому человеку требуется знать». В предисловии король формулирует основные принципы своей просветительской политики со всей ясностью и убедительностью. Он пишет о том, сколь разрушительные последствия имели для уэссекцкого королевства войны с данами: земли «разорены и сожжены», церковные драгоценности и книги разграблены, клирики неграмотны. Ученость в Уэссексе пришла в такой упадок, что Альфред, став королем, не сумел вспомнить ни одного священника, жившего к югу от Темзы, который знал бы латынь. «По эту сторону Хамбера» не многие могли понять службу хотя бы на английском, и «по ту сторону», насколько представлял себе король, дела обстояли лишь чуточку лучше. После горестных сожалений о старом добром времени, когда Англия была передовой и просвещенной страной, Альфред излагает в общих чертах свою программу действий; претворив ее в жизнь, он рассчитывал («если будут у нас покой и мир», без которых нельзя выполнить этой задачи) вернуть счастливое прошлое. Он понимал, что надежда будущего заключена в детях, и хотел, чтобы «все свободнорожденные молодые люди из народа англов [Angelcynne], у кого есть к тому средства», учились «до тех пор, пока они не годятся для других занятий, по крайней мере, пока не смогут легко читать написанное по-английски». Те, кому предстояло занять высокие посты, должны были получить лучшее образование: им следовало изучить латынь. Чтобы обучать людей грамоте требовалось создать набор английских «учебников», и, выбирая для перевода латинские сочинения, король, естественно, отметил в числе первых «книгу, которая на латыни называется Pastoralis, а по-английски hierde-boc (книга пастыря)». По этой «маленькой золотой книге» учились несколько поколений европейских пастырей и наставников.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Трактат Григория Великого именуется «Обязанности пастыря» (Cura Pastoralis) или «Книга пастырских обязанностей» (Liber Regulæ Pastoralis); он заключает в себе изложение нравственных норм и практической мудрости и в Средневековье пользовался широкой известностью и признанием, уступая в этом отношении только Священному Писанию и церковным установлениям. В IX веке несколько церковных Соборов причислили это сочинение к каноническим, а реймский архиепископ Гинкмар повелел, чтобы в его епархии каждый епископ при рукоположении держал в руке свод канонического права и Regula Pastoralis, призывая священнослужителей следовать наставлениям Григория Великого в жизни и проповеди. Альфред, разослав копии древнеанглийского перевода «Pastoralis» всем епископам королевства, поступил в соответствии с лучшими церковными традициями своего времени. Он пишет в предисловии:

«Всем епископским кафедрам я намерен отправить по одной копии и в каждой копии æstel стоимостью пятьдесят манкузов. И я повелеваю, во имя Господа, чтобы никто не доставал æstel из книги и не уносил книгу из собора. Неизвестно сколь долго будут у нас такие ученые епископы, какие ныне, благодарение Господу, есть повсюду. Потому я хочу, чтобы книга всегда оставалась на своем месте, если только епископ не возьмет ее с собой, или ее не передадут на время в другие руки, или не отправят переписать».

Под æstel подразумевалась, вероятно, указка или закладка дорогой работы; сами рукописи, несомненно, имели красивые переплеты из ценных материалов, не сохранившиеся до наших дней{225}[70].

Особенный интерес представляет вустерский манускрипт «Обязанностей пастыря» — небольшого размера том, ин-кварто, написанный несколькими почерками. Ныне он считается одним из главных сокровищ в коллекции Бодлеанской библиотеки в Оксфорде. С большой вероятностью именно эту рукопись получил от короля епископ Верферт; она начинается с фразы «Эта книга для Вустера» и предисловие открывается приветствием от «короля Альфреда» «епископу Верферту». Страницы манускрипта пожелтели от времени, черви проели в них дыры, но чернила не поблекли и красивое округлое письмо читается легко, как печатный текст. Прописные буквы выделены другим цветом, заголовки глав написаны красным, каждая буквица украшена тонким рисунком: изящной «плетенкой», замысловатым узором с драконьей головой, гротескным изображением человеческого лица или условной фигуркой; вся книга в целом, ее содержание и оформление, служит молчаливым, но убедительным свидетельством высокого художественного мастерства и просвещенности так называемых «темных веков».

Перевод «Обязанностей пастыря» открывается стихотворным вступлением и завершается эпилогом, написанным аллитерационным стихом; ни того ни другого в латинском оригинале нет. Во вступлении говорится от лица книги: «Король Альфред перевел каждое слово во мне на английский, и отправил меня своим писцам на юге и на севере, и повелел сделать множество копий, чтобы послать их своим епископам». Вустерский манускрипт написан разными почерками, и этот факт, вместе с приведенной выше цитатой из пролога, указывает на то, что Альфред в своих литературных трудах использовал постоянный штат писцов и помощников, хотя трудно сказать, как распределялась работа и какова была доля личного участия короля. Возможно он, как средневековый художник, создал эскиз, набросал общие контуры, определил композицию и тон, а детальное воплощение замысла предоставил своим подмастерьям. Быть может, он, подобно современному издателю, организовывал работу и оценивал ее результаты, а сам написал предисловие и внес необходимые поправки. Но не исключено, что Альфред (как это свойственно истинному ученому любой эпохи) получал удовольствие от тяжкого рутинного труда по составлению книги и считал для себя величайшей честью стать соратником в сообществе образованных людей и приобщиться к живой мысли и духовным поискам своего времени.