— Ты задумался, господин, — с укоризной сказал Финан. — Я знаю это выражение лица.
— Лучше не думать, — заметил Стеапа, — от этого одни беды.
— Я размышлял о том, почему мы сражаемся.
— Потому что грязные ублюдки положили глаз на нашу страну, — ответил Стеапа. — Поэтому нам придется их убить.
— А ведь все они сражались до того, как пришли мы, саксы?
— Конечно, — настаивал Стеапа, — тупые говнюки дрались друг с другом, потом с римлянами, а когда те ушли, с нами. И если они когда-нибудь победят нас, чего, конечно, не случится, то снова начнут драться друг с другом.
— Значит, этому нет конца.
— Господи Иисусе, ну ты и мрачный! — воскликнул Финан.
Я думал про стену щитов — место, полное ужаса. Ребёнок, слушая песни в зале, мечтает скорее вырасти, стать воином, носить шлем и кольчугу, держать устрашающий меч и украсить предплечья широкими браслетами, услышать, как нашу доблесть воспевают поэты. Но в реальности существуют ужас, кровь и дерьмо, крики боли, плач и смерть. В песнях об этом не говорится, лишь о победах. Я выстоял в огромном количестве битв и теперь ехал, размышляя, выдержу ли еще одну, крупнейшую и, как я опасался, худшую из всех.
Wyrd bið ful ãræd.
* * *
Мы добрались до Честера ближе к вечеру следующего дня. Леоф испытал облегчение, увидев нас, но пришел в ужас, когда я рассказал, что битва в Виреалуме все же состоится.
— Не может этого быть! — сказал он.
— Почему?
— А если он победит?
— Мы погибнем, — грубо сказал я. — Но решение еще не принято.
— А если король решит сражаться в другом месте?
— Тогда тебе придется удерживать осажденный Честер, пока мы вас не освободим.
— Но...
— Твоя семья здесь? — коротко спросил Стеапа.
— Жена, трое детей.
— Хочешь, чтобы их изнасиловали? Угнали в рабство?
— Нет!
— Тогда удержишь город.
Наутро все так же моросило. Мы выехали на север в сторону поля, выбранного Анлафом. Стеапа все еще злился на Леофа.
— Трусливый глупец, — проворчал он.
— Его можно заменить.
— Было бы неплохо. — Некоторое время он ехал молча, а потом улыбнулся мне. — Приятно было увидеть Бенедетту!
Он встретился с ней в большом зале Честера.
— Помнишь ее?
— Конечно, помню! Такую женщину не забудешь. Я всегда ее жалел. Она не должна была быть рабыней.
— Сейчас она не рабыня.
— Но ты не женился на ней?
— Итальянские суеверия, — сказал я.
Он рассмеялся.
— Какая разница, пока она делит с тобой постель?
— А как ты? — спросил я.
Я знал, что его жена умерла.
— Я не сплю один, господин, — ответил он и кивнул в сторону моста, пересекавшего более широкий ручей неподалеку от места, где тот сливался с меньшим.
— Это та речка? — спросил он.
— Прямо за ней увидишь колья из орешника.
— Значит, мост останется позади нас?
— Да.
Он пришпорил коня к мосту из дубовых брёвен, положенных между высокими берегами. Ширина моста была едва достаточна для небольшой крестьянской телеги. Стеапа въехал на мост, остановил коня, глянул вниз на глубокое русло реки и камыши по обоим берегам. Он хмыкнул, но ничего не сказал, лишь обернулся посмотреть на первые колья, выставленные в сотне шагов к северу, пустошь за ними постепенно поднималась к невысокому гребню. На первый взгляд — неудачный выбор для поля боя, противнику отдана возвышенность, а мы могли оказаться в ловушке, на заболоченной почве возле оврагов, в которых бурлили потоки.
Стеапа погнал коня вперёд, к кольям из орешника. Нас сопровождали Финан, Эгиль, Торольф, Ситрик и ещё дюжина воинов, из них двое держали сырые ветви с осыпающимися осенними листьями.
— Думаю, говнюки наблюдают за нами. — Стеапа кивнул на небольшую рощицу на западном гребне.
— А как же.
— А это что? — Он указал на разломанный частокол ближе к вершине холма.
— Усадьба Бринстепа.
— Люди Анлафа там?
— Были там, но ушли два дня назад, — ответил Эгиль.
