без военных родителей никогда не поймут.
— Я рано встала, чтобы побегать. А если я встала, то немедленно застилаю постель, — объясняю я. — Для меня физически невозможно не сделать этого.
Карина издает возмущенный звук, переступает через меня и садится рядом.
— Звучит так, будто ты жила под диктатурой до того, как приехала в Штаты, — говорит она. Если бы она только знала, черт возьми. — Бег тоже звучит ужасно. Измотала себя? Поэтому ты распласталась на лужайке, совсем одна, в мокрой траве?
Я не могу сказать ей, что бежала, пока не почувствовала, что действительно умру, а потом рухнула здесь, не в силах пошевелиться, потому что было слишком погружена в воспоминания о попытке взобраться на гребаного Рэна Джейкоби, как на дерево. Поэтому вместо этого я киваю, стону очень громко и очень несчастно.
— Черт возьми, девочка. Физические упражнения — это плохо. Я настоятельно рекомендую тебе избегать этого в будущем, — советует Карина.
— Вообще-то, я привыкла усердно тренироваться каждый день. Это единственное, что заставляет меня чувствовать себя человеком. — Я хватаю пригоршню травы, на которой лежу, и вырываю ее с корнем, высыпая свободные стебли сквозь пальцы, позволяя им упасть на землю.
— На этот раз это явно не сработало, — замечает Карина. — Не нужно вымещать зло на траву. Что случилось?
— Нет-нет, я в полном порядке! — Я говорю это слишком быстро и со слишком большим энтузиазмом.
Карина смотрит на меня так, словно у меня не все дома.
— Окей. Ну, я сделаю вид, что ты не ведешь себя чертовски странно, и буду ждать, когда ты спросишь меня, как прошла прошлая ночь.
— Прошлая ночь?
— С Андре! Черт возьми, Элли, я же говорила тебе, что могу не вернуться домой вчера вечером, а теперь я здесь в восемь утра, в той же одежде, что и вчера, с размазанной тушью по всему лицу, и ты не можешь сложить два и два? Выплюнь это прямо сейчас. Скажи мне, что с тобой происходит. У тебя была еще одна стычка с Рэном?
Мои щеки вспыхнули ярким пламенем. Я резко выпрямляюсь, тряся головой так яростно, что чувствую, как внутри моего черепа грохочет мозг.
— Нет! И кто вообще говорил о Рэне? Почему ты так думаешь? Я не видела его с тех пор, как он вчера свалил с урока Фитца. В два пятнадцать? По-моему, это было около двух пятнадцати пополудни.
Карина глубоко хмурится.
— Лааадно. Это было чертовски конкретно.
— Как все прошло с Андре? — спрашиваю я, переводя разговор в более безопасное русло. — Тебе понравился фильм?
— К черту фильм. Я видела первые титры и все. Спроси меня, что случилось. Понятия не имею. Как только погас свет и начался фильм, мы тут же набросились друг на друга. Это было так напряженно. Очень интенсивно. Ты когда-нибудь целовала кого-то, и все просто исчезало? Реальность просто ускользала? Ты когда-нибудь чувствовала, что растворяешься в ком-то настолько внутренне, физически и ментально, что даже не знаешь, кто ты и на какой планете?
Рэн обхватывает мое лицо.
Его рот яростный и требовательный на моем.
Горячее дыхание Рэна скользит по моей шее.
Он зубами покусывает мою кожу.
Руками сильнее прижимает меня к своей груди.
Чердак, раскачивается и уплывает, раскалывается на миллион разрозненных кусочков…
Я качаю головой, ошеломленно моргая.
— Нет. Нет, никогда.
— Звучит чертовски глупо, но это было волшебно. Как настоящая магия. Как только фильм закончился, мы пошли к нему домой, и, ну... скажем так, я совсем не спала. Я очень устала, и мое тело словно растянулось во все стороны. Я не могу поставить ноги ровно на пол без того, чтобы мои бедра не скрипели, как дверные петли. Я тебе говорю — этот мужчина точно знает, где находится точка G у женщины. Мне не нужно было предоставлять подробную дорожную карту или что-то еще.
— Полагаю, Дэшу нужно было какое-то направление? — говорю я, закрывая глаза.
Солнце еще далеко, но небо чертовски яркое. Я бы не была так ослеплена этим, если бы села, но я все еще погрязаю в слишком большой жалости к себе, чтобы собрать такую мотивацию, которая мне понадобится, чтобы перетащить мою тушу в вертикальное положение.
— Нет, — с горечью отвечает Карина. — Он тоже прекрасно это знал. Но мы говорим не о нем. Мы никогда больше не будем говорить о нем. Насколько нам известно, этот парень мертв, и никто не ходил на его похороны.
Я стараюсь не улыбаться.
— Твое желание для меня закон.
Карина ныряет в полное объяснение того, что произошло с Андре. Она рисует яркую картину его дома, который он делит с тремя другими ребятами из колледжа, и как чиста и опрятна была его спальня. Она рассказала мне о его полках, заполненными футбольными трофеями и академическими наградами — Видишь! Не все спортсмены такие тупые! —...а потом она рассказывает мне в интимных подробностях, как Андре заставил ее кончить три раза подряд, прежде чем кончил сам, что, по-видимому, делает его джентльменом высшего порядка.
И все это время я лежу в траве, мой пот высох и зудит на коже, и я стараюсь не думать о своем незаконном свидании на чердаке. Мысли о Рэне преследуют меня. Он болезнь, от которой я не могу избавиться, как бы ни старалась. Взгляд его горящих зеленых глаз, когда он отстранился и закончил наш поцелуй, был... черт, он был искренним. Он не выглядел так, будто устраивал шоу. Он казался таким же взволнованным и ошеломленным, как и я, что просто невозможно. Но интуиция подсказывает мне обратное.
— Элоди? Ты меня слушаешь? И почему ты так прижимаешь пальцы ко рту?
Дерьмо. Кончики моих пальцев внезапно обожгло. Я опускаю руку, чувство вины впивается в меня острыми, как кинжалы, когтями. Но я его не слушаю. Я прокручивала в памяти тот поцелуй, вспоминая, как губы Рэна прижимались к