Ветер заставлял деревья за окном махать ветками, словно приветствовать нас с Рельгором.
– Если ты хочешь, я уйду, – тихо произнес наг. – Не потревожу. Завтра у нас решающая битва. С главарями мятежников и каменными драконами – сельвентами. Если ты скажешь – вернусь. Мне будет к чему возвращаться. А если нет…
Я подскочила к Рельгору и замолотила кулаками по его груди. Наг не двигался, не защищался. Стоял и молчал.
– Да как ты смеешь? Змеище безголовый! Чешуйчатый гадский гад! Как ты смеешь меня шантажировать?!
Рельгор дождался пока мой запал иссякнет и вдруг прижал, пленил в мощных руках. Я прильнула к его груди и забыла все. Свои сомнения, свои страхи. Свои переживания и слезы.
Я все забыла. Все осталось за бортом.
Я прикрыла глаза и пропитывалась этим ощущением. Так мать прижимает к груди младенца, так вернувшийся с войны солдат обнимает своих близких и любимых. Так и мы с Рельгором прижались друг к другу. И какие бы злые слова ни звучали из моих уст, мое тело и мои эмоции сказали все.
Как я люблю этого гада и как он мне дорог.
– Нари… – нежный шепот пощекотал ухо. – Нари… У меня есть только ты. Запомни это! Заруби себе на носу! Я никогда от тебя не откажусь. Вернусь к тебе из любой битвы. И если вдруг услышишь нечто другое… – Он помолчал, чуть отстранился, изучая мое лицо и прикусил губу… А затем горячо добавил: – Нет! Больше ты другого не услышишь! Никогда. Даю тебе слово высокородного! – и на выдохе, срывающимся голосом закончил: – Прости своего чешуйчатого идиота? А? Я больше никогда тебя не обижу. Лучше себя обижу, раню, сам себя сдавлю в кольцах…
Я сглотнула и собиралась что-то ответить. Усомниться, признаться, согласиться.
Но рот закрыли поцелуем. Так измученный в пустыне путник приникает к прозрачному роднику пересохшими растрескавшимися губами. Пьет, глотает, смакует на языке холодную до сладости воду…
Так изголодавшийся в тайге человек рвет зубами сочное, поджаренное на костре мясо. Заглатывает не жуя, а затем вдруг перекатывает на языке, насыщаясь и успокаиваясь.
Так наг высасывал из меня воздух, ласкал, раздевал.
Я сама не поняла, когда и как. Только ойкнула, когда выяснилось, что на мне уже совсем ничего нет.
И я уже не в доме Эманора, не в своем домике и не на Земле. Я в большой светлой спальне с белой деревянной кроватью и огромным столом с таким же великанским тэннором.
Я оказалась во дворце императора.
А затем сразу – на его кровати.
Рельгор навис сверху. Возбужденный, мощный, какой-то немного дурной, хмельной от желания и адреналина недавней битвы.
Ошалевший от близости смерти и от моей внезапной податливости.
Совершенно обнаглевший и властный.
Ноздри хищно раздуваются, в глазах плещется такой коктейль эмоций, что и не пересчитать их все. Желание, жажда обладания, радость, восторг…
– Ты моя невеста! Я сегодня же отменю отбор! Скажу, что понял, что ты моя нари… Я больше не отпущу тебя. Никогда. Никуда!
Он словно приказывал. Командовал, как генерал на плацу.
И мне это нравилось. То с какой силой вбивал каждое слово в мое сознание адельтах. То с каким напором он требовал от меня остаться. То с какой твердостью он не оставлял мне выбора. Не оставлял ни шанса на обходной маневр.
Именно это я ждала столько времени!
Именно об этом мечтала!
И уже не надеялась получить.
Конечно, хотелось бы немного больше романтики. Этих сопливых розовых уговоров. «Мол, любимая, ты моя жизнь! Не оставляй меня! Прости за все грехи и огрехи!»
Но я, как истинная попаданка, научилась принимать и радоваться тому, что получила. И не страдать по тому, что писали в книгах.
Я играючи подвигала бедрами, потерлась о внушительное свидетельство желания Рельгора, которое в ответ запульсировало. Адельтах привычно уже запрокинул голову и издал слабое рычание. А затем хищно усмехнулся:
– Дразнишься?