— Они и теперь, скорее всего, там, — безрадостно отметил Стеапа. Он ехал дальше, вёл нас к невысокому гребню, отмеченному кольями из орешника, где Анлаф надеялся поставить свою стену щитов. — Если согласимся на это место, — продолжил он — Анлаф посчитает нас глупцами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Он уже считает Этельстана легкомысленным идиотом.
Здоровяк фыркнул и подвел коня к самой высокой точке гребня.
— Значит, ты считаешь, что он атакует по этому склону? — спросил он, глядя назад, в сторону моста.
— Я бы поступил так.
— И я, — отозвался он после недолгих размышлений.
— Но также он будет атаковать и вдоль всей нашей линии щитов.
Стеапа кивнул.
— И во время его атаки, сюда — вот прямо в это место — придётся самый сильный удар.
— Прямо вниз по склону, — согласился я.
Стеапа посмотрел на пологий склон.
—Я бы так и сделал.
Он нахмурился, и я понял — он думает о том, что еще мог бы предпринять Анлаф. Но с тех пор как я увидел это место, я не мог представить другого плана. Нападение справа прижмет войско Этельстана к более глубокой речушке. Часть его людей бросится через овраг, большинство из них будут убиты, многие в суматохе утонут, а за бежавшими погонятся всадники Анлафа, в основном люди Ингилмундра, те, что грабили Мерсию восточнее Честера. Вряд ли Анлаф или Константин привезли много лошадей, их сложно переправлять на кораблях, значит, у преследователей будут только уже имеющиеся в Виреалуме лошади. Но если осуществится мой начерченный углем план, то все сложится по-другому — мои люди будут гнать бегущего Анлафа.
— А если он нанесет основной удар слева? — спросил Стеапа.
— Он прижмет нас к маленькой речушке, а ее легко пересечь.
— И потеряет преимущество позиции на возвышенности, — добавил Финан.
Стеапа нахмурился. Он знал, что я предложил Этельстану, но также знал, что у врага могут быть собственные идеи.
— Насколько Анлаф умен?
— Он не дурак.
— Он решит, что мы глупцы, раз приняли вызов.
— Будем надеяться. Пусть думает, что мы самонадеянны, уверены в том, что сумеем сокрушить его стену щитов. Что мы насмехаемся над ним.
— У вас есть возможность сделать это прямо сейчас, — рявкнул Торольф, и, обернувшись, мы увидели, что с севера приближается пара десятков всадников. Они, как и мы, несли ветви в знак перемирия.
— Погодите-ка. — Стеапа пришпорил коня вниз по склону, куда, по нашему мнению, Анлаф обрушит основную атаку. Стеапа доскакал до левого фланга, где Этельстан поставил бы свою стену щитов, потом развернулся, проехал по берегу. Я видел, как он поглядел на меньший поток, и снова пришпорил коня, возвращаясь к нам. К тому времени среди приближавшихся всадников я разглядел Анлафа, а с ним — Константина и Ингилмундра. Мы ждали.
— Ублюдок, — прорычал Стеапа, увидев приближающихся всадников.
— Ингилмундр?
— Вероломный ублюдок, — сплюнул он.
— Он знает, что Этельстан не дурак.
— Но при этом достаточно долго дурачил короля, верно?
Когда всадники приблизились, мы замолчали. Они остановились в десяти шагах, и Анлаф улыбнулся.
— Лорд Утред, ты вернулся! Привез мне ответ короля?
— Решил прокатиться верхом, — ответил я, — и показать лорду Стеапе окрестности.
— Лорду Стеапе, — повторил Анлаф. Должно быть, он слышал о Стеапе как о человеке времен его деда. — Еще один старик?
— Он назвал тебя стариком, — сказал я Стеапе.
— Скажи ему, что он задница, и я выпотрошу его от яиц до глотки.
Переводить мне не пришлось — Ингилмундр сделал это за меня, и Анлаф рассмеялся. Я проигнорировал его и посмотрел на Константина. Я часто с ним встречался и уважал его. Я коротко поклонился.
— Господин король. Жаль видеть тебя здесь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я не имел никакого желания здесь оказаться, — ответил он, — но твой король невыносим. Монарх всей Британии!
— Он и есть самый могущественный монарх в Британии.
— Вот это, лорд Утред, мы здесь и выясним. — Константин говорил сухо, но я услышал в его голосе нотки сожаления. Он тоже состарился, будучи всего на несколько лет моложе меня, его строгое, красивое лицо избороздили морщины, борода поседела. Как и всегда, он был в ярко-синем плаще.