Джейн задумалась.
– Суббота мне подходит. Я вечером собиралась в театр, посмотреть балет с участием Рудольфа Нуриева. Он сейчас в Париже, танцует с Марго Фонтейн. Значит, договариваемся на субботу.
– Прекрасно! – кивнул Люк и улыбнулся. – Я расскажу вам о нашей жизни, а вы мне расскажете о своей.
– Что ж, начинайте, – попросила Джейн.
– Только давайте сразу закажем десерт, – предупредил Люк. – Мой рассказ займет много времени.
В темно-зеленых глазах вспыхнули смешливые искорки.
– … так вот, меня и моего младшего брата отправили в Инвернесс, отец ушел на фронт, а мать в бомбежку потеряла рассудок. Отец пропал без вести, скорее всего, погиб, его тела не нашли, – продолжила рассказ Джейн. – После войны мы с Найджелом вернулись в Лондон. Маму словно подменили: она ушла в себя, до нас ей не было никакого дела, мне самой пришлось заботиться о брате.
– Что с вашей мамой сейчас?
– Физически она вполне здорова и крепка, живет дома под присмотром сиделки. Мама по-своему счастлива, хотя ее психика полностью разрушена. Нас с Найджелом она не узнает, иногда заговаривает о Питере – это наш отец, – но не помнит, что вышла за него замуж. Знает все слова церковных псалмов, но не помнит, что ела на завтрак. В общем, душераздирающее зрелище. Впрочем, она прекрасно помнит свое детство и, по-моему, там и обитает, в прошлом веке, восьмилетней девочкой.
– А как поживает Найджел?
– Он банкир, женат, живет в Челси. У него трое детей. Пегги, его жена, очень хорошенькая женщина, заботливая мать и прекрасная невестка. Найджел – любящий муж и отец… – Она вздохнула. – Мы с ним очень близки. В сущности, вся наша семья – это мы втроем и дети.
– Не могу поверить, что вы не замужем!
– Я в разводе, – призналась она, отводя взгляд. – Ну вот, можете меня презирать.
– За что?
– В Англии развод все еще считается постыдным.
– Правда? – Люк осторожно коснулся ее руки. – Я всегда считал, что нельзя огульно осуждать человека.
– К сожалению, далеко не все отличаются такой свободой взглядов. Обычно при знакомстве я говорю, что овдовела, так гораздо проще. Я была замужем почти четыре года. Да-да, не удивляйтесь. Джон… – Она обреченно ссутулилась и с печальной улыбкой продолжила: – У него очень сложный характер. Так уж случилось, что я сменила утратившую рассудок мать на мужа-безумца. Впрочем, его безумие носит несколько иной характер. Джон представлял угрозу для жизни – и моей, и своей.
– Он… занимался рукоприкладством? – неуверенно уточнил Люк.
– Как ни прискорбно, да, – кивнула Джейн. – Он был не в силах себя сдерживать, а я, единственный близкий человек, являла собой прекрасную мишень. Сейчас он в лечебнице. Видите ли, много женщин после войны оказались в моем положении. Трудно винить мужчин, которые вернулись с фронта с расстройствами психики…
– Ах, вот в чем дело…
– Военный невроз или контузия – болезнь коварная. Вы сражались в рядах бойцов Сопротивления, вам должно быть это знакомо.
– Да, когда оказываешься в гуще сражения, рассудок не выдерживает, – кивнул Люк. – Гром битвы, выстрелы, взрывы, неожиданная смерть боевых товарищей… – Он заметил страдальческий взгляд Джейн и осекся. – Простите, я не хотел…
– Нет-нет, не стоит извиняться. Ваш рассказ помог мне лучше понять Джона. Людей с подобными расстройствами принято называть безумцами, но никто, кроме непосредственных участников боев, не способен до конца осознать все ужасы войны. Джон сейчас под наблюдением хороших врачей, он никому больше не причинит зла.
– А сами вы как себя чувствуете?
Джейн негромко всхлипнула и перевела дух.
– Простите мою чрезмерную прямоту, – сказала она. – Вы так откровенно поделились со мной рассказом о вашей жизни, о Лизетте, о погибшей семье, что я не сдержалась и, по-моему, поддалась жалости к себе. Я очень любила Джона и никогда не считала его чудовищем. Его родственники говорят, что до войны он был очень заботливым и щедрым человеком.
– Вы давно расстались?
– Развод я получила в апреле, но разошлись мы годом раньше. Я решила сделать себе подарок и уехала в Европу, чтобы вновь ощутить свою независимость. – Она вздохнула и пожала плечами. – Пожалуй, и для того, чтобы сбежать от прошлого.
– Вы работаете?
– Нет. Джон не хотел, чтобы жена работала. Он происходит из весьма зажиточной семьи. Мои родители были вполне обеспеченными, я получила хорошее образование, несколько лет после войны работала гувернанткой во Франции – кстати, тогда и выучила язык, – а в двадцать два года вернулась домой и устроилась модельером в дом моделей. Семья Джона занимается бакалейной торговлей, они ко мне очень хорошо относятся, в средствах я не стеснена, но, возможно, вернусь на работу – не хочется сидеть без дела. Вообще-то в молодости я была чересчур разборчива, с Джоном мы встретились в пятьдесят восьмом, когда мне было уже за тридцать. Тогда я считала, что мне повезло, – невесело усмехнулась она. – Я очень хотела детей… Не сложилось. Сейчас я – независимая тридцативосьмилетняя женщина, одинокая и печальная. – Джейн выпрямилась и допила кофе. – Так-то, мистер Рэйвенс, вот вам мое краткое жизнеописание. Простите, что обременила вас своими горестями. Похоже, мы оба прожили непростую жизнь. Примите мои искренние соболезнования по случаю гибели жены и сына. Я очень сочувствую и вам, и Дженни. Обещаю, что субботу мы с ней проведем прекрасно.
– Джейн, позвольте пригласить вас на ужин, – внезапно выпалил Люк.
Она пристально посмотрела на него, удивленная не столько приглашением, сколько настойчивостью, прозвучавшей в голосе собеседника. Люк чувствовал, что между ними возникла неясная, но прочная связь, и боялся отпугнуть Джейн своим нетерпением.
Джейн молчала, словно оценивая все доводы «за» и «против».
– В воскресенье? – предложил Люк, не давая ей возможности придумать причину для отказа.
Глава 21
Субботним утром Люк просматривал газеты в фойе гостиницы. Неожиданно к нему подошел портье.
– Мсье Рэйвенс, вас просят к телефону, – сказал он, указывая на телефонную кабинку в вестибюле.
Люк недоуменно наморщил лоб, гадая, кто бы мог ему звонить, и направился к телефону.
– Люк Рэйвенс, – сказал он в трубку.
– Здравствуйте, это Макс говорит, – представился собеседник.
– Что-то случилось?
– Нет, ничего страшного. На всякий случай я приехал в Париж вчера вечером. Ваши планы не изменились? Мы с вами встретимся чуть позже? Не хотелось бы, чтобы из-за меня у вас возникли трудности.