– Да! – выпалила я. – А вот скажи-ка мне! Вельможные семьи, чьи дочери попали на отбор, не обидятся? Не организуют новое восстание?
– Не-ет! – беспечно отмахнулся Рельгор. – Все знают, что наги не сразу видят и чувствуют нари. Я мог ничего не понимать до момента, пока оказался на грани жизни и смерти. На поле брани, сегодня. Участницы заранее готовы к поражению. Выбираю не я – мое нутро. Организм, аура, все мое существо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– А сердце?
– И сердце… И все остальное, – Рельгор сам чуть подвигался, прижимаясь стоящим колом членом к моему животу. Отдышался, прокашлялся и закончил: – Участницы отбора готовы к поражению. Ведь это не мой сознательный выбор. Я не могу этим управлять. Никто из оборотней не в силах. Нагини это хорошо знают. Как и их семьи. Я знаю императоров, которые устраивали три, четыре отбора, прежде чем нашли свою нари… И участницы уходили ни с чем…
– Ну если все так…
– Ты моя! – прервал мои размышления Рельгор. – Моя и точка! Это даже вообще не обсуждается!
– Ишь, раскомандовался, чешуйчатый! – усмехнулась я.
Но мой рот вновь заняли поцелуем…
А потом началось сладкое, первобытное, горячее сумасшествие…
Рельгор вбивался в меня, брал, словно ставил клеймо, обозначал свою территорию.
Ласкал каждый миллиметр кожи. Целовал, гладил, слизывал языком крохотные капельки пота. Водил языком по соскам, пока те не начинали приятно ныть. Играл с разгоряченным узлом между ног, пока я не просила большего. Сама! Требовала! И еще как!
А затем снова брал меня.
Так словно прямо здесь умрет, если этого не сделает.
Словно не соединись он со мной – все, конец!
И заводился все сильнее.
Рычал, и по моему телу пробегали приятные разряды. Буквально высекали искры удовольствия. Одну за другой, одну за другой.
Стонал, и я, отпуская себя, вторила своему адельтаху. Звуки нашей страсти переплетались в воздухе в невероятную симфонию безумия.
А потом Рельгор замирал, запрокинув голову и прикрыв глаза, когда мы вместе приходили к пику.
А я только сжимала белую простынь в руке, царапала спину адельтаха, кусала его за мочку уха и старалась подстроиться под его бешеный, но приятный ритм.
Мы любили друг друга несколько часов. Так, что кровать ходила ходуном, и ножки ее, поскрипывая, двигались по полу.
А Рельгор только посмеивался этому и продолжал, не останавливаясь.
Я же плыла по волнам наслаждения, падала в пропасть и взмывала ввысь, ухала в воду и всплывала, делая первый восторженный, столь необходимый для жизни вдох.
Я словно впервые жила по-настоящему.
В магическом мире, который раньше казался мне выдумкой.
Занимаясь любовью с оборотнем, хотя раньше считала, что они не существуют.
Когда мы, едва дыша, распластались на кровати, Рельгор приподнялся, и провел рукой по моей щеке, груди, животу.
– Ты моя невеста! Сегодня же официально объявлю об этом. И не вздумай спорить!
– Я думала, ты сделаешь мне предложение. Будешь смиренно ждать ответа… Уточнять временами…
Я приподнялась на руке и подперла ладонью голову.
– А ты так сразу…
– Да! Так и сразу! Можешь возмущаться, осуждать и требовать другого! Но я так сразу! Я больше не могу без тебя…
Последние слова примирили меня со всеми первыми. Словно я подданная Рельгора и всем ему обязана. Должна подчиняться.
Но когда на последней фразе его голос сорвался и адельтах болезненно глотнул воздуха, я произнесла:
– Хорошо! Но после войны ухаживания, цветы и прочее с тебя!
Внезапно словно темная туча закрыла небо над моей головой. В голове пронеслось «после не будет». Странная, чужая мысль, или предчувствие? Я замерла, остекленела и только смотрела на Рельгора. Который обеспокоенно изучал мое лицо.
– Что? – не выдержал наг. – Что такое? Нари! Не молчи!
Я не могла ответить. Только в голове крутилась фраза «после не будет…»
Глава 11
Рельгор
– Это поразительно! Просто поразительно! – впервые Рельгор слышал подобные слова от Канора, королевского медика, который, кажется, повидал все на свете и разучился чему-то удивляться.