хохочет так громко, что стайка испуганных нектарниц взвивается в небо. Он разглядывает проносящиеся мимо пейзажи, в багровых глазах отражаются металлические доспехи стражников и белый камень зданий. Я не могу вообразить целую империю под ногами – глубоко-глубоко вниз. Мысль о подземных пещерах, где прячутся визжащие клыкастые валкераксы, ужасает. Единственное, что мне известно о подземниках, это всем очевидные вещи – они сдерживают валкераксов от выхода в верхний мир и являются непревзойденными воинами. На спине Малахита зловеще сверкает палаш. Я абсолютно уверена, что, несмотря на всю его беспечность и неуважение к авторитетам, в бою он был бы чудовищным противником. Неудивительно, что король Среф нанял его в качестве телохранителя Люсьена.
– Я должен был быть там, ты же знаешь, – произносит Малахит. – С тобой и Люком, на том рейде.
– Никто не осудит тебя за отгул или дней двенадцать отпуска. – И я меньше всего. Бесспорно, забрать у Люсьена сердце можно лишь тогда, когда рядом нет Малахита.
– Отпуск, скажешь тоже. Какой-то парень прокрался в спальню Люсьена, и в последнюю минуту мне пришлось учинить допрос. С мечом, приставленным к его горлу.
– Выяснил что-нибудь интересное? – спрашиваю я.
– О, ну ты знаешь: «Д’Малвейны слишком долго были у власти, король Среф лишил меня сына, поэтому я заберу его, принц Люсьен олицетворяет все, что я ненавижу в дворянах». Все как обычно.
По крайней мере одна из этих мыслей звучит очень похоже на то, что и мне приходило в голову.
– Мне трудно поверить, что желание убить кронпринца так уж «обычно».
Малахит пожимает плечами.
– Король Среф – не слишком популярная личность. Убийцы – не редкость, но этот… – Он грызет свой бледный палец. – Впрочем, неважно.
– Ты можешь рассказать мне, – поддразниваю я. – Хоть и кажется, что мой рот большеват, но уверяю, слова из него не вываливаются.
Он хихикает, а затем погружается в молчание.
– Просто все было странно. Его реплики звучали слишком отрепетированно. Он был напуган, но так и не раскололся, не отошел от своей версии. Продолжал повторять одно и то же снова и снова. А его клинок…
Малахит достает из своего доспеха кинжал. Я мгновенно узнаю запах – белая ртуть. Там, внутри ручки, из разбитой пробирки вытекло немного белой жидкости.
– Вот в этом-то и была странность, – говорит Малахит. – Это ведь белая ртуть, не так ли?
Я киваю.
– Вроде бы да.
– Королевские энциклопедисты рассказывали мне, что эта штуковина притупляет магию, если попадет внутрь ведьмы или Бессердечного. Она недешева, и ее трудно получить. Большую ее часть энциклопедисты держат под замком. Так зачем обыкновенному ассасину пытаться убить человеческого принца при помощи оружия с белой ртутью? И кто его ему дал?
В памяти всплывает ассасин-келеон, пытавшийся убить меня перед тем, как я покинула Ноктюрну. Ведьмы сказали, что кто-то в Ветрисе подсылал ассасинов с белой ртутью, чтобы проверить ее на Бессердечных и ведьмах. Может, королевские энциклопедисты? Нет, за ними стоит кое-кто еще. Тот, кто их контролирует.
– Д’Малвейны – ведьмовской род, не так ли? – беспечно спрашиваю я, ступая на тонкий лед.
Малахит кивает.
– Предположительно.
– Есть на примете один человек, который искренне ненавидит ведьм и имеет доступ к белой ртути, – подсказываю я. – Эрцгерцог Гавик.
Он не двигается, а затем с тяжелым вздохом откладывает кинжал в сторону.
– Предела ради… Надеюсь, это не он.
– Думаешь, не справишься с ним? – спрашиваю я.
Малахит фыркает.
– Я разрубил бы этого фанатичного старикана надвое одной рукой. Просто беспокоюсь о том, что это означает для Люсьена. Они никогда не были на короткой ноге. С помощью белой ртути или без, Гавик еще ни разу не пытался его убить. Если сейчас это его рук дело, значит, он уверен в своей абсолютной власти. И, значит, Люсьен в большей опасности, чем я думал.
– В таком случае тебя обрадует то, что Люсьен, леди Химинтелл и я заключили своего рода… союз против него. Мне нравится называть его Объединенная Армия Выбивания Заплесневелой Задницы Гавика в Загробную Жизнь. Можешь вступить.
Он смеется и качает головой.
– Я слышал. Возможно, вступлю. Просто будь осторожна, ладно? Эта леди Химинтелл в погоне за своей целью не всегда думает о последствиях своих действий, как для себя, так и для остальных.
– Смерть Варии действительно ударила по ней, не так ли?
– Леди Химинтелл до сих пор страдает, – соглашается Малахит. – Меня здесь не было до смерти Варии, но я был здесь после. Фиона боготворила ее. Любила, возможно. Жажда отмщения не полыхает так ярко, если только ты не потерял того, кого любил.
Любовь. Это имеет смысл, все становится на свои места – понятно, зачем Фиона так сильно рискует. Призрачный червячок печали о несостоявшейся любви шевелится в моем медальоне. Надеюсь, Фиона успела рассказать Варии о своих чувствах. Чем больше я узнаю о ее жизни, тем меньше и меньше мне хочется ей завидовать.
Карета останавливается перед дворцом, и мы с Малахитом выходим и направляемся к лужайке среди дубов, чтобы присоединиться к водной вечеринке. Солнце сегодня прожигает насквозь, воздух густой и горячий как пар. В движущейся карете это еще можно было вынести, но теперь я просто задыхаюсь. В тени лишь немного прохладнее, и, подходя туда, я понимаю, что аристократы на этой вечеринке все примерно моего возраста – единственные взрослые здесь – это служанки, обмахивающие своих господ, и дворцовые слуги, разносящие бокалы с охлажденным ячменным элем. Близнецы Прайзлесс здесь, хотя они стараются не встречаться со мной взглядом, пока Малахит рядом. Прелесть и Грация, к несчастью, тоже присутствуют, хотя обе меня игнорируют. Люсьен сидит под деревом в окружении нескольких королевских стражников-келеонов. Малахит прогоняет их прочь, моментально освобождая себе место рядом с принцем. Люсьен, кажется, воспринимает возвращение Малахита с облегчением, и теперь я могу понять почему – может, Гавик и не контролирует дворцовых стражников так же, как городских, но, чтобы повлиять и на них, достаточно просто манипулировать королем Срефом. А Гавик доказал, что вполне способен на такое – даже если для этого нужно убить кронпринцессу.
Возможно, Гавику также известно и другое: для того чтобы добраться до принца Люсьена, Малахита не должно быть на горизонте. От этой мысли, несмотря на летнюю жару, по моей спине пробегает холодок.
Ко мне направляется Фиона в бежевом платье с открытыми плечами, ее трость из слоновой кости утопает в траве, а собранные в высокий хвост кудряшки покачиваются при малейшем движении головы.
– Леди Зера! – звонко восклицает она. – Рада вас видеть. Не желаете со мной прогуляться?
Я беру ее под руку, и