Чек, ещё в Виле, отделил металлургов и кузнецов от общего скопления пленных мятежников и передал их наместнику провинции Фису, но и те, что остались, знали, как браться за инструмент и имели навыки и привычки к труду. Так что, их энтузиазм был в разы производительней, чем у «южан». К тому же, маги-слабосилки из бывших поселковых и городских магов, примкнувшие к восстанию, были тоже более многочисленны, чем имелось в распоряжении герцогини ре, Сфорц, и сейчас они готовили шпалы просто с огромной скоростью — «железнодорожники», как их иногда называл про себя Олег, еле успевали эти шпалы укладывать.
— Разумеется, — кивнул Олег, — В соцсоревновании участвуют все. В том числе и вы, — посмотрел он на обрадовавшихся бригадиров, — Старайтесь, и да воздастся вам.
За четыре дня Олег объехал все участки строительства. На готовых — использовал свою магию. Была мысль ускорить строительство телеграфных башен, возведя часть из них из магического мрамора, но решил этого всё же не делать. В конце концов, всегда можно будет совершить маневр сил и средств, перебросив часть людей на отстающий фронт работ. Да и в армии всё должно быть единообразно — а телеграф он решил сделать военной структурой, войсками связи, подчинёнными непосредственно ему, в отличие от инженерных войск — Кашица подчинялся Чеку и Торму.
— Решил уже, кого начальником связи назначить? — поинтересовался Лешик, когда они, уже по возвращении, увидели городские стены Фестала.
— И тут хочешь свою кандидатуру предложить? — спросил генерал, — Не треснешь, и полком командовать, и особыми отделами, и войсками связи?
— Найду, кого-нибудь, — прервал начавшуюся традиционную пикировку между Чеком и Лешиком Олег, — У барона и в самом деле нагрузка будет большая.
Рассказывать о тайных делах Гирвеста Чеку он так и не стал, а вот все вопросы, связанные с созданием и функционированием военной контрразведки, за эти дни они обсудили подробно.
— К Монсу заедем? Может, у него что новенького появилось, — предложил Лешик, когда они проехали через строй стражников южных ворот.
Для Чека эти слова были понимаемы, как предложение осмотреть новинки товаров, поступивших из родного герцогства. Но Лешик-то в них вкладывал другой смысл, понятный сейчас только ему и регенту.
— Сам съезди, — отказался Олег, — А я сразу во дворец. А то, и правда, с королевой как-то неудобно получается. Ты мне вечером расскажешь, какие новинки у Монса в магазине появились.
Глава 30
Заседание Большого королевского Совета, на котором рассматривался вопрос виновности или невиновности герцога Арта ре, Вила, началось уже ближе к вечеру.
Графиню Гортензию ри, Брог ввести в его состав не получалось никак. Это мог сделать только сам Совет по представлению монарха — регент, обладая огромными полномочиями правителя, монархом всё же не считался. Поскольку Лекс сейчас пребывал в полном расстройстве разума, то получался юридический тупик. Назначить новых членов Совета до совершеннолетия будущего ребёнка Клемении законным порядком было просто невозможно. Олег уже, в принципе, был готов сделать это незаконным порядком, но пока воздерживался — найденные Клеменией правоведы-крючкотворы сейчас рылись в старых фолиантах, пытаясь отыскать выход из этого казуса.
— Ты бы мне там не помешала, Гортензия, — сказал Олег, прежде чем войти в зал Совета, — Но твои предложения я запомнил и буду иметь их в виду.
Он дружески подмигнул красавице-магине и вошёл в зал через королевский вход.
Ведущиеся до его прихода споры и перебранки сразу же стихли.
Скучный и нудный церемониал начала работы Большого королевского Совета, к счастью, был недолгим — не более четверти склянки. А вот обсуждение одного единственного вопроса, стоявшего на повестке Совета, грозило затянуться надолго.
Хотя в исходе голосования, похоже, не сомневался никто. Клемения поработала накануне так эффективно, что от поддержки бывшего герцога отказались даже те, кто считался его ближайшими соратниками. Единственным человеком, который остался верен своей дружбе с маршалом, оказался королевский маг Доратий. Правда, кроме него на стороне ре, Вила была ещё и магиня Морнелия, которая даже написала письмо Олегу с просьбой о помиловании Арта ре, Вила, но она также, как и Гортензия, членом Совета не являлась.
Затягивание заседания было вызвано тем, что каждый выступающий считал своим долгом говорить много и начинал своё выступление чуть ли не с эпохи динозавров. Ну, это, конечно, Олег так думал образно — он вообще не знал, существовали ли в Таларее когда-либо гигантские ящеры. Маленьких-то, обычных, он здесь видел много.
Однако, привычка местных владетелей — а их здесь и сейчас собралось почти четыре десятка, включая представителей крупных городов Винора — говорить издалека и подробно, Олега и в самом деле сильно раздражала.
Если в пользу бывшего герцога выступил один только Доратий, который всё же не решился требовать для него оправдания — слишком очевидно было его предательство — но просил учесть прошлые заслуги маршала и сохранить ему жизнь, то все остальные члены Совета тщательно вытерли ноги о репутацию обвиняемого и требовали различных видов смертной казни.
Особенно усердствовали в обвинительных речах графы ри, Паснер и ри, Астонг. Первый — по причине своего воровства армейских припасов, из-за которого сидел на огромном крючке у барона Лешика Гирвеста, второй — по причине желания свести счёты с маршалом, который занял его место после понесённых ри, Астонгом поражений в прошлогоднюю кампанию.
Но всё имеет свойство когда-то заканчиваться. Закончились и эти дебаты.
Роль распорядителя на Совете исполнял престарелый граф ри, Чисвен, возвращённый по просьбе Клемении на должность министра двора, в настоящее время, скорее, статусную, чем дающую реальные полномочия — все рычаги власти Олег оставил Клейну, своему верному помощнику в бюрократических делах.
Именно ри, Чисвен огласил два предложения, поступившие в ходе дебатов. Казнить нельзя помиловать — так для себя объединил эти два варианта Олег. А запятую в этой фразе, в конечном итоге, должен поставить он.
Ещё три склянки назад он был уверен в своём предстоящем решении — бывшего герцога и бывшего маршала ре, Вила, который сейчас ожидал своей участи в одной из камер дворцового подземелья — обвиняемых, по традиции, в зал, где решалась их судьба не приглашали — он уже мысленно приговорил к смерти за государственную измену. Единственное, в чём ждал облом врагов ре, Вила, так это в том, что устраивать показательно жестокую казнь регент не собирался. Арта ждала плаха.
Всё изменил разговор с Гортензией, который совпал с его размышлениями по поводу своих дальнейших действий. Графиня ри, Брог была убедительна и настойчива рекомендуя ему заручится поддержкой или хотя бы дружественным нейтралитетом королевского мага. И дело даже не в том, что он действительно был сильным и опытным магом, каких не в каждом королевстве-то и найдёшь, а в том, что Доратий пользовался большим авторитетом, как среди магов, так и среди многих владетелей. Лучшей возможности — убеждала Гортензия — как сохранить жизнь его другу, в дальнейшем может и не представиться. Графиня, уже перед самым началом заседания, объяснила, какие права есть у регента по поводу принимаемого Советом решения.
А своё решение Совет принимал открытым голосованием. И вообще, додумались ли где-то в этом мире проводить закрытые голосования, Олег не знал, и никто из его соратников о таком не слышал. Хотя, казалось бы, практическая польза от такой формы голосования лежала на поверхности. В той же Древней Элладе оно практиковалось постоянно. Впрочем, в его нынешних обстоятельствах, регенту было на руку, что здесь до такого не додумались.
— Кто считает, что обвиняемый виновен в измене Винорской короне и подлежит смерти? — спросил дребезжащим голосом ри, Чисвен.
Голос у него дрожал не от страха или волнения, а от старческой немощи. А ведь он уже с десяток раз проходил процедуру Омоложения, и у Доратия, и у Морнелии. Судя по тому, что он сейчас выглядел лет на семьдесят, ему было уже не меньше девяноста.