— Что ты продавала?
— В основном, фальшивые документы через интернет. У мамы был талант криптографа высокого уровня, она была компьютерным гением. Перед смертью она научила меня ориентироваться в интернете. Из меня получился отличный посредник между покупателями и продавцами.
— Ты брала комиссионные от совершенных сделок?
— Да. На самом деле работа прибыльная, но и рискованная. Однажды я решила найти себе настоящую работу, не связанную с мытьем посуды и продажей поддельных документов.
— Почему?
Грейс пожала плечами:
— Потому что хотела понять, каково это — быть нормальной. Так наивно. Не думаю, что такие, как мы, когда-нибудь почувствуют себя нормальными.
— Какую работу ты нашла?
— Хочешь верь, хочешь нет, я начала работать в цветочном магазине. — Воспоминания вызвали у нее легкую улыбку. — Мне там нравилось, хотя нормальной я себя так и не почувствовала. Через некоторое время меня повысили до менеджера. Тогда-то Мартин меня и нашел. Он пришел купить дюжину роз для одной из своих женщин и сразу распознал во мне сильного парапсихолога. Он был стратегом высокого уровня и быстро понял, что я могу ему пригодиться. В то время Мартин управлял небольшим казино, и у него были проблемы. Он предложил мне работу в своей службе безопасности.
— Какие проблемы?
— На казино нацелилась группа мошенников. Они обдирали его до нитки. Босс Мартина начал подозревать, что тот был ответственным за убытки.
Лютер сильнее сжал ее руку.
— Что Крокеру нужно было от тебя?
— Я составляла профили игроков. Указывала на членов группы мошенников. Одно за другим, и Мартин в итоге стал президентом компании, которой принадлежало казино. Дела пошли в гору.
— Он использовал тебя.
Грейс покачала головой:
— Это было равноправное партнерство. В обмен на мою помощь Мартин заботился, чтобы у меня была высокая зарплата и образование. Он считал себя Пигмалионом[58]. После того, как он основал «Мир Крокера», у меня не только сильно повысилась зарплата, но и появились акции компании.
Лютер тихо присвистнул.
— Когда-то доля в «Мире Крокера» стоила целого состояния.
— Так и было. Когда я впервые заметила действие препарата в его ауре, я задумалась о распродаже своих акций и переводе денег на оффшорный счет, но испугалась, что Мартин узнает. Он стал крайне подозрительным, с тех пор как стал принимать препарат. Мне нужно было быть осторожной. Потом я узнала о торговле оружием.
Лютер стиснул ее руку.
— И этот ублюдок попытался тебя убить.
— Как только тело Мартина было найдено, стоимость акций компании рухнула и так и не восстановилась.
— Не важно, даже если бы они поднялись, ты не смогла бы распродать свои акции. Власти заметили бы активность на банковском счете мертвой экономки.
— Да. Впрочем, «Тайное общество» хорошо платит, да и жизнь в Эклипс-Бей не дорогая. Я справляюсь.
— Но тебе пришлось отказаться от империи, которую вы с Крокером построили вместе.
— Ближе к концу прибыль омрачалась сделками с оружием, которые Мартин организовал для «Ночной тени». Кровавые деньги. — Грейс вздрогнула. — Даже если бы это было безопасно, я все равно не прикоснулась бы к акциям. Ни за что. Меня тошнит от мысли, что какое-то время я была частью этого бизнеса.
Лютер обнял ее и притянул к себе.
— Не все думают так же, — сказал он. — Деньги — это деньги. Многие бы сказали, что кровь очень легко отмыть.
— Что ж, они ошибаются.
ГЛАВА 37
Папочка был мертв.
Борясь со слезами, Дамарис села на край кровати, пытаясь остановить вызванную препаратом дрожь. Они лишь недавно обрели друг друга, всего год назад, а теперь его не стало. Она не могла в это поверить. Отец казался таким сильным, влиятельным, таким непобедимым.
Уильям Крэйгмор был богатым человеком. Весть о его смерти тут же разлетелась по интернету, а затем появилась и в утренних газетах. «Финансист-затворник найден мертвым в своем доме». Однако Дамарис еще час назад узнала, что в Гонолулу произошло что-то ужасное. Некоторое время она еще надеялась, говоря себе, что предчувствие смерти — это всего лишь еще один побочный эффект препарата, но когда в интернете стали появляться первые сообщения, ей пришлось признать правду. Папочка был мертв.
Дамарис не понимала только одного — как его тело оказалось в доме в Лос-Анджелесе. Она отказывалась верить, что он умер от сердечного приступа. Она знала, что он отправился в Гонолулу, потому что один раз позвонил ей оттуда, сообщил, что приземлился, и заверил, что все под контролем. Это был последний раз, когда она с ним говорила. На следующий день его тело было найдено в его доме в Лос-Анджелесе.
Не может быть. Что бы с отцом ни произошло, это случилось в Гонолулу, а это значит, что за его смерть несет ответственность «Джонс и Джонс».
Зазвонил телефон, заставив ее вздрогнуть. Дамарис повернулась и подняла трубку с ночного столика.
— Привет, Вивиан, — тихо поздоровалась она.
— Я только что услышала новость. — Вивиан была в ярости. — Почему ты мне не сказала?
— Я сама только что узнала. Собиралась позвонить через несколько минут. — Дамарис помассировала виски. — Мне нужно немного времени, чтобы оправиться от шока.
— Что случилось? — резко спросила Вивиан.
— Не знаю. В газетах пишут, что у него был сердечный приступ, но я в это не верю.
— Я тоже не верю. Они добрались до него?
— «Джонс и Джонс»? Да, я тоже так думаю. Не знаю как. Должно быть, они выяснили, что он состоял в «Ночной тени».
— Думаешь, они знают о нас с тобой? — Впервые в голосе Вивиан звучало искреннее беспокойство.
— Нет, мы в безопасности. Папа делал все возможное, чтобы сохранить наше существование в тайне. Даже если бы они узнали о нас, то не смогли бы ничего сделать. У «Джонс и Джонс» нет доказательств, что мы занимаемся чем-то незаконным.
— Все так ужасно, — прошептала Вивиан. — И совершенно несправедливо. Это неправильно.
Дамарис была удивлена и тронута, услышав печаль в голосе сестры. Очевидно, Вивиан питала больше чувств к отцу, чем казалось на первый взгляд.
— Знаю, — сказала Дамарис. — Он был с нами так мало…
— Чертовски в духе этого ублюдка.
— Что?
— Умереть до того, как найти для меня ту женщину, которая видит ауры. Честно, если бы он не был мертв, я бы не избежала искушения дать для него одно из своих частных выступлений.
— Вивиан…
— Разве я многого прошу? Только имя — вот и все, что мне нужно. Только имя этой сучки. Но нет, папочке нужно было умереть раньше, чем он ее нашел. Одно паршивое имя — это единственное, что я когда-либо у него просила. Этот ублюдок даже этого мне не дал